следующий день проблем не возникало. Они вместе приводили в порядок сад. Патрик мог часами работать без отдыха, а Сузанне то и дело убегала выпить воды или съесть что-нибудь. Перебрасывались шутками. «Тебе нужно заняться каким-то физическим трудом на воздухе, – посоветовала она. – Это даже лучше психологии, смотри, как у тебя получается!»
За ужином много говорили о друзьях детства, Яне и Яне, это было приятнее, чем актуальные темы.
Когда Патрик уехал, Су с удовлетворением констатировала: мне его не хватает. Как ответ Шурцу. Ее одиночество не было чем-то аномальным – просто такое детство: с пожилой женщиной, без братьев и сестер, без садика. Еще все эти Яны из рабочих семей во дворе – они не понимали ее рассказов о театрах и Лесных царях. Не высказанная, но существующая где-то над головой история усыновления. Вот и все. Но еще можно изменить, измениться.
Ей захотелось, чтобы кто-нибудь снова приехал к ней. Снова почувствовать неразрывное единство с другим людьми.
«Разве это сложно?» – спросила саму себя. Надо просто разослать мейлы. Ведь есть кому. Противоречия – она собиралась доказать, что она – обычная, пригласив братьев и сестер по «исключительности», – не замечала старательно, намеренно.
Она написала письмо на нескольких языках и разослала по имеющимся у Шурца электронным адресам, на этот раз специально не заглядывая в биографии. Странно было писать то, что думаешь, не высчитывая знаки и звуки, пересечения значений и ритмов. Неожиданная свобода не помогала, вышло не очень удачно. Вначале она намекала адресатам на их с ней общее необычное происхождение, потом распространялась о нерушимой, в каком-то смысле родственной связи и о конце их вынужденного одиночества. Писала о счастье. Описывала проект поселиться всем вместе где-нибудь у моря, на большой белой вилле. Сообщала свой телефон и адрес.
Отправила, начала ждать ответов.
Несколько дней подряд шел дождь, и сад размяк от воды. В лужах завелись головастики. Поэтому, когда вышло горячее солнце, стало жаль. Земля рассыхалась и шла узором из мелких острых трещинок. Поливая землю из шланга под недоуменными взглядами соседей, Сузанне снова приводила ее в состояние болота. Потом надоело.
На этот раз самостоятельно вымыла окна. Нравилось, как становятся прозрачными.
Как-то наткнулась в траве на зеленую маленькую лягушку – такую незаметную, что чуть не наступила. Присела на корточки, разглядывая. Лягушки появляются из икринок, не знают, кто они, откуда. Но зато возвращаются на место появления на свет, чтобы оставить потомство. Если отбросить идею с потомством – может, есть смысл в возвращении? Зеленая шкурка блестела, лягушка замерла, большие глаза казались пустыми, но Сузанне знала, что животному страшно. Куда вернуться? Найти лесок под Чернобылем? Отрицательно покачала головой – ее туда не тянуло, и она боялась туда ехать. Лягушка отчаянно-далеко отскочила и пропала в траве. В родной город, в проданную за смешные деньги квартиру?
Вспомнила об этой вселенной: о двух крошечных комнатах, полных книг и воздуха, о полированной мебели, о раздвижном стекле, за которым голубовато поблескивал хрусталь. Об отражающейся в стекле прямой спине и высокой прическе женщины, сидящей за письменным столом. В этот мир вернуться невозможно – он исчез еще до отъезда.
Она из сада услышала звонок телефона. Подбежала.
– Здравствуйте. Меня зовут Керстин Зайтинг, – сказали мягким, приятным голосом с той стороны. Посторонние шумы создавали звуковой фон: дальние разговоры, стеклянное позвякивание, эхо. Не похоже ни на жилье, ни на улицу – скорее какое-то большое, полное людей помещение. Это мешало. Сузанне, давно ждавшая звонка, какой-то реакции на ее рассылку, растерялась и не знала, что ответить.
– Здравствуйте.
– Я по поводу вашего мейла.
– Да-да, я догадалась. Это так прекрасно… Я так ждала, что вы откликнетесь. На самом деле.
Тишина на том конце. Сузанне растерялась еще больше и выпалила:
– Может быть, вы заедете ко мне?
Ответ еще на пару секунд задержался. Слышались шаги других людей и голоса в отдалении. Потом послышался крик, Сузанне вздрогнула, но Керстин сразу сказала:
– Конечно, об этом я и хотела договориться.
– Вам дать мой адрес?
– У меня есть.
После разговора Сузанне стало не по себе. Социальные связи – залог счастья, так пишут в бесплатных журналах страховых медицинских касс. Но чужие люди – всегда опасность, это усвоила с детства. Она приглашала условных «своих», однако голос в трубке был хоть и приятный, но чужой. Очень чужой.
Сузанне открыла дверь.
У входа стояла худощавая высокая женщина, сначала показалось, что блондинка, но нет: седые некрашеные волосы собраны в хвост на затылке. Тонкие губы, тонкий, слегка загнутый вниз нос, немного странный, раскосый разрез глаз. Необычная внешность, признала Сузанне, но не так чтобы совсем экзотическая. Они поздоровались, пожав друг другу руки, как это принято здесь, но не там, где Сузанне выросла.
– Мы говорили по телефону, – сказала женщина.
– Да, я поняла. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Кофе?
– Лучше воды. И перейдем на ты – все равно ближе, чем мы друг другу, здесь никого для нас нет.
Сузанне кивнула и вышла на кухню за водой. Сердце билось торопливее обычного – волнение. Как же это нормально, по-человечески.
– Меня зовут Керстин… спасибо!
Сузанне налила минеральной воды в прозрачный стакан. Пузырьки газа ринулись вверх.
– Ты – Сусанна, я знаю. Я получила от тебя электронное письмо. Ты зря затеяла эти письма. Безответственно и глупо. Но, я думаю, у тебя ничего не выйдет. Больше никаких ответов не было, или я ошибаюсь?
– Ну почему не было? Меня в строгой форме попросили не вмешиваться в личную жизнь. Один господин даже пригрозил полицией.
– Но на большую часть не ответили, я предполагаю. Или – знаю. Я куратор, Сусанна, и, получив твой мейл, я решила, что будет лучше, если мы с тобой пообщаемся. Я привыкла называть себя куратором, потому что, мне кажется, если войти в местную систему понятий, это подходит. Но это всего лишь слово. Ты можешь спрашивать меня – о чем захочешь. Я не уйду, покуда мы не выясним все, что тебе нужно, чтобы твоя дальнейшая жизнь протекала беззаботно.
– Хорошо, первый вопрос – что такое куратор? Что вы… ты курируешь?
Сузанне села напротив и посмотрела в бледно-голубые глаза собеседницы. Ей показалось, что зрачки меняют форму: то становятся вытянутыми, как у некоторых животных, то почти ромбообразными, но от качающихся кустов за окном падала тень и не давала рассмотреть.
– Молодец, ты сразу спросила обо всем! Я попробую объяснить тебе, Сусанна. Но сначала задай следующий вопрос, я ведь знаю, что он у тебя на языке.
– Зачем мы здесь? – подчиняясь, спросила Сузанне, почти без вопросительной интонации. Подумала о Шурце.
– Один из основных вопросов. Им задаются здесь все, кто мыслит. Люди. Зачем мы здесь? Почему мы здесь? Какая
