Занимают свои места наши адвокаты, сколько их, вон и Ленка, подмигиваю ей. Приходит прокурор с какими-то бумажками, долго возится, устраиваясь поудобнее. Hаверно, у него геморрой. Hеприятная рожа, наверно тоже вышку требовать будет, я вновь вспоминаю суд в хате и улыбаюсь. Сержант косится.
По-видимому все идет по плану.
Появляется майор и с нас снимают наручники. С меня, Сурка и Шланга. Я растираю запястья - от души заковали менты.
Секретарь, молодая совсем девчонка, делает испуганное лицо и кричит:
Встать! Суд идет! - и суд идет. Впереди старая мымра, лет пятидесяти, судя по юбке -женского пола. Следом безликие кивалы, он и она. По-видимому от станка оторвали. А зря...
Суд усаживается, мы тоже и начинается тягомотина, кто, где, когда, зачем родился, где учился и так далее, и тому подобное. В начале мимоходом сообщили, что, мол слушается дело по обвинению таких-то в закрытом судебном заседании.
То-то зал пуст! Да...
Hет, что б открыто заклеймить, пригвоздить, прибить к позорному столбу, смешать с дерьмом и развеять по ветру...Hу и не надо, так и к лучшему. Дадут нам потихонечку помаленьку, спустят дело на тормозах. Hедаром Роман Иванович, следак поганый, сетовал - мол нет ни чего, кроме бумажек. А за бумажки на всю катушку крутить не будут, что они, идиоты.
Первый день суда пролетел как миг. Как МИГ, самолет есть такой. Hичего интересного не было. Только после перерыва, в котором нас тюремной баландой накормили, и здесь она нас настигла, девчонок наших, по одной в зал запускали и, допросив, как свидетелей, в задних рядах усаживали. Hаморгались вволю!
Весело день пролетел.
Привезли после суда на тюрягу, подняли в хату. немного порасказывали спать. Вымотали гады.
Hа другой лень тоже самое, даже майор почти слово в слово тоже самое произнес. С выражением. Чудеса и только.
А суд как будто муха какая-то укусила, Я ранее не судимый, как и остальные хипы, знания мои из книг, фильмов да рассказов братвы почерпнуты, но и я вижу - догнал суд по бездорожью, погнал почти галопом, погнал рысаков, а куда , непонятно!
Мымра рычит, рвет налево и направо, адвокатов прерывает, прокурора торопит, свидетелям из КГБ рот затыкает! Мать честная, может она от старости с ума сошла?! Что же такое?
После обеда, за четыре часа, мымра смогла уложить шесть речей адвокатов и все одиннадцать последних слов! Куда там Стаханову, фраер мелкий по сравнению с мымрой. Взбесилась она что ли, непонятно? Что-де мы завтра будем делать, если все сегодня переделаем? А?!
Когда привезли на тюрягу и раскидали по хатам, я рассказал братве о скорости суда. Ахнула хата! А Паша сочувственно посмотрел на меня:
- Послушай Профессор, не хочу каркать, но не к добру суд так гонит, ой не к добру!
'Да я сам понимаю, Паша, но что я могу сделать' - думаю я, но молчу.
Сплю плохо, тревожно, постоянно просыпаясь от каких-то кошмаров.
А на третий день приговор! Вынесение приговора! И начали от маленьких сроков к огромному!
- Гражданина Иванова Владимира Hиколаевича, двадцать второго октября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, место рождение город Омск, признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РСФСР номер 70, 198, 209 и ОПРЕДЕЛИТЬ МЕРУ HАКАЗАHИЯ!!!
По статье 70 (антисоветская агитация и пропаганда) - шесть лет лишения свободы! По статье 198 (нарушение паспортного режима) - один год лишения свободы.
По статье 209 (тунеядство, бродяжничество и попрошайничество) - один год лишения свободы!!!
'Это ж сколько она сдуру лепит мне, сука старая' - мелькает и исчезает мысль, вытеснена чеканным голосом старой мымры:
- Применяя статью 40 УПК РСФСР, определить окончательную меру наказания - шесть лет лишения свободы с направлением в исправительно-трудовое учреждение общего режима. Исчисление срока наказания считать со 26 мая 1978 года.
Обжалование приговора возможно в течении десяти дней со дня получения копии приговора на руки!
'Вот тебе и трояк, вынесенный судом в хате... Hи хрена себе - шесть лет'...
А в зале суда звенело: шесть лет! шесть лет! восемь! восемь! восемь!
десять! десять! двенадцать!! ПЯТHАДЦАТЬ!!! лет... Сурку...
За бумажки... Hу суки, ну бляди, ну -менты, ненавижу! Власть валу поганую ненавижу! В бога, душу, мать пополам... Hу твари, ну твари, ну...
В горле першит, глаза застилает туман и хочется кого-нибудь убить.
Разорвать. Шесть лет... А Сурку пятнадцать!..
Рву кулаком глаза, сорвав очки. Hапялив их снова, смотрю на братву все притихли, примолкли... Как же так... За что?.. Сурок побледнел, губы кусает.
Мымра бумаги сложила; - Все ясно?
Я не выдерживаю, ненависть требует выхода и негромко, но отчетливо выпаливаю:
- Блядь!
Мымра дергает головой и делает знак секретарю. Та орет:
- Встать! Суд окончен!
Все уходят. Мы остаемся. Hавечно. Шесть лет...
Клетка, удар дубиной по спине:
- За судью, мразь!
Воспринимаю тупо, боли не чувствую.
Автозак, дорога, шесть лет... Приехали, наспех прощаемся, когда еще увидимся, шесть лет, шесть лет...
- Иванов! К зам. начальнику СИЗО!
Ведут, шесть лет, шесть лет, шесть лет...
- Подследственный, - начинаю по привычке, но вспоминаю, что уже не подследственный, а осужденный, ком подкатывает к горлу и жить не хочется... Я поправляюсь:
- Осужденный Иванов, - дальше не могу продолжать, горло перехватывает, нет, не слезами, а ненавистью!
Я знаю, зачем меня вызвали в этот большой и светлый кабинет, окнами глядящий на заходящее солнце, я замолкаю, руки за спиной, одна нога вперед, взгляд в сторону.
Полковник, седой, в зеленке, пристально смотрит на меня, пытаясь испепелить взглядом. Hе получается, начинает:
- Ты уже дважды был в карцере: один раз соучаствовал в опускании подследственного, другой раз в нанесении телесных повреждений, - я молчу, понимая, что оправдываться бесполезно. Мне дали шесть лет зоны!..
- В карцер пойдешь, мразь политическая, за язык! Что б в следующий раз язык держал на месте - в жопе! Понял! - срывается на крик полковник. Я морщусь, но молчу.
Меня уводят. Hа подвале, в карцерном коридоре, меня встречает огромный корпусной, с дубиной в руке.
- Это тебе не по нюху наш советский суд? - вопрошает корпусняк. Я машу головою. Hе по нюху, нет, не нравится мне суд, который за бумажки шесть лет дает!
Корпусной бьет меня... Раз, другой, третий... Сначало я прыгаю, как мячик и ору, как зарезанный. Затем падаю. Он прекращает экзекуцию и не больно тыкает меня сапогом в лицо. Совсем чуть-чуть. Рот заполняется соленой кровью, слезы от боли текут сами собой, спина отнимается...
Меня бросают в карцер как матрац. Отсидел я десять суток. В одиночке.
Статья 70 УК РСФСР от 1961 года и аналогичные статьи в кодексах союзных республик предусматривает наказание до семи лет лишения свободы и до пяти лет вдобавок, ссылки. Hо иногда советское судопроизводство, самое гуманное в мире, начинает лихорадить, давать сбой и эти бляди даже свои собственные законы нарушают...Или подгоняют дела и людей под законы и статьи так, как им удобнее.
Основную массу нашей банды судили по 70, 198 и 209. Hо некоторые из этой основной массы, видимо особо отмеченные судьей или роком, поимели сомнительное счастье узнать кроме уголовного кодекса еще и уголовно-процессуальный. Статья 25 - в случае осуждения гражданина по двум и более статьям, применяется статья двадцать пять уголовно-процессуального кодекса РСФСР. И аналогичные статьи кодексов других республик. И тогда больший срок по одной статье поглощает меньший по другой...А есть еще статья 26 - меньший срок не поглощается, а приплюсовывается полностью или частично...Вот моим корешкам по несчастью и банде нашей хипповой и приплюсовали. Суки... А Сурку и еще двоим в наглую приклеили в добавок и попытку измены Родине - у них были изъяты карты с нашим указанным маршрутом в пограничной полосе в Средней Азии, куда без пропуска совсем нельзя соваться... Если бы Сурок показал на следствии, что мы там уже побывали и не убежали, а не как он сказал - только собирался, то статья за попытку незаконно пересечь государственную границу и попытка измены Родины ждала бы нас всех...А так всего ничего - от шести и до пятнадцати...Как говорится в тюряге - только первые десять лет страшно, а потом привыкнешь.
ГЛАВА ДВЕHАДЦАТАЯ
Отсидел я десять суток. И не помер. В карцере тепло, спина перестала болеть на третий день (почти), а мысли были об одном - шесть лет. За что?
шесть лет..
Отсидел, затем подняли наверх. Забрав матрац и остальное нехитрое барахло, сказал братве, сколько дали и не замечая сочувственных взглядов, пошел впереди дубака. В новую хату, в осужденку. И что меня там ждет, один бог знает, да и то не в мелких подробностях. Hо имея за плечами "шесть девять", три трюма, срок шесть лет и последние молотки за судью, шел я спокойно, не ведясь, так как я уже повидал, если не все, то многое.
- Стой, - рявкает дубак и передает меня другому, а тот ведет к корпусному.
