твоего в мужа, это так?
– Ну… Не знаю, можно ли считать это драмой.
– Послушай ее, – сказала Эмма.
Хоть как-то пережить мучительный крах замужества ей помогла школа. По списку там числилось полторы тысячи детей из тысячи с лишним семей; Люси проработала на одном месте больше десяти лет. Ее случай действительно оказался драматичным по сравнению с историями университетских подруг и благополучных мамочек, встречавших своих чад у ворот начальной школы, но ученики описывали, а еще чаще замалчивали домашнее насилие, сроки тюремного заключения, депортацию, нищету и голод. Чтобы удержать их внимание, требовалось нечто большее, чем наркомания и развод. Двое ребят были убиты: один – еще будучи школьником, другой – сразу после выпуска. Обоих пырнули ножом. Многие ли могут назвать знакомых, умерших насильственной смертью? Учителя, работавшие в бедных районах, таких знавали. Каково же им было возвращаться домой с ощущением конца света и жить дальше?
– Я в курсе твоего развода, – сказала Люси. – Сочувствую.
– Ничего лучше этого и быть не могло, – бросила Софи.
– Ну и хорошо.
– Нет, ты только посмотри на нее, – вмешалась Эмма, явно упирая на то, что без развода не было бы ни ботокса, ни силиконового бюста, а без них нынче никуда.
– Глупость ляпнула, – сказала Софи.
– Ты или я? – с некоторой обидой переспросила Эмма.
– Ты выразилась слегка неумно. Впрочем, я сейчас о себе. То, что со мной произошло, – сущий кошмар. Никогда еще мне не было так паршиво, как сейчас, а это кое-что да значит.
– А раньше-то почему тебе жилось паршиво?
– Он не вызывал у меня никаких чувств. А потом нашел себе другую и стал вызывать у меня отвращение.
– Логично.
– Мои подруги все сплошь несчастны, – сказала Софи. – Все скисли.
Люси могла ей поверить, но такое понимание несчастья озадачило бы кого угодно, не принадлежащего к тому кругу. На улице весна. Дом – полная чаша. Вскоре можно будет слетать недельки на три-четыре во Францию или Испанию. А эти закоснели и маются от скуки. Секс, его опробованные разновидности, новые и старые возлюбленные – вот что, по их мнению, дает хоть какой-то выход. Их скука могла взбесить кого угодно, и Люси стала прикидывать, как бы от них дистанцироваться. Все-таки, отдавая своих детей в обычную государственную школу, ты получаешь по меньшей мере одно преимущество: возможность отсечь от себя тех знакомых, чьи дети некогда играли вместе с твоими.
– Очевидно, кроме тебя, Люси, – продолжила Софи. – Это нас сюда и привело. Мы хотим узнать, почему ты не скисла.
– Устрой нам мастер-класс.
– Заряди нас надеждой.
– То есть вы обратились ко мне, потому что у меня, возможно, есть секс, а возможно, нет… так, что ли?
– Я думала, что есть, – сказала Эмма.
– И еще, – добавила Софи, – если сама не знаешь, то кто же знает?
– Я-то знаю, – сказала Люси. – Просто не хотела обсуждать это на улице, где много лишних ушей. А теперь не хочу обсуждать это здесь.
– Не отвертишься, – заявила Эмма. – Ты же наш ориентир.
– Меня бы, к примеру, исцелило новое знакомство, – сказала Софи. – Пусть даже не слишком серьезное. В особенности не слишком серьезное.
– Надо, чтобы тебя просто как следует приласкали, верно, солнышко?
Люси стало дурно. Ее уже достали эти курицы со своими пошлыми эвфемизмами, подвергнутыми операции по удалению всякой эротичности. Такие намеки, вероятно, были уместны в другую эпоху, когда формы досуга включали, скажем, бокс и верховую езду.
– Вы когда-нибудь назначали свидания на сайтах знакомств? – спросила Люси.
– Я – да, – ответила Софи. – Трижды. С тремя разными людьми. Язык не поворачивается рассказать.
Люси не стала докапываться до смысла, хотя подозревала, что новая ложбинка между грудями была выставлена на передний край в самом начале боевых действий. Очевидно, это крупнокалиберное орудие было задействовано слишком рано, что и привело к позорному отступлению.
– Значит, ты это испробовала… онлайн?
– Нет. Было одно свидание вслепую, ничего хорошего, а потом я кое с кем познакомилась в гостях, там тоже произошел облом, а после… Ну, я встретила другого.
– Как?
– Он, если можно так выразиться, друг семьи. Нет, правда. Больше ничего не скажу. И это ни к чему не приведет. Мы просто… общаемся, до поры до времени.
– Это именно то, чего я хочу! Самое то!
Хотеть не вредно, подумала Люси, только не факт, что оно тебе нужно. Тебе нужны книги, музыка, быть может, Бог. Но какой-нибудь хлыщ, заблудившийся меж двух жен, бывшей и будущей, тебе не поможет.
– Как прошел вечер? – спросил Джозеф.
Она успела к отбою, но мальчишки все равно попросили, чтобы перед сном с ними посидел Джозеф. Он выработал целый диапазон голосов для серии комиксов, которые читал им перед сном, и все имитаторские потуги Люси не вызывали у детей ничего, кроме презрения.
– Ну та-а-ак неудачно, – сказала Люси. – Эмма привела с собой подругу, и весь вечер они тупо брюзжали.
– Терпеть этого не могу.
– Среди твоих знакомых есть брюзги?
– Нет. Но отец, бывало, нам житья не давал.
– А теперь угомонился?
– Не знаю, надолго ли его хватит. Но он участвует в кампании по референдуму. Суетится.
– И молодец.
– Да, только он топит за выход.
– Как же так? Почему?
– Говорит, ему будут больше платить. Спрос рождает предложение, и все такое.
– Он же работает в строительстве, да?
– Временами. Собирает и разбирает строительные леса. Добивается, чтобы все выходцы из Восточной Европы убрались восвояси, тогда наниматели якобы поднимут зарплаты англичанам.
– Мне кажется, так эта проблема не решается.
– Правда? А как она решается?
В его вопросах не было агрессивной риторики. Он просто хотел найти у нее ответы. Она старше. Учительница. Знает, о чем говорит.
– Ну. Выход из ЕС, вероятно, вызовет рецессию.
– Так. И это будет не то же самое, что режим строжайшей экономии?
– Мне кажется, выход сулит дополнительные невзгоды.
– Ладно. Почему у нас должна наступить рецессия?
– Потому что… Как тебе объяснить… У нас есть доступ к пятистам миллионам людей. Таков наш внутренний рынок. Иностранный бизнес будет обходить Соединенное Королевство стороной – без этого доступа мы ему неинтересны.
– Но это же не означает прекращения строительных работ?
– Полного прекращения строительных работ, вероятно, не будет. Они просто пойдут на спад.
У нее можно было спросить о поэмах Гарди, о трагедиях Шекспира, о чем угодно – и она бы с готовностью ответила. Однако заданные один за другим два вопроса об экономических последствиях Брекзита вогнали ее в краску. Что она знает о рецессиях, о строительной отрасли, о монтажных лесах?
– Так поэтому ты голосуешь за то, чтобы остаться?
– Думаю, в целом это более надежно. Я бы хотела, чтобы мальчики, если захотят, могли работать в Европе или учиться в европейских университетах. А ко всему прочему я, видишь ли, ощущаю себя европейским человеком.
С этого момента доводы стали хиреть. Вряд ли отец Джозефа крепко задумается над сохранением академических возможностей для ее сыновей, если его заработки будут расти с каждой неделей.
– Правда?
– Конечно. А ты разве нет?
– Я в Европах не
