Чрезвычайно волнует шведов положение, сложившееся на Балтике. В последние минуты нашей беседы господин Хённингер только и говорил что о море да еще о какой-то Чаппале.
Я бы охотно поинтересовался и Балтикой, и этой Чаппалой, но времени у меня практически не оставалось.
Все присматриваюсь к Стокгольму, уже не пытаясь привыкнуть к его шуму и пестроте.
Незнакомую эту пестроту создают на здешних улицах крохотные магазинчики — каждый со своей витринкой и рекламкой, а также почти неправдоподобное обилие дорожных знаков и указателей. Если, скажем, у нас висит над перекрестком вертикальная указующая стрелка, то твердо знаешь, что можно ехать только прямо. А тут, кроме такой стрелки, обязательно красуются по бокам знаки, запрещающие повороты направо и налево, да еще на въездах в проулки — известные всем водителям "кирпичи". В центре города на одной маленькой круглой площади диаметром не более двадцати метров я насчитал восемнадцать дорожных указателей — настенных, висящих, на столбиках, тумбах и кронштейнах. Зачем засорять глаза этим многослойным дублированием? Неужто стокгольмские автомобилисты столь непонятливы? Когда я спросил об этом у таксиста, он рассмеялся:
— Да нет! Дело, говорят, совсем в другом.
Когда мы переходили на правостороннее движение, то заменили все знаки. А фирма, выполнявшая заказ города, будто бы перестаралась — наделала их слишком много. И вот, чтобы добро не пропадало… Мы, шведы, бережливый народ!
Шутка есть шутка, но вообще Стокгольм можно полюбить за одних белок. Совсем ручные, они, пронзительно поцокивая, бегают повсюду, доверчиво спускаются с деревьев тебе на плечи, берут из рук печенье и конфеты, предпочитая, конечно, орехи любого вида.
Если б белки жили во всех городах!..
Хорош Стокгольм, когда смотришь на него с высокой точки, этак метров с трехсот над уровнем моря. Подробности, пестрота исчезают — только зелень и камень, вода и камень, дома и камень. Мне хотелось увезти отсюда это общее впечатление. Билет домой лежал в кармане пиджака, я временами нежно притрагивался к тому месту, где он покоился, — мыслями я был уже дома и совсем не думал, не гадал, что мне еще доведется попасть в сердцевину каменной плиты, на которой стоит Стокгольм, опуститься на сорок метров ниже уровня моря и это приведет меня к Балтике. Дело было так.
Перед последним приемом я попросил его организаторов устроить меня рядом с кем-нибудь из работников коммунального хозяйства Стокгольма. Ну, чтоб не терять даром времени в общих разговорах. Хотел порасспросить напоследок о зеленом строительстве Стокгольма, о шуме и дорожных знаках, о птицах и белках…
— Московская вода вкусней? — спросил сосед, с улыбкой наблюдая за мной.
— Нет. эта тоже ничего. Из Меларена?
— Да.
— Хорошая, — окончательно решил я.
— Совсем недавно была хуже,
— Почему?
И снова, уже в который раз за эту мою поездку, завязался разговор о воде и связанных с нею проблемах,
Вообще-то вода, истинное чудо земной природы, заслуживает, быть может, великой поэмы — так интересна она сама по себе, так велика ее роль в нашей жизни, так драматична и сложна судьба этого драгоценного жидкого минерала. Некоторые на первый взгляд простые физико-химические свойства воды настолько нам привычны, что мы не задумываемся об их истинном значении. Взять, например, ее четырехррадусную тепловую константу.
При этой температуре вода обнаруживает поразительное свойство становится почему-то наиболее тяжелой и плотной. И когда осенью остывает какой-либо водоем, то холодная вода опускается с поверхности вниз. на ее место поднимается более теплая-и так далее, пока вся водная среда не перемешается и не примет четырехградусную температуру. Но вот холодает все больше, поверхностный слой воды остывает еще на один-два градуса. И тут-то с водой происходит странная метаморфоза: подчиняясь тончайшим молекулярным законам, она разжижается и легчает. Этот холодный легкий слой, как бы плавая на поверхности водоема, создает своего рода тепловую подушку и не позволяет охлаждаться нижележащей толще.
Образующийся при нуле градусов лед еще легче и потому не тонет. Поистине сказочное свойство! Кусок легкого олова, тяжелого свинца или, скажем, аморфного воска тонет в собственном расплаве, а лед чудесным образом держится на поверхности воды. Не будь этого, наши водоемы промерзали бы до дна. Все живое там погибло бы, да и сама Земля не вырвалась бы из ледяного плена.
Отметим также огромную теплоемкость воды, выделяющую ее из ряда всех остальных веществ. Нагревание равного количества свинца на то же число градусов требует в тридцать раз меньше калорий, железа — в девять, льда в два раза. Катастрофические замерзания и таяния обрушивались бы каждый год на Землю, если бы у воды, льда и снега не было такой особой теплоемкости. Это свойство, а также высокая теплота парообразования выравнивают климат планеты. Забирая на экваторе огромное количество солнечного тепла, водяные пары разносят его по Земле и, конденсируясь, отдают умеренным и приполярным широтам.
Вода также прекрасный растворитель. Кроме того, у нее необыкновенно сильное поверхностное натяжение, благотворная самоочиститель ная способность, а свое свойство капиллярности она даже как бы противопоставляет закону всемирного тяготения. Отними у воды хоть одно из этих или других, не упомянутых здесь важных свойств, и всякая жизнь на Земле прекратится — не будут зеленеть луга, расти леса, исчезнут животные, птицы, насекомые, умрет почва, погибнет сам человек, почти на три четверти состоящий из воды. Вот что она такое — вода-то!
Невозможно переоценить значение воды для промышленных, энергетических, бытовых нужд человека. И я не буду приводить данных, характеризующих все эти быстро возрастающие потребности, подытожу в общей форме результаты Многих исследований по всему земному шару. Запасы воды на нашей планете неисчерпаемы — одно из самых замечательных свойств ее заключается " в том, что она неистребима, вечна и практически не уменьшается в своем количестве, чего бы мы с нею ни вытворяли.
Проблема ныне заключается в том, что почти повсеместно наблюдается нехватка чистой пресной воды. Промышленность и сельскохозяйственное производство нуждаются в незагрязненной и мягкой воде, хорошая вода нужна для питья. И нехватку ее человек ощущает прежде всего.
Немало уже на свете городов, районов и целых государств, даже в умеренном поясе испытывающих ныне затруднения с питьевой водой. Потребность населения ФРГ, например, удовлетворяется из подземных источников, загрязненных пока в меньшей степени, чем наземные водоемы. Однако в этой стране, как пишут сами немцы, нет полных и точных данных о водных подземных запасах, и питьевая вода во все возрастающем количестве будет забираться из рек и озер, куда с атмосферными осадками, паводками и сливными отходами попадает все больше вредных веществ. Во многих странах ключевую воду продают уже в пакетах и бутылках. В Нью-Йорке литровый пакет, по последним данным стоит шестьдесят центов.
Шведы располагают большими резервами хорошей воды, особенно на севере. Там же, где за последние десятилетия бурно развивалась промышленность, интенсивное сельское хозяйство и увеличивалось население, водоемы начали заметно загрязняться, стало не хватать чистой пресной воды южной трети страны, где проживает около восьмидесяти процентов населения Швеции. Недавно муниципалитеты Мальмё, Лунда, Хельсингборга и других городов крайнего юго-западного района пришли к соглашению о необходимости выделения больших капитальных средств для доставки питьевой воды издалека. Намечено пробить из чистого пока озера Больмен магистральный туннель длиною восемьдесят километров и на триста километров раскинуть по району ветви основных водоводов.
Главный источник потребительской воды страны — пресное озеро Меларен, подступившее к Стокгольму. За последние сто лет. население вокруг этого озера увеличилось в двадцать раз, и из всех озер Швеции оно испытывает наибольшую нагрузку солями, вредными промышленными стоками, жидкими бытовыми отходами. В озеро поступает за год около восьмисот тонн фосфора в соединениях и десять тысяч тонн азота. А водой Меларена пользуются для бытовых нужд почти полтора миллиона человек.
— Всего несколько лет назад, — говорит мой собеседник, — вода была хуже, потому что многие районы города сливали бытовые и производственные отходы в Меларен. Недавно в строй вступила Чаппала.
— Что это такое?
— Прекрасная вещь! Новинка.
— Нельзя ли взглянуть? У меня, правда, всего полдня до самолета…
— Не советую, — поморщился сосед.
— Отчего?
Собеседник замялся. Узнав, однако, что это вовсе не секретный объект, я твердо решил побывать на Чаппале — новой очистительной системе, только что сооруженной под. Стокгольмом. Когда-то я слышал об оригинальной установке в Ослофьорде. изобретенной норвежским ученым Фойном. Она очищает бытовые стоки посредством разбавления их соленой морской водой и пропускания — через эту токопроводящую смесь сильных электрических разрядов.
