его глазами замелькали огненные мухи.
Старуха отдёрнула руку, как от ожога, и прыгнула назад. Придя в себя, она осторожно обошла Демидина.
– Ну, поросёночек, а теперь в сарайчик, – сказала она, хватая его за запястья сухими шершавыми пальцами.
– Куда ты меня тащишь? – закричал Демидин. – Пусти!
– Молчи! – прикрикнула старуха. – Твоё дело теперь поросячье.
– Пусти! – в ужасе воскликнул Демидин.
Сверху донёсся далёкий, будто бы птичий крик.
– Не ори, дурень! – взвыла старуха.
Но все стало тихо вокруг.
Чертыхаясь и ворча, она сорвала пригоршню бурых листьев с ближайшего куста, отодрала лоскут от своих лохмотьев, завернула в него листья, и принялась запихивать всё это Демидину в рот. Тот бешено вращал головой. Наконец она, рассвирепев, схватила Демидина за уши.
– Послушай, поросёночек, – прошипела она, наклоняясь к Демидину и дыша на него гнилью. – Погляди в мои глазки.
Демидин посмотрел и увидел, что вместо глаз у неё окровавленные раны.
– Твоя работа, поросёночек, – злобно прошипела старуха. – Будешь трепыхаться, я твои глазки сделаю как мои.
Демидин дал запихнуть в свой рот вонючий кляп. По его лицу потекла бессильная слеза. Старуха сразу пришла в хорошее настроение.
– Ласплакались мы, утю-тю-тю. Мужчиночки мои ласплакались, – закудахтала она.
Грязным коричневым пальцем она вытерла слезу со щеки Демидина и улыбнулась. Потом, встряхнувшись, снова схватила Демидина за руки и, горбясь, как муравей, поволокла его куда-то.
Прошло несколько часов, а бешеная старуха, хрипя от напряжения, всё тащила Демидина по кучам камней, мимо бетонных блоков и колючих кустов. Бедный Константин Сергеевич слабел от потери крови, сочившейся из бесчисленных ссадин. Надежда была только на то, что, когда пройдёт время, он снова сможет управлять своим телом и тогда справится с ведьмой.
Отчего-то он был уверен, что она жаждет завладеть его сердцем, и был готов перенести всё что угодно – любые муки, лишь бы не допустить этого. В этих паскудных местах его сердце казалось таким же надмирным, как само солнце, которое уже начинало закатываться за горизонт.
Теряя силы, Демидин всё чаще расслаблял шею, и тогда его голова ударялась о камни. Наконец, с последними закатными лучами, ведьма остановилась и рухнула на землю, и через несколько секунд измученный Демидин провалился в сон.
Он пришёл в себя перед рассветом. Старуха спала в нескольких шагах, вздрагивая и поскуливая во сне, как щенок. Небо на мгновение расчистилось, и он успел увидеть звёзды. В звёздах была надежда, сама Вселенная смотрела на парализованного учёного Константина Демидина и заглядывала в его прозрачную грудь. Его сердце неожиданно вспыхнуло, послав вверх сноп приветственных искр.
Когда взошло солнце, старуха заворочалась, жуя губами и потирая лицо, шею и плечи ладонями. Кряхтя, она поднялась и помочилась, не стесняясь Демидина, а потом забралась на кучу щебня и стала прислушиваться и оглядываться.
Издали послышался низкий звук, похожий на стрекотание мотора. Этот звук до смерти перепугал старуху, которая, взвизгивая от волнения, принялась рыскать по сторонам, собирая всё, что попадалось под руку, – ветки, охапки сырых от росы листьев, и наваливать всё это на Демидина.
– Заберёт, проклятый, отнимет и заберёт, – кудахтала она, трясясь от страха, и металась вокруг в поисках любого комка грязи, чтобы прикрыть Демидина.
Скоро он был завален мусором и лежал в темноте, слушая приближающийся автомобиль. «Кого она так боится? – лихорадочно думал он. – Того, кто мне поможет? А вдруг это ещё какая-нибудь другая сволочь, даже бо́льшая сволочь, чем она сама?»
Автомобиль приближался. Ведьма уселась на заваленного дрянью Демидина и принялась напевать дрожащим от волнения голосом. Послышался звук открывшейся и захлопнувшейся двери автомобиля, хруст приближающихся по камешкам шагов, и наконец звучный мужской голос сказал:
– Здравствуйте, Наина Генриховна.
– Ах, товарищ майор, это вы! – воскликнула старуха, вскакивая с Демидина. – Здравствуйте, батюшка! А я вот тут шла, шла и так приустала, что села на бугорочек и, верите ли, задремала.
– Задремали, Наина Генриховна, – сочувственно сказал голос.
– Задремала, товарищ майор, – подтвердила Наина Генриховна. – Ноженьки мои не те уже.
– Не те, – с грустью согласился голос.
– Совсем не те, – всхлипнула старуха. – Молодая-то я резвая была. Носишься, бывало, столько всего переделаешь. Хвалили меня, награждали… Эх!
– Да, в молодости вы хоть куда были, Наина Генриховна, – сказал голос.
– Устаю я быстро, товарищ майор, – пожаловалась старуха. – Пройду немного, и уже присесть мне надо, хоть на пригорочке, хоть на кочке какой.
– Можно и я посижу с вами на пригорочке? – вкрадчиво спросил голос.
– Посидите, товарищ майор! Конечно, посидите, – испуганно ответила старуха.
– Благодарю вас, Наина Генриховна, от всего сердца, – сказал майор, и Демидин сквозь набросанный на него мусор почувствовал, как кто-то садится на его лицо.
Прошла минута. Майор посвистел что-то.
– Отдохнули, Наина Генриховна? – спросил он.
– Отдохнула, товарищ майор, – помедлив, сказала старуха. – Вашими заботами!
– Ну так идите отсюда, дорогая моя.
Воцарилось молчание. Демидин задыхался под тяжестью сидящего на нём и боялся пошевелиться. Старуха поднялась.
– Что же вы не идёте? – удивлённо спросил майор.
– Так… Постою маленько, – неуверенно сказала старуха.
– Нечего вам здесь стоять, – сказал майор внезапно заледеневшим голосом. – Я вам приказываю уйти отсюда.
Воцарилось недолгое молчание. Видимо, старуха боролась с собой.
– Там он, товарищ майор, – наконец сказала она. – Сюрприз хотела вам сделать.
– Мне ли вы хотели сделать сюрприз, Наина Генриховна, или моему начальству? – медленно спросил майор. – Впрочем, неважно, я его и сам довезу.
– Давайте мы вместе его покажем! – торопливо предложила Наина Генриховна. – Скажем, под вашим руководством, в соответствии с вашими указаниями. Вас-то и наградят, но, может, и мне чего-нибудь перепадёт. А?
Наступила пауза. Сидящий на Демидине обдумывал предложение Наины Генриховны.
– Мне с вами делить нечего, – наконец сказал он. – Знаете ли, удивительная история со мной произошла. Выехал я из гарнизона, по служебным делам, заметьте, и очень устал. Как вы говорите, притомился. И присел на этот самый пригорочек. Сижу я на нём и чувствую, – он поёрзал по лицу Демидина, – интуитивно, понимаете-ли, ощущаю – что-то важное здесь лежит.
Он снова поёрзал.
– Интуиция, дорогая Наина Генриховна, – это не волшебство, – наставительно сказал он, – а результат опыта и глубочайшей преданности работе.
– Я его оттуда вытаскивала! – крикнула старуха, свирепея. – Зрения лишилась! Вы надо мной смеялись, старой дурой называли. А я вот расскажу кому следует!
– Вот как ты заговорила! – зашипел майор. – Маленький успех – и уже зазналась, приказам не подчиняешься? Да я тебе пять лишних лет жизни подарил! Я тебе приказал убраться подальше? Приказал? А ты, дорогая моя, не подчинилась. Сегодня неподчинение, а завтра что, предательство? Измена? И вот, хоть и тяжело
