пропуская ее вперед и придерживая дверь. Щемящий червячок обиды снова зашевелился где-то глубоко внутри. – «Подходящий повод все ей высказать, что я думаю по этому поводу». Он не сомневался, что разговор пойдет о субботнем инциденте. Некоторое время, за которое он уже успел подготовить нечто вроде короткой обличительной речи, они молчали.
– Как у вас вчера встреча с Сениным прошла? – вдруг совершенно неожиданно для него спросила Саша.
– Неважно прошла, – вспомнив результат воскресной аудиенции, и сразу расстроившись, признался Углов. Воспоминания были такими свежими, а результат ему казался настолько несправедливым, что он не нашел ничего лучше, как во всех подробностях рассказать обо всем Саше, тем самым разделив с ней тяжесть собственных переживаний. После того, как он закончил, он почувствовал, что ему действительно стало легче, хотя Саша не успела сказать ему ни слова.
– И что вы думаете? – Саша остановилась, и вопросительно посмотрела ему в глаза. Углов, также вынужденный остановиться, тоже посмотрел ей в глаза.
– Даже не знаю. Я так рассчитывал на эту встречу, – искренне признался он.
– Я думаю, что надо все же налаживать производство, – продолжая глядеть в глаза директору, разборчиво, словно желая внушить свои мысли, произнесла Саша.
– Не даст он денег, – Углов отвернулся, и они вновь медленно зашагали по неширокой заснеженной дорожке.
– Значит надо обойтись без его денег. Вы же уверены в своих расчетах?
– На сто процентов, – бросил, не поворачивая головы, Андрей Владимирович.
– Ну тогда вам и карты в руки. Смотрите, Сенин отказался от вашего проекта, теперь вы без зазрения совести сами можете воплотить его в жизнь.
– А деньги? – между тем, как Углов произносил этот сакраментальный вопрос, в его голове уже начали вращаться шестеренки мыслей. Вот медленно завертелась одна, зацепила и потащила за собой другую, щелкнула какая-то скрытая пружина и весь механизм начал постепенно приходить в движение, раскручивая маховик поиска возможностей. – «Есть некоторая сумма, которую он втайне от Кати откладывал на покупку новой машины; по итогам года будет большая премия, уж об этом он позаботится; хорошо – уже кое-что; еще можно будет взять кредит в банке, благо зарплата позволяет. Вроде на первую очередь его плана хватает. А там надо будет работать, работать, и работать».
– Что? – Саша видела, что в голове директора что-то происходит.
– Да, ты права, деньги не главное.
– Я ничего не говорила.
– Неважно, – призрачные планы в голове Углова начали довольно быстро обретать реальные очертания. – «Надо будет все заказы нашего агентства отдать новому подразделению». – Постой, а как же рекламное агентство полного цикла, – внезапно осознал Углов, – Ведь это же будет совсем другое предприятие.
– Оно и к лучшему, – включилась в обсуждение Александра. – Если бы эта типография была одним из наших подразделений, было бы затруднительно найти заказчиков среди других рекламных агентств. Вряд ли бы они воспользовались услугами своих конкурентов. Это же все равно, что всю клиентскую базу сдать. А так – независимая типография. Все нормально. Главное, чтобы цены конкурентные были, и за качеством следить.
– Только надо, чтобы в конторе никто не узнал, – согласился со своей смышленой подчиненной Углов. – Особенно Николай Сергеевич.
– Да. Этот уж не преминет обо всем Сенину доложить. Да еще приукрасит.
– Мария Ивановна Сенина поэтом кличет, – почему-то вдруг вспомнил Андрей Владимирович. – Говорит, уж больно заливисто поет.
– Поэтом? А в смысле Е. Сенин? – моментально догадалась Саша.
– Да. В этом смысле, – не уставая поражаться ее сообразительности, подтвердил Углов.
Поговорив с Сашей, поделившись с ней своими переживаниями и планами, и заодно проводив ее до дома, Андрей Владимирович заметил, что тревожащий его все выходные червячок вновь заснул, а в душе, несмотря на зимний холод улицы и мрачную черноту ночи стало по-домашнему тепло и уютно.
За ужином Андрей поделился своими планами с женой.
– Не знаю. Опять впроголодь жить, – загрустила Катя.
– Почему впроголодь? Ты что – голодала когда-нибудь?
– Ну, это я так. Фигурально. Ну все равно не купишь теперь ничего.
– Да, придется какое-то время экономить, – согласился Андрей. – А что тебе надо купить?
– Ну ты даешь, – возмутилась Катя. – Весна придет, а мне носить нечего. Ни обуть, ни одеть.
– Ну это еще когда будет, – нацепив котлету на вилку, возразил Андрей.
– Да не успеешь оглянуться. И котлеточки мы любим, – указывая на тарелку мужа, не унималась Катя.
– А причем тут котлеты? – не понял Андрей.
– Как причем? Будем экономить. Мясо у меня теперь не проси.
– Ну уж ты вообще!
– А что вообще? Что вообще? Экономить, значит экономить, – разошлась не на шутку Катя. – Только и делаем, что экономим. Надоело уже. Хочется пожить как все.
– И как же все живут? – переставая жевать, полюбопытствовал уязвленный муж.
– Нормально живут. По-человечески, – по Катиным щекам покатились слезы.
– А мы, значит, не по-человечески живем? – откладывая в сторону вилку, поинтересовался Андрей.
– Да иди ты со своими разборками, – оставив на столе грязную тарелку с недоеденным ужином, Катя выбежала из кухни.
– Ну вот и поговорили, – выкрикнул он ей вслед.
Поужинав сам, и проследив за сыном, чтобы на его тарелке ничего не осталось, Андрей Владимирович вымыл посуду, и вышел в зал.
Катя сидела на диване, глядя невидящими глазами в мерцающий экран телевизора. По ее щекам текли крупные слезы. Он хотел демонстративно пройти мимо, но она была такая беззащитная, так горько плакала, словно маленькая девочка, потерявшая любимую куклу, что он невольно ее пожалел.
– Ну, котенок, ну прекрати. Все у нас будет хорошо, – он присел с ней рядом, и обнял ее за плечи. Но, вместо того, чтобы успокоиться, слезы еще сильнее хлынули из ее глаз.
– Ты всегда так. Работа у тебя на первом месте, –захлебываясь слезами, и подвывая на каждом слове, произнесла Катя.
– Ну что ты, солнышко. Ты всегда будешь у меня на первом месте. Это же я все для тебя и для Юрки делаю, – Андрей погладил ее по волосам. Катя уткнулась головой в грудь мужа и сквозь затихающие рыдания с трудом выговорила, – Правда?
– Конечно правда. Ну все. Давай успокаиваться, – Андрей, обхватив Катину голову, поднял ее заплаканное личико и начал целовать в мокрые от слез глаза. Катя начала помаленьку успокаиваться. Безудержные рыдания уступили место отдельным всхлипам.
– Дай мне платок, пожалуйста. В верхнем ящике, – почти успокоившись, попросила она мужа. Андрей принес ей платок, и, присев рядом сам вытер жене заплаканные глаза и покрасневший носик. Катя прижалась к нему всем телом и, пригревшись, казалось, заснула. Так они и просидели весь вечер на диване перед включенным телевизором, обнявшись и наслаждаясь теплом, друг друга. Они бы, наверное, могли просидеть так всю ночь, не разговаривая, но,
