Пол. – Ты права, я ничего не знаю. Но ты понимаешь, к чему я веду.
– У нас с тобой было очень много общего, – напомнила Люси. – Это не всегда самый надежный показатель.
Она вспомнила, как говорила Эмме, что хотела бы встретить кого-нибудь чистого и опрятного, потому что нечистоплотность перечеркивает все остальное. Не менее важна и трезвость, как она сейчас поняла. Вероятно, о трезвости она подспудно думала все время. Недаром «чистый» означает то же самое, что «трезвый». Можно иметь общие вкусы, одинаковое количество дипломов и сертификатов, схожие представления о юморе и политические взгляды, но пагубная зависимость изрежет это все, и ты останешься с обрывками нити, которую уже никто не сумеет связать воедино.
Вскоре после ухода Пола пришел Джозеф.
– Я ему призналась, – сказала Люси.
– Неужели? Обалдеть.
– Если тебе этого не хотелось, то извини.
– Ты ему сказала, что это я?
– Ну да.
– А он что?
– Объяснил, почему у нас ничего не выйдет.
– Понятно. Я не хочу это слышать.
Он подошел к холодильнику за апельсиновым соком и достал из серванта стакан.
– Я и не собиралась тебе рассказывать.
– Нам с тобой и без него известен весь список.
– Вот именно.
Она пыталась подражать его равнодушному тону, но сердцем явственно почувствовала некий укол. Как предвестие смерти кого-то из близких. Когда знаешь, что потеря неминуемо случится, но не прямо сегодня, не сейчас.
Откладывая все деньги, заработанные присмотром за детьми, Джозеф смог приобрести десятую лицензионную версию «Ableton Live». В новую программу он сумел скинуть наполовину готовый трек, сделанный на старом пиратском софте. На это ушел целый вечер, потому что каждую отдельную дорожку приходилось сперва перегонять в аудиоформат. Он нашел клевый плагин для ударных, причем бесплатный, и не слишком озабочивался тем, какую музыку сейчас ставят в клубах, потому как нацелился на ретрозвучание, типа старого доброго дипхауса. На первых порах он поэкспериментировал, как ему казалось, с неким подобием пышных латинских ритмов, с синтезатором струнных, но удовлетворился результатом лишь тогда, когда вдвое ускорил бит. У него имелся сэмпл трубы, который он использовал избирательно едва ли не до последнего момента, а в конце трека дал для пущего эффекта длинный кусок. Соло на трубе он позаимствовал из одной вещи Earth, Wind & Fire с маминого винила, хотя мама об этой пластинке не помнила и сказала, что, должно быть, та осталась от дядюшки. Пришлось и кое-что еще позаимствовать, но сэмпл удалось интегрировать в трек без особого насилия.
Захватив ноут, он отправился к своему приятелю Заку. Тот пребывал в затяжном процессе смены имени с Зак на £Мэн, настолько затяжном, что Джозеф называл это «трансгендерный сдвиг», чем изрядно выбешивал Зака-£Мэна. Все уже забыли, что человек меняет имя, тем более что он еще доучивался в Университете британской и ирландской современной музыки на факультете музыкальных технологий и его прежнее имя значилось во всех компьютерах и ведомостях. В университете Зак просто не откликался на данное ему при рождении имя, чем уже достал всех однокурсников, поскольку гасил всякое общение: он попросту сидел молча и закипал. Джозеф не понимал, как провернули смену имени Эрл Свитшот, A$AP Рокки,?Love и иже с ними. Когда ты в самом начале пути, о таких вещах просто не задумываешься.
В разговоре всем дозволялось говорить «ФунтМэн», но на письме – ни-ни. Хочешь не хочешь, используй символ. В этом отношении Зак был очень суров. По правде говоря, писать такое имя как-то не находилось причины. Джозефа он попросту заставил вбить в телефон £Мэн, что не продвинуло его вверх в списке контактов, но Джозеф помнил, что смотреть надо на букву М. Почему-то обозначение фунта стерлингов не прокатывало как буква. Впрочем, Джозеф через силу соглашался, что имя хорошее. Американцы для понта используют знак доллара, но имя £Мэн наводило на мысль о магазине фикс-прайс, где чуть ли не все товары продаются за фунт, и отдавало дешевкой. Привкус дешевки был Заку только на руку. По его словам, это имя апеллировало к потребительской культуре смешанных слоев населения.
Но сам он родился гением, и его всемирная слава была только вопросом времени. Он представлял собой ходячую энциклопедию афроамериканской музыки. Досконально знал творчество Дюка Эллингтона, досконально знал рэпера Октавиана; треки его были чистым безумием. Он уже заключил контракт, но на лейбле никто не знал, что делать с таким музыкантом: росточку в нем было метр с кепкой, он носил очки с толстыми линзами, дышал ртом из-за хронического синусита и одевался в секонд-хенде. Какие-то из его композиций были выложены на SoundCloud, но ни одна не получила более пятисот прослушиваний. В школе, где с ним познакомился Джозеф, своей команды у него не было. Держался он особняком, избегал попадаться на глаза недоброжелателям, после уроков сразу шел домой и слушал все, что когда-либо было написано.
£Мэн откопал среди электронных гаджетов, сплошным ковром устилавших пол его комнаты, какой-то кабель и подключил ноут к студийным мониторам собственной сборки.
– Ну, о’кей.
– Пока мы не начали…
– Считай, мы уже начали, – перебил £Мэн. – Никаких отмазок.
– Нет-нет, не об отмазках речь. Просто я не знаю, закончена ли эта вещь.
– Нефиг незаконченное сюда приносить.
– А что, ты вечерами так уж сильно занят?
– Заткнись и врубай.
Джозеф уже раскаялся, что поддел его на предмет одинокого досуга. £Мэн навострил уши, да так, что едва не проколол все самомнение гостя.
– Как житуха вообще?
– Да пошел ты.
– Что так?
– Сперва обидки строил, потом допер, что я собираюсь послушать твой трек – и сразу светскую беседу завел. Я ж не идиот.
– О’кей. Извиняюсь. Но пойми… ты гений. А у меня не тот уровень. Я пытаюсь сочинять танцевальную музыку, а не изобретать велосипед. Не мне с тобой тягаться.
– Ты мне лучше что-нибудь новенькое расскажи. – А потом ворчливо: – Ладно, проехали.
Почувствовав, что £Мэн потеплел к нему до предела, Джозеф нажал на воспроизведение и попытался – но безуспешно – не смотреть другу в лицо. На котором, впрочем, не отражалось ровным счетом ничего. £Мэн просто слушал, не качал в такт головой и только слегка прищурился. Примерно на середине трека он подался вперед и остановил запись.
– Это еще не все.
– Я в курсе.
– Лучшая часть будет в конце.
– Это вряд ли. Ты ведь и дальше собираешься впаривать мне соло на трубе из Earth, Wind & Fire.
Черт. £Мэн не только узнал этот трек (еще бы), но и просек, как он будет использован.
– Да брось ты. Звучание классное. В самом деле.
– Не спорю. Но давай-ка повторим: «Лучшая часть будет в конце»? Так ты сказал?
– Так.
– И то же самое будешь втирать народу, который уже расходится с танцпола и тянется в бар? «Не уходите! Вернитесь! Сейчас будет шикарный кусок!» Никто и никогда не услышит шикарного куска. Сколько времени на радио
