Это я, Армандо!
«Кто это Армандо?» — вопрошает Адельмо Фарандола.
— Армандо, Адельмо! Твой брат Армандо! Ты меня слышишь?
Брат. Черт, он припоминает про брата, да, может, его и звали Армандо, но он был намного моложе, совсем молодой парень, а не этот охрипший старик.
— Да чтоб тебя, Адельмо, где ты?
Его братец тоже говорил «Да чтоб тебя» и еще что похуже, смеется Адельмо Фарандола, погляди-ка, сколько совпадений.
— Адельмо, Адельмино! Эй, что еще сказать? Ах да. Адельмино, к тебе тут знакомый пришел!
Пауза, невнятные голоса, случайно попавшие в громкоговоритель, помехи, треск.
«У меня нет знакомых, — думает меж тем Адельмо Фарандола, — и мне прекрасно живется».
— Адельмо! — раздается голос, принадлежащий молодому, и он вздрагивает. — Адельмо, друг мой!
Адельмо Фарандола слушает.
— Вы меня узнаете? Я Мутоло, Северино Мутоло, лесник! Адельмо, если вы меня слышите… Мы давно вас ищем. Мы приехали за вами. Успокойтесь, держитесь, мы вас не бросим.
Что-то смутное появляется в голове Адельмо Фарандолы. Этот голос кажется ему одновременно знакомым и чужим, как голос, который ты слышал недавно, но невнимательно и со все возрастающей скукой.
— Я Северино Мутоло, лесник, вы меня помните?
Что он должен помнить? Да, вот, форма, нечто вроде того, приставала в форме, который приходил его допрашивать каждый день.
— Хотя бы покажитесь, Адельмо! Если вы не можете спуститься, подайте нам хотя бы сигнал, любой, чтобы мы поняли, где вы! Ничего эдакого, достаточно любой мелочи, хотя бы камушек, да, бросьте один из ваших камней! Вам нужно к врачу. Ваш брат здесь, господин Армандо, он обо всем позаботится. Он вас любит, знаете? Адельмо, вы меня слышите?
Новые обрывки мыслей опять крутятся в спутанном сознании Адельмо Фарандолы. Не слушая дальше, он пролезает внутрь, к трупу.
— А ты кто такой? — шепчет он трупу на ухо.
— О, я. Ты хотел сказать, кем я был.
— Мы друг друга поняли.
— Да какая теперь разница.
— Ты ведь не тот парень, который там говорит?
— Ну очень странный вопрос.
— Ты ведь не он, да?
— Да нет, я сказал бы, нет.
Адельмо Фарандола думает очень медленно, мрачнеет. Он старается привести свои мысли в порядок, как делает в полусне, когда его увлекает водоворот разных связанных мыслей, и он пытается найти их начало, это последние проблески засыпающего сознания.
— Как мы очутились тут, внутри?
— Ты меня спрашиваешь? Это ты меня сюда притащил.
— А зачем?
— А я почем знаю. Ты меня внизу нашел, в снежной куче, и вместо того, чтобы кого-нибудь позвать, дождался, пока я гнить начал, а потом меня вот тут, внутри, спрятал. Хорошо тебе.
— Зачем я это сделал?
— Да не знаю я! Был ты, был пес еще этот, которого потом…
— Какой пес?
— В общем, сколько я помню, ты решил, что это ты меня убил.
— А это не так?
— Не то чтобы не так. Но если я тебе скажу — да, именно так оно и было, то только потому, что не все ясно помню, но, вообще-то, я мертвый, и это, думаю, меня полностью оправдывает.
— Тебя убил не я.
— Нет, нет, нет. Достало.
— А кто же ты такой?
— Не знаю, не помню, — труп его передразнивает.
Тоннель внезапно становится таким холодным. Голоса снаружи доносятся реже. «Наверное, они уходят, — думает Адельмо Фарандола, — наверное, они отказались от поисков и уходят». И не знает, приятно ему это или нет. Слышится шум работающего мотора, вертолет взлетает и сверху долго обследует долины и ущелья, потом удаляется.
— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — шепчет труп, — но ты не оставишь меня тут одного. Даже не пытайся.
— Но кто ты такой? — опять принимается расспрашивать Адельмо Фарандола у трупа.
Снаружи не доносится ни звука, ни голосов, но это временное затишье, оно означает ожидание других вертолетов, прилетевших на новые, более тщательные поиски, с собаками, рациями и прочим.
— Это действительно важно, кто я такой?
— Да, мне важно. Это я тебя убил?
— Возможно. Но не думаю, не сказал бы. Я помню только удар в голову, — нашептывает мертвец. — Мгновенную боль вот здесь, между одним глазом и другим. Боль такая, непередаваемая. Но это быстро, очень быстро кончилось. Если это и был ты, я этого и правда не знаю. Я остался стоять, точно помню. Как дерево. Умер стоя. Завидная смерть. Понадобилась лавина, чтобы меня уложить удобно. Ты вообще меня слушаешь?
Адельмо Фарандола вкручивается поглубже в землю, чтобы в полной мере ощутить холод.
— Нет, ты меня совсем не слушаешь, — вздыхает мертвец, как жена какая-нибудь.
Адельмо Фарандола протягивает руку к своду скалы, окружающей его. Он почувствовал быстрое движение лапок и знает, что это одно из тех маленьких слепых и прозрачных членистоногих, обитающих в недрах, клещ или жук. «Кто ж их знает, а вдруг они несъедобные», — мелькает в голове Адельмо Фарандолы, но он не ощущает никакого вкуса и оттого тут же забывает о своем беспокойстве.
— Приходится жевать вот такое, значит? — спрашивает мертвец.
Адельмо Фарандола не отвечает.
— Я тебе уже рассказывал про линию электропередач? — произносит он после паузы.
Труп вздыхает.
— Да, много раз.
— Потому что я тронувшийся из-за этих проводов.
— И это ты мне тоже говорил.
— Они проходили у нас над головами, и я слышал их гул много лет, когда был маленький.
— Да ну?
— Мы все в деревне тронулись. Люди и звери. Все.
Адельмо Фарандола имеет в виду: когда провода гудели сильнее, в деревне могли бросаться друг на друга, сыновья — на матерей, отцы — на сыновей, люди — на вещи, звери — на людей. Кое-кто и помер тогда, и не потому, что желал отомстить или имел еще какую-то цель, а просто из-за этого гудения, которое вытягивало мысли самые черные и выносило их на поверхность, укрепляло их и
