вернусь. По утрам я тоже гуляю».
– Идеально.
– Ну да. Поэтому у меня все устроилось.
– Ничего себе. Поразительно. Ты так близок к цели.
– А то.
– И завтра – что будет? Ты ее сюда приведешь? Я не в смысле совсем сюда, чтоб она нас увидела, но сюда вообще?
– Не знаю. Черт. Я не могу.
– Почему ж нет? Тебе нужно где-то завершить сделку, правда?
– Завершить сделку?
– Я не в том смысле, чтоб вы с ней детей делали. Но, похоже, ты сюда поднимешься, найдешь теплый и спокойный уголок, где хотя бы сможешь получить первый поцелуй или что-то.
– Ага. Ну да.
– Иначе никак. Так ты узнаешь, врубается ли она в тебя по-настоящему. Это всегда смена места действия. Знаешь же, как я тебе говорил о том, как встретился со своей будущей женой?
– Вы были в аэропорту?
– Мы оба опоздали на свои рейсы и просто разговорились в зале ожидания. Но потом я позвал ее поесть и выпить со мной. Просто в баре аэропорта, типа в двадцати шагах оттуда, но это маленькое путешествие, те двадцать шагов, означало всё. Оно значило, что я нравлюсь ей так, что она готова остаться в аэропорту, а могла бы поехать домой. И готова пройти со мной из одного места в другое, выпить со мной, чужим человеком. Это знак – она заинтригована и готова попробовать. Но пока женщина такого не сделает, не последует за тобой куда-то, толком ничего не поймешь.
– Ну да.
– Ну еще б не да, нафиг. Поэтому завтра ты с нею поговори, погляди, поднимется ли она сюда. Просто форт осмотреть. Если суждено, она поднимется, запросто. Она уже вышла на прогулку. Ты какой-нибудь предлог изобретешь, типа у тебя тут костер, куда нужно дровишек подбросить. Что-нибудь такое, что вытащит вас с пляжа в горку.
– Гениально. Спасибо, Кев.
– Всегда пожалуйста.
– Знаете, я маме про все это рассказал, что вы мне тут помогаете, и насколько давно мы с вами знакомы, и она так по-блядски к этому отнеслась. Не верит, что мы друзья, что я могу быть знаком с кем-то вроде вас.
– Кому какое дело до того, что она думает? Она не понимает.
– Даже и близко, верно? Господи, как же меня штырит.
– Так что ты будешь делать всю оставшуюся ночь?
– Не знаю. Но у меня такое чувство, что я способен одним своим желанием осуществить что угодно.
– Ты в ударе.
– Блин, была у меня одна такая мысль. Я думал, что это мне совсем неподвластно, но теперь уже не так в этом уверен.
– Что такое?
– Нельзя говорить. Иначе не сбудется. Даже думать об этом довольно-таки противозаконно.
– Томас, ты неостановим. Никогда же не знаешь. Как ты сам сказал, тебе поперло. Что была за мысль?
– Ну, я думал, не съездить ли в Марвью и не забрать ли легавого.
– Легавого? В смысле – сотрудника полиции?
– Ага. Бред, я знаю.
– И привезти его сюда?
– Ага. Я псих, да?
– Ты не станешь ему вредить?
– Я еще никому не повредил.
– Тогда, думаю, стоит попробовать.
– Правда? Не думаю, что мне удастся.
– Что? Ты ж меня сцапал, верно? Насколько труднее будет с легавым?
– Вы не были вооружены.
– Томас, настал твой час. Это весь уголь твоей жизни прессуется в алмаз.
– Может, я легавого постарше заберу.
– Выбирай любого. Ты неостановим. Ты можешь оказаться и неуязвим.
– Я найду нужного.
– Во-во.
– Я привезу его.
– Это будет верняк.
– Пожелайте мне удачи.
– Удачи, Томас.
– Ух, это величайшая неделя всей моей жизни.
–
– Извините. Вероятно, вы этого не понимаете.
–
– Ладно, если сравнивать, то для вас эта неделя не настолько хороша. Вас, ну, как бы привезли сюда. Я просто имею в виду, что привезти сюда астронавта было трудно, но вот забрать настоящего легавого… Боже. Кев сказал, что я неуязвим, и теперь я знаю, что оно так и есть. Блин, забыл ему сказать. Сейчас вернусь.
– Вы были правы, дружище.
–
– Кев? Вы спите?
– Что такое?
– Это я.
– Вернулся?
– Вернулся. И взял одного.
– Что взял?
– Легавого, друг. Как вы и сказали. И с ним было легче, чем с вами.
– Ох блин.
– Что?
– Ты привез его сюда?
– Он в двух зданиях отсюда.
– Без ущерба?
– С ним все прекрасно.
– И за тобой не гнались?
– Ничего. Он был один. Его телефон я оставил там же на улице.
– Ох Иисусе.
– Что? Это правда. Я неостановим. Вы были правы.
– С ним все в порядке?
– У него все отлично. О чем вы беспокоитесь?
– Не знаю. Что ты планируешь с ним делать?
– Не знаю. То есть, в общем, знаю. У меня есть несколько общеполицейских вопросов. Просто кое-что, о чем мне хотелось поговорить. Судя по его виду, он не шибко много чего знает.
– Сколько сейчас времени?
– Около десяти. У меня заняло час дотуда доехать, а потом еще пару часов все разведать. Он стоял снаружи у какой-то вечеринки, будто швейцар.
– Невероятно – ты взял легавого.
– Вы убедили меня, что это возможно, Кев. Я должен вас за это поблагодарить.
– Вы неважно выглядите. Может, я слишком много вам дал. Это просто хлороформ. Вы не умрете.
– Что такое? Где я?
– В безопасности. И вдалеке от кого бы то ни было, поэтому никто, кроме меня, вас не услышит. У меня тут еще четверо, и все – в безопасности. Никому не будет вреда, даже вам. Мы здесь уже три дня. Я человек нравственный и принципиальный, а возможно – и неуязвимый. Вы это понимаете?
– У вас какой план, дружок?
– Что такое?
– Расскажите, какой у вас план. Это какой-то шантаж или что?
– Шантаж?
– Вы пытаетесь на мне отыграться за то, что я вам штраф выписал, или за наркотики привлек, или за что?
– Знаете, вы мне пока не очень нравитесь. У вас ершистый характер. Я полвечера за вами наблюдал, просто понять, крутой вы или нет, но вы больше похожи на стоматолога. На стоматолога, переодетого легавым.
–
– Со всеми остальными я в первую очередь извинялся за то, что пришлось их сюда привезти в таких обстоятельствах, но вот с вами я даже не знаю, насколько мне жаль. У меня с вашей публикой скверные переживания связаны.
– С моей публикой?
– С легавыми. Но в то же время и много хорошего опыта. Я хочу, чтобы вы, ребята, были хорошими. Хочу верить, что вы желаете
