односложные, в основном – чувствует ли она хоть что-нибудь. Рита смотрела на него немигающим взглядом, показывая, что улучшений нет.
На самом деле – улучшения были. Почему она не сообщала о них помощнику Всеволода, она до конца не знала, она просто не задавалась этим вопросом. На самом деле, Рита просто пыталась доказать самой себе, что что-то может. «А ты, ищи, если что, ищи коробочку с проводами, и я тебе подсуну ее, как тогда. Как бонус», – вспоминала она слова гения. И она искала, искала ту самую коробочку, только в этот раз, в своей собственной голове и новом теле.
Когда никого вокруг не было, Рита пыталась говорить. Звук шел ниоткуда, да и только невнятное мычание и та же пара букв. «Так не пойдет», – говорила она себе и опять мычала. Потом снова пыталась. Снова и снова. И дело потихоньку пошло. Однажды ночью, при очередном ее «уроке» речи, она вдруг увидела, как открылась дверь и в палату заглянула женщина в белом халате:
– Кто здесь? – громко спросила она. – Сказали же не ходить сюда… – и сразу замолчала, поглядывая по сторонам. В палате ночью не выключали полностью свет, оборудование тоже мигало лампами, и помещение хорошо просматривалось. – Почудилось что ли… – женщина заглянула за угол и вышла.
Рита обрадовалась. «Неужели это я так тут расшумелась, что меня услышали». Она продолжила свои занятия по разговорной речи, и через некоторое время дверь опять отворилась. Та же женщина опять обвела взглядом пространство вокруг и вышла. «Ксюша, Ксюша, мама очень хочет тебя увидеть… очень хочет…». Тело также продолжало пребывать в своем безжизненном постоянстве, и также круглосуточно лежало, привязанное к кровати.
Однажды «новая» мама опять пришла не одна. Тот самый мужчина, предполагаемый отец Анечки, был с ней. Теперь он повел себя по-другому: сразу зайдя в палату, он молча прошел к больничной койке и встал рядом. Спокойный, невозмутимый вид. Они опять встретились взглядом. Мужчина несколько секунд не сводил с нее глаз, потом повернулся и резко вышел из палаты, Рита недоуменно смотрела ему в след
– Анечка… Анечка… – новая мама засуетись. – Папа… папа… Он так переживал… он такой… ты же знаешь, как он тебя любит… он просто не верит… он так тогда… переживал папа очень… с ума сошел… сошел с ума…
Больше нового папу Рита в палате не видела.
Уроки разговорной речи продолжались. Упорно и уверенно она пыталась говорить. Сначала добавились новые буквы, потом она услышала свое мычание чуть ближе, чем раньше, потом услышала неизвестный, произнесенный ею, звук, потом еще один. А, однажды, она увидела, как левая рука перестала дергаться под простыней. Эти бесконечные движения стали уже давно таким привычным, что Рита сначала не поняла, что же изменилось у нее перед глазами. «Левая рука… именно она тогда осталась целой… да… левая… я лежала на боку… левая». Голова была зафиксирована бинтами, но она видела, что с этой стороны перестало дергаться одеяло. «Ничего себе… Что-то все-таки меняется»
Через несколько дней, поздней ночью, Рита увидела, что перед глазами перестало все мелко мельтешить. Она уже так давно привыкла к постоянной тряске ее нового тела. Ощущений в туловище не было, но смотреть это очень мешало, изображение постоянно прыгало туда-сюда, и вдруг оно остановилось. «Голова перестала трястись…». Через несколько дней, она услышала, как пеленавшая ее крупная медсестра пробубнила себе под нос: «Сегодня получше с ней». Рита облегченно закрыла глаза.
Постепенно ее новое тело перестало так судорожно и сильно дергаться. Сама она стала видеть еще лучше, а еще почти произносила целые слова. Ей казалось, что если она заговорит, все поймут, что же она хочет сказать. С нетерпением она ожидала появления Всеволода. И он появился.
– Касьянова, говорят… – мимоходом произнес мужчина и сразу обратился к помощнику, который опять был вместе с ним. – Кирилл, дай мне последние данные.
Рита хотела поприветствовать гения и сказать заранее припасенную заготовку из важных слов. Но тот повернулся и спросил:
– Касьянова, а что это ты? Ни «здрасьте», ни «до свидания»? Я ожидал услышать приветствие.
– М-м-м…ы-м- у… о-о, – попыталась сказать девушка приготовленную «речь».
– Знаем, знаем, болтаешь потихоньку.
Рита замолчала, глядя на мужчину.
– Ну хочешь, я сделаю удивленное лицо? – Всеволод засмеялся своим обычным странным смехом.– Все знаю, – он кивнул на прибор. – Речевая активность давно зафиксирована. Молодец, Касьянова. Так… Где мой презент… – он пошарил по карманам. Рита, как завороженная, не отрывала от мужчины взгляда.
Всеволод развернул телефон.
– Кирилл, иди, подержи телефон, я пока данные посмотрю.
Помощник подошел, бережно взял телефон в руки и развернул экран в сторону Риты. Маленькая светловолосая Ксюша на видеоролике гуляла с мамой в парке рядом с домом. Красивые мягкие башмачки, коротенькая курточка и серьезный задумчивый взгляд. Девочка на видео уверенно шагала с важным сосредоточенным видом и очень смешно переспрашивала у бабушки, как зовут собачку, показывая маленьким пальчиком на крупного щенка и поглядывая в камеру. «Ксюшенька… какая большая… Как смешно говорит… А мама… мама хорошо выглядит… счастливая…». Стало тепло, счастье разлилось такими огромными волнами, что, казалось, они заполнили даже ее новое непослушное тело.
– Рита. Пока здесь еще побудешь. Очень медленно все, очень. Но ты молодец, – Всеволод подмигнул.
– Шпа-шы-о… – Рита со всей силы пыталась поблагодарить гения, она старалась громко и уверенно произнести слово «спасибо», и даже отчетливо услышала собственную речь.
– Пожалуйста! – Всеволод театрально поклонился.
Для простого человека, вырванного из своих обычных будней, такое вот многодневное лежание явилось бы, наверное, страшной мукой, но только не для человека, которому подарили вторую жизнь. Жизнь, в которой впереди виднелось много всего, но рассмотреть все подаренные шансы можно было только со временем. А пока существовала цель, которая делала круглосуточное лежание важным составляющим будущего счастья – счастья увидеть своего ребенка.
* * *
– Мы не можем ее выписать… Что вы с ней будете делать дома? Ей нужен специализированный уход, постоянное наблюдение. Анализы. Она не ходит… Вы поймите…
– Мы все обустроим лучше, чем в вашей захудалой больнице. Анечке пора домой. Скоро уже новый учебный год. Она и так здесь у вас столько времени провалялась. А дома сразу пойдет на поправку, да, Анечка?
– Вы о чем сейчас говорите… Какая учеба? Она еще даже…
– Пусть едут домой. Выписывайте. Под расписку, – неприятный голос Елены Петровны подытожил препирания сторон.
– Слышали, выписывают ее…
– Ага… Они уже с нашими договорились, все на подработку согласны. Желающих хоть отбавляй, знаешь, сколько платят?
– Знаю. Ей же постоянный уход нужен.
– Даже скучно без нее будет. Такой цирк бесплатно.
– Да… Год назад умерла, а теперь домой едет. Кто бы мог подумать.
– Чудо. Просто чудо. Вот ведь, как в жизни бывает.
Рита уже хорошо соображала к тому времени, когда ее собрались «выселить». Буквально
