class="sup">{107}, Жак Дюшато
{108} и Поль Браффор
{109}.
Каждый из этих пяти авторов по-своему знал, издавал и комментировал, как говорится, личность и творчество Виана:
Рэймон Кено, заявлявший в предисловии к «Сердцедеру»: «Борис Виан создал прекрасные, причудливые и трогательные книги: „Пену дней“, самый пронзительный из современных романов; „Мурашки“, самый термитный из рассказов о войне; сложную и непризнанную „Осень в Пекине“, но это еще не все…» [16];
Жак Бенс, писавший в послесловии к «Пене дней»: «Следует признать, что мир Бориса Виана полностью основан на языке, то есть порожден языком и находит в нем все свои обоснования» [17];
Ноэль Арно, беспрестанно изучавший жизнь и многообразную деятельность Виана: романиста, переводчика, музыканта, лектора, поэта, ’патафизика {110}, певца и т. д. [18];
Жак Дюшато, пытавшийся с 1969 года — когда имя Виана начинает обрастать легендами — устранить диссонанс, возникший между его короткой скандальной жизнью и интерпретацией его творчества, а также реабилитировать автора, потерявшего всякую надежду на успех и отошедшего от литературы в 1953 году [19];
Поль Браффор, вспоминавший: «Еще в пятидесятые годы Борис Виан вместе со мной задумывал проект „цветовое фортепианино“ (тогда мы еще не знали, что эта идея уже пришла в голову Александру Скрябину и он даже реализовал ее в симфонии „Прометей“)» [20].
И, наконец, Марк Лапран {111}, завершающий свое предисловие к Полному собранию сочинений Бориса Виана в серии «Плеяда» следующей фразой: «Нет никаких сомнений в том, что, если бы Виану было отпущено чуть больше жизни, он стал бы одним из создателей и, в лоне этой избранной им семьи, одним из самых усердных вдохновителей УЛИПО» [21].
Забавно, что, когда я пишу в шутку, это выглядит искренне, а когда пишу всерьез, то считают, что я шучу.
Борис Виан
ЧИТАТЕЛЬ, ОСТОРОЖНО! Спойлер (опасность предать «огласпорче», как говорят наши канадские друзья).
Нужны ли специальные ключи, чтобы открыть эту книгу? Мы надеемся, что нет. Однако нам кажется полезным показать читателю making of {112}: здесь опять деваться некуда.
Когда Николь Бертольт от имени наследников дружески вверила нам рукопись и синопсис Бориса Виана, мы приняли решение воспроизвести их дословно. Поэтому сохранили установку на повествование от первого лица. «Я» не всегда удобно: такой повествователь в большей мере претерпевает действие, чем его инициирует. Ну и пусть: мы следовали этому принципу до самой развязки, когда читатель обнаруживает, что роман оказывается исповедью с того света.
Нам недоставало второстепенных персонажей: жертв, подозреваемых, полицейских. Не испытывая особых комплексов, мы добавляли этих персонажей, и их роли, начиная с Вики и заканчивая Джанет, становились уже не совсем второстепенными.
Следовало подкорректировать мелкие неточности, встречающиеся у Виана, — возраст Салли, исторические даты, ошибочные термины американского футбола и т. д., а также обосновать некоторые подробности, которые «Радостный Бизон» {113}дает без всяких объяснений: откуда у Нарцисса взялось прозвище Убивец? Почему он подталкивает Кармен в объятия Фрэнка? Как мать сходит с ума от комплекса фрустрации?
Начало действия мы датировали 15 сентября 1950 года, тем днем, когда Борис пишет своей жене Мишель, что у него возникла идея романа с «сюжетом настолько хорошим». Уточняя географию, мы изобретали топонимы сообразно главам Виана: города и реки, улицы и кварталы. Мы вставляли фрагменты эпохи конца сороковых годов: политические, военные и спортивные события, машины, одежду, фильмы, романы, радиопередачи и первые телевизионные выпуски. Что касается музыки, то джаз слышится на каждом шагу, насколько это возможно.
Поскольку Салливан совсем рядом [22] то есть насилие и драка. А еще, конечно же, секс. Он присутствует повсюду, но мы старались следить за тем, чтобы обходить цензуру того времени.
Тема расизма и гомосексуализма проходит лишь фоном, даже если слова «перевертыш» и «педераст» были сохранены. Что же касается винтажного мачизма, то в этом следует винить «членку» со-комиссии УЛИПО, ответственную за редактуру: она не только ему потворствовала, но зачастую его провоцировала.
По примеру Виана мы с удовольствием играли на разных уровнях языка, чередуя лиричность, распущенность и салливановскую метафоричность: «твердая как холодильник, только не холодная», «гортань стала шершавой, как грань напильника». Здесь мы находим переводчика Рэймонда Чандлера и Питера Чейни.
Время от времени мы, не раздумывая, заимствовали и у Виана, и у других. Иногда впадали в клептоманию — воодушевляясь чудесным рассказом «Переводчик-клептоман» Деже Костолани: так, «тысяча водопадов» Эдгара По превратились в «сотню водопадов».
И поскольку здесь мы переходим к технике УЛИПО, укажем несколько приемов. Поэт-любитель — и подозреваемый — Поль Морис Гилен сочиняет для Беатриции Дрискоул «прекрасное подношение», поэму, в которой употребляет слова, составленные исключительно из букв, наличествующих в ее имени и фамилии. Одна из глав романа вначале планировалась как совершенный центон, выстроенный из фраз, взятых из произведений Виана. Другая глава была нашпигована фразами, которые предложили члены УЛИПО, не работавшие над написанием общего текста. Эти промежуточные упражнения значительно подпитывали повествование на раннем этапе. Затем, на стадии финальной коллективной работы, они были подвергнуты радикальному затушевыванию в пользу сюжетной ясности и, смеем надеяться, связности всего произведения.
Last but not least {114}, поклонники найдут то там, то сям тонкие (и не очень) намеки и ссылки на названия книг и отрывки из песен Бориса Виана.
ЧИТАТЕЛЬ, ОСТОРОЖНО! Здесь опять спойлер.
Роман Черная серия
Молодой мужчина берется за расследование, когда понимает, что все девушки, которых он когда-то любил, одна за другой [23] умирают от руки убийцы. Всякий раз он прибывает слишком поздно, но в итоге выслеживает того, кто совершал убийства, свою мать, которая нашла фамилии девушек в дневнике, который он вел в юности. Только в конце он вспоминает о дневнике, замечая его пропажу, и раскрывает тайну.
Сначала, по возвращении, в поезде, он, кажется, слышит [ее] имя 1-й девушки — погружается в мечтания, не покупает газеты [24] [и понимает: то, что выкрикивают продавцы газет, это правда.] Никаких новостей. Возвращается из госпиталя, раненный в Корее [сходить на могилу своего отца]. Едет к своему приятелю детективу. Тот как раз расследует это дело. Видит газеты, понимает [надорванная страница] Эллен Брейстер.
Все подтверждается. Ярость. Решает помочь своему приятелю. Тот соглашается. Мало-помалу приятель, кажется, все + и + старается держать
