их утром маме, потому что она была занята. А теперь мое состояние души изменилось так разительно за последние двадцать четыре часа, что я взгляну на эти письма по-новому.
Выбираю письмо наугад, засовываю наушники под эластичный нейлон, покрывающий голову, и включаю айпод. Потом ложусь, чтобы хорошо провести время с человеком, чье сердце явно билось так же быстро, как бьется мое, с тех пор как я увидел Хлою.
На несколько секунд, под музыку «Колдплей» (я редко слушаю ее, но она, кажется, подходит к моему настроению лучше, чем «Сам 41»), я закрываю глаза, чтобы побаловать себя, и мысленно представляю ее.
Когда я наконец открываю глаза, то вижу, что не просто мысленно представляю ее. Она стоит прямо здесь, передо мной!
Черт!!!
Ее губы шевелятся, но я не слышу, что она говорит, из-за айпода. Выключаю его и тут с ужасом осознаю, что я полностью обнажен, если не считать носков. Сажусь и заворачиваюсь в простыню.
– Привет, Алекс, я Хлоя. Просто зашла поздороваться, – она лениво улыбается мне.
«Давай же, бестолочь, заставь свои губы шевелиться!» Облизываю их языком, чтобы подбодрить их, и выдавливаю придушенное «м-м-м».
Она смотрит на меня очень странно. Понятия не имею почему.
– Тебе лучше? Голова больше не болит?
Киваю.
– Не-а, – и продолжаю кивать.
– Я хотела поблагодарить за то, что отдал мне свою комнату. Мне Имми сказала. Ты уверен, что тебе здесь нормально? Эта комнатка размером с кладовку для метел.
– Ага, новм, – я опять киваю. Это как неуправляемая, однако успокаивающая судорога.
– Ладно, ну, может быть, мы могли бы завтра поболтать?
– Ага. Супфер.
Ой, блин! Я, как Нодди, не могу перестать кивать! Просто позовите моего друга Большеухого… [2]
– Тогда спокойной ночи, – говорит она.
– Нотши.
Она уже собирается закрыть дверь, но останавливается и спрашивает:
– У тебя что, уши болят?
Уже не пытаясь говорить, я просто качаю головой, вместо того чтобы кивать.
– Только голова?
Снова киваю.
– Гм.
Теперь она тоже кивает, поворачиваясь уходить, но потом говорит:
– Потому как мне интересно…
– Фто?
– Ты поэтому надел на голову колготки? Спокойной ночи, Алекс.
η
Восемь
На следующее утро Хелена проснулась на рассвете, преисполненная тревоги. Приказала себе заснуть снова, потому что день предстоял долгий, но от непрошеных мыслей, хлынувших в голову, требовалось чем-то отвлечься. Поэтому она вылезла из постели, надела репетиционный костюм и вышла на террасу.
Пока солнце медленно и сонно поднималось, Хелена начала с плие для разогрева. Она использовала балюстраду как станок, размышляя о том, как неуместно было бы смешение красок рассвета в комнате и, однако, как они кажутся такими восхитительными на небе. Наклонилась вперед, коснувшись каменного пола террасы кончиками пальцев, выпрямилась, потом изогнулась назад, тогда как руки образовали изящную арку над головой. Когда она танцевала на сцене, физические упражнения успокаивали разум, помогая мыслить более рационально.
Сегодня утром она не знала, с чего начать.
Что она должна думать?
Несколько недель назад идея приехать в Пандору с семьей казалась чудесной. С тех пор обстоятельства привели к состоянию повышенной нервозности, в котором она проснулась сегодня утром. В данный момент Хелена с трудом удерживалась, чтобы не сбежать: от прошлого, от настоящего и от последствий того и другого для будущего.
Как она жаждала облегчить душу, наконец рассказать Уильяму и Алексу и убрать бремя, которое давило на грудь изо дня в день… но она знала, что это невозможно.
Это уничтожит все.
Так что… она будет делать то же, что и всегда. И справляться с секретами в одиночку.
Хелена исполнила арабеск, мрачно размышляя, как долго еще ее тело будет способно двигаться так плавно и легко. Когда она была моложе, у нее было все, чтобы осуществить мечту стать балериной: сильное и при этом изящное, гибкое тело, которое редко подводило ее, музыкальность, которая позволяла ей инстинктивно понимать ноты, и более необычные способности, выделявшие ее среди прочих, – немалый актерский талант.
Она быстро пробилась в солистки Королевского балета, ее имя признали по всей Европе как талант, за которым надо следить. Ее обхаживала балетная труппа театра Ла Скала в Милане, потом в двадцать пять она вместе с Фабио, своим партнером, переехала в Вену, чтобы стать прима-балериной в балетной труппе при знаменитой Государственной опере.
А потом…
Хелена вздохнула.
Она полюбила. И все изменилось.
* * *
– Хелена, у тебя какой-то усталый вид. Плохо спала?
Уильям стоял на кухне, задумчиво глядя на жену.
– Я перебирала в уме все, что надо сделать до приезда Чандлеров и Сэди, и в конце концов решила встать и сделать. Еще я хотела пораньше пересадить цветы, которые мы купили в садовом центре, а то потом будет слишком жарко. Как бы они в горшках не погибли. – Хелена достала из шкафа сухой завтрак и начала составлять тарелки на поднос, чтобы унести на террасу.
– Прости, дорогуша. Это я навязал тебе и Хлою, и Джулз со всей компанией.
– Не думаю. Джулз сама позвонила и напросилась, – возразила Хелена.
– Я знаю, она порой невыносима, но Саше сейчас приходится нелегко. У него совсем не ладится с бизнесом. Обещаю тебе, что буду помогать по мере возможностей. Ангелина сегодня придет?
– Да. Я попрошу, чтобы она приготовила ужин и прибрала ванные. Ты же знаешь, какая Джулз придирчивая.
Уильям подошел к жене и помассировал ей плечи.
– Господи, Хелена, ты так напряжена. Постарайся вспомнить, что затевалось все ради отдыха.
– Постараюсь. Просто сегодня все нагрянут, а у нас конь не валялся.
– Знаю, но и нас здесь много. Тебе надо только попросить.
– Да, – ответила она с бледной улыбкой. – Ладно, пойду наверх разберу полотенца. Покормишь Имми и Фреда завтраком? Хотя Фред уже нашел, где хранятся конфеты, – я нашла фантики на полу.
Уильям кивнул.
– Конечно. И если хочешь, я заберу их обоих на время, чтобы не мешались тебе. Мы отправимся в экспедицию. Мне в любом случае любопытно посмотреть окрестности.
– Спасибо, дорогуша, было бы здорово.
– Хелена?
– Да? – она помедлила в дверях.
Уильям посмотрел на жену, потом вздохнул и пожал плечами.
– Ничего.
Она кивнула и ушла наверх.
* * *
К четырем часам дня дом был готов. Хелена даже сумела на скорую руку пересадить герань в урны на террасе и начать пропалывать заросшую клумбу у бассейна, чтобы посадить там лаванду. Она поставила чайник – руки болели от усталости – и, пока тот закипал, пошла искать Алекса. Утром сын объявил, что у него все еще мигрень, и весь день не выходил из комнаты. Она постучала в дверь, потом тихо приоткрыла на случай, если Алекс спит. Он читал в постели.
– Привет, дорогуша. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Стоит ли читать, если у тебя болит голова? – спросила Хелена. – И почему ты не откроешь окно? Здесь невероятно душно.
– НЕТ!
– Незачем кричать. Я только предложила.
– Угу. Прости, мам.
– Если из-за комаров, то это просто смешно. Они не появляются до темноты.
– Я знаю.
– Как голова?
– Примерно семь из десяти, то есть получше.
– Тогда, может быть, выпьешь со мной чаю на террасе?
Алекс
