взобраться на гриль.
Суббота, девять утра, Ной Каплан сидит у меня на кухне. Ни папы, ни Райана, ни собак. Только Ной: за кухонным столом с пакетом плетеной халы в руках, отщипнул кусочек и катает из него хлебный шарик. Типичный Ной.
– Как дела, малышка Гарфилд?
– Что ты тут делаешь?
Это не первый раз, когда я спускаюсь на кухню в пижаме и нахожу там Ноя, который распоряжается содержимым папиной хлебницы. Но сегодня все почему-то ощущается иначе. Думаю, из-за того что воспоминаниями я снова и снова возвращаюсь к тому эпизоду у холодильника в доме Шона Сандерса. Девушка с заплатками на задней части шорт. Рука Ноя на ее спине. То, как сталкиваются и расходятся их лица. Это было очень… слюняво. Ужасно неловкий, слюнявый, тошнотворный поцелуй. Истинный поцелуй пижона без страха и стыда.
И мне странно осознавать, что этот пижон сидит у меня на кухне.
– Я теперь тут живу, – спокойно сообщает Ной.
– Ну конечно, – закатываю я глаза.
– Ладно. Я приехал с Райаном.
– Райан сел за руль? – Я опускаюсь на стул напротив Ноя, вспоминая раскрасневшееся улыбающееся лицо брата. Красный стаканчик. – Он же был пьян!
– Можешь подобрать челюсть, малышка Г. За рулем была Мэдисон. Но вечеринка удалась, да? – Он улыбается. – Ты выглядела очень мило. И укладка классная. – Он жестом показывает заколки в волосах. Я никогда не знаю, как отвечать на такое. Не понимаю, смеется ли он надо мной.
Поэтому меняю тему:
– Кто такая Мэдисон? И умоляю, скажи, что она сейчас не в постели с моим братом. – Я протягиваю руку за кусочком халы.
– Не, она домой поехала.
– А ты почему не дома?
– У Ливи пижамная вечеринка. Ты же понимаешь, я не могу шокировать юных дев.
Можно подумать, Ливи Каплан можно еще чем-то шокировать. К своим семи годам она не только весьма искушенный ребенок, но и младшая из четырех детей в семье. У Ноя и Ливи не одна, а две старших сестры, которые сейчас в колледже.
– Итак. – Ной подпирает подбородок рукой. – Я слышал, ты вчера обо мне спрашивала.
– Прошу прощения? – Мои щеки заливает румянец.
– Вивиан сказала…
– Вивиан сказала, что я про тебя спрашивала?
Он склоняет голову сначала направо, потом налево, и я вижу искорки в его глазах.
– Ну во-первых, я не спрашивала о тебе. Я видела, как ты присосался к лицу своей девушки, и уточнила, ты ли это…
– Мэдисон не моя девушка, – перебивает меня Ной. – Мы друзья.
– Друзья?
– И к тому же… – Он умолкает, закидывая в рот очередной кусочек халы. – И к тому же если ты видела, что я присосался к лицу Мэдисон…
– Ну да.
– …зачем спрашивать, я ли это?
– Ты о чем?
– Ты сказала, что не спрашивала обо мне, а просто уточнила, я ли это. Но ты же говоришь, будто видела меня своими глазами, обоими, поэтому я пытаюсь понять…
– Боже. Заткнись.
Он пожимает плечами, и еще минуту мы так и сидим напротив друг друга. Я меряю его горящим взглядом.
– Ладно, – говорит Ной. – А во-вторых?
– Что?
– Ты сказала, что, во-первых, не спрашивала обо мне. Вопрос спорный, по-моему, но было еще какое-то «во-вторых». Ты так и не объяснила…
– Во-вторых, не пойти ли тебе учить роль? Прямо сейчас.
Ной задумчиво прищуривает один глаз.
– Но мой персонаж проклят и всегда молчит.
– Именно, – киваю я и тянусь через стол, чтобы выхватить у него халу. Потом я прижимаю ее к себе бережно, как ребенка, и выхожу из кухни.
Уровень моего восторга в ожидании первой репетиции растет не по дням, а по часам. Весь понедельник я только и занята тем, что пытаюсь открыть в себе способности к телекинезу и управлять стрелками часов (ничего не выходит). Уверена, звонок с уроков звучит на самом деле не в 15:40, а десять лет спустя.
Но стоит оказаться в зале, я понимаю: оно того стоило.
Первые репетиции всегда прекрасны. Так уж получается. Мы все, даже технический персонал, собираемся вместе, а свет на сцене выключен, поэтому там тихо и спокойно.
– Сегодня мне хотелось бы провести читку, – говорит мисс Джао. – Но сначала я хотела бы сосредоточиться на создании общего коллектива. Вы должны чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы не бояться рисковать, – и я прекрасно знаю, что прошу о многом. Но нам необходимо создать место, где вы сможете по-настоящему доверять друг другу.
Все торжественно кивают, как будто только что услышали мудрость, переворачивающую основы мироздания. Возможно, так и есть. Или, возможно, мудрость не должна ничего переворачивать. Но должна просто быть истинной. Сейчас я сижу на раскладном металлическом стуле между Рейной и Брэнди и думаю: есть ли на свете другая истина?
– По мере репетиций мы будем иногда разбиваться на более мелкие группы, также в вашем расписании появятся плотные репетиции в парах и тройках для разных ведущих ролей: Уиннифред и Неустрашимого, Ларкин и Гарри и так далее.
Мэтт ловит мой взгляд и подмигивает. Клянусь, у меня от этого все органы внутри местами поменялись. Вряд ли мой мозг до конца осознал тот факт, что меня взяли в мюзикл на парную с Мэттом Олсоном роль.
Плотные репетиции с Мэттом Олсоном.
И.
Мне нужно будет поцеловать Мэтта Олсона.
– Но! – Джао замирает, а потом поднимает один палец. – Каждую неделю по понедельникам я буду возвращаться к такому формату. Вся труппа и ансамбль вместе. Возможно, мы будем видеться чаще, чем раз в неделю. Пока прошу вас внимательно осмотреться.
Я осматриваюсь, как и остальные. Мы просто целую минуту сидим и глазеем на собравшихся на сцене. Вот Андерсон – спина прямая, ноги скрещены, вот Вивиан – в темно-синих спортивных шортах, вот Мэтт – как всегда, парень мечты из прошлого века. Рядом с ним возится с колесами своего кресла Эмма Маклеод – она всегда использует именно это кресло для театра. Девон Блэкуэлл лениво проводит по волосам кончиками пальцев, как будто его голова – главный приз в игровом автомате и нужно подцепить ее металлической «рукой».
И сама Джао, у которой из-под рукавов клетчатой рубашки выглядывают татуировки.
– На ближайшие два месяца мы станем семьей, – говорит она. – Не всегда этого будет легко добиться, но нам нужно выстроить основы доверия внутри коллектива. Начнем прямо сегодня.
Как выясняется, она имеет в виду разные сценические упражнения. Несколько раундов «Горячих стульев», которые все пытаются занять раньше остальных, сменяются «Узлом» – мы беремся за руки и запутываемся
