друга – степь была живой, дышала, двигалась. И было небо! Вот оно – бездонно-синее, там, ещё выше, за редкими комьями белых облаков, последней преградой, преодолев которую, можно раствориться, пропасть в этой пронзительной синеве.
Закладывая очередной круг, с удивлением понял, что не работает крыльями – парит, распластанный в воздухе. Воздушный поток подхватил и понёс его. Он превратился в пёрышко, пушинку, влекомую невидимой силой.
Ощущение счастья переполняло. Слёзы текли по щекам. И сам не понимал: плачет ли от радости или это солнце слепит глаза. Вот зачем он здесь! Вот зачем сюда ехал! Летать! Летать свободно!
Разве это можно сравнить с ночными полётами в Лосинке? Пугаясь собственной тени, едва поднимаясь над кронами деревьев. Это было похоже на воровство: выскочил, ухватил что-то чужое, запретное – и юркнул обратно, затаился – не поймали бы. Плыл в вышине – не мог, не хотел останавливаться – не хотел обратно на землю. Машина – едва видна, люди – точки. И сам превращался в точку. Чёрную точку на синем небе.
Внизу, стоя на бампере перед распахнутым нутром мотора, задрав голову, застыл водитель-алтаец. Придерживал шапку рукой, чтобы не свалилась.
Второй альплагерь – сколоченный из досок барак с большой чугунной печкой внутри и двухэтажными нарами вдоль стен; крохотный сарайчик, сейчас заваленный снегом; дровяник, заполненный под завязку. Вокруг белым-бело от свежевыпавшего снега. Тонкая корочка наста блестит, сверкает на солнце.
Разгрузились. Протоптали тропинки. Растопили печку. Вот уже и сумерки. Алтаец и Ольга крутились возле печки. В огромном казане готовился суп-похлёбка.
Ужинали раздельно. Ольга с Сергеем – уже привычные, а вот перед хозяевами показывать своё убожество не хотелось. Те, кто с руками, остались в доме, возле печки, а крылатые ушли наружу. Расселись на приготовленных чурбачках, Ольга установила по центру казан с похлёбкой и миску с крупно нарезанными кусками серого хлеба.
Чай из прокопчённого на огне чайника пили уже вместе, тесно усевшись на лавках за длинным столом из грубо подогнанных досок.
Роман рассказал, как он видит их дальнейшее существование. После полёта Валентина и Николаича что-то поменялось – раньше Роман общался только с Валерием, избегая напрямую говорить с остальными членами команды.
– Давайте не будем заглядывать далеко вперёд. Будем двигаться пошагово. Отдохните. Освойтесь. Полетайте вдоволь в горах. Потом подумаем, как дальше… В это время на этой высоте снега уже не бывает, а в Курае и подавно. Вам не повезло, попали в непогодь. Через пару дней снег сойдёт, потеплеет. Мы с Аксымом, – он кивнул в сторону алтайца, – завтра уедем. Я – в Барнаул. Вернусь через неделю. Аксым отвезет меня в Курай и послезавтра к вечеру вернётся. Будет с вами, если что – поможет. Валера, вы вместе с Олей подготовьте список того, что вам необходимо. Если Аксым не сможет достать на месте, привезу через неделю я.
Крылатые слушали молча и тянули чай через трубочки.
– Ну… Вроде всё… – Роман поймал вопросительный взгляд Валеры. – Да! И ещё… До монгольской границы отсюда порядка восьмидесяти километров. Не вздумайте туда соваться. Никаких разведок. Всполошите пограничников – только геморрой себе заработаете… Сейчас летайте только в горах, здесь никого нет.
Вопросов не возникло. Клонило в сон. Сидели за столом при тусклом жёлтом свете керосиновой лампы. Горбатые тени на стене. Ольга, закрыв глаза, начинала время от времени едва заметно раскачиваться.
Как же она изменилась! – Валентин разглядывал Ольгу, застывшую, напротив. До такой степени вымоталась? Совсем не та, которую в первый раз увидел, уже не девчонка – усталая женщина. Серая кожа, круги под глазами, немытые волосы – сосульками. Заездили девочку. Как она только выдерживает? Если бы у меня была дочь, потащил бы я её за собой вот так же?
Роман поднялся из-за стола.
– Пойдём, Валера, воздухом подышим, поболтаем? А мужики пускай укладываются – день-то тяжёлый был.
Шел к двери – большой, грузный, в толстой тёплой куртке, вертел трубочку в руках, с помощью которой пили чай крылатые.
На улице было темно и сыро. Стремительно теплело. Не верилось, что ещё утром ветер сшибал с ног, и снег валил, не давая вдохнуть. Воздух был насыщен влагой, и лёгкий ветерок, чуть касавшийся лица, казался тёплым. Снег под ногами уже не был пушистым – осел.
– Я же говорил, потеплеет, – не оборачиваясь произнёс Роман.
Застывший в темноте «Урал» казался ещё больше – черная груда железа на белом снегу. Роман распахнул дверцу.
– Залезай.
Захлопнул за ним дверцу, обошел машину и уселся на водительское место.
В кабине было просторно. Пахло холодным железом, маслом, бензином. Под ногами какие-то грязные тряпки.
Навалившись на колени Валерия, копался в бардачке. Выудил два стакана. Даже в темноте на стекле были видны разводы. Чертыхнулся.
– Ох! Аксым, Аксым…
Вылез, промыл снегом.
– Ну, давай за встречу!
Из-за пазухи – бутылка водки. Разлил, поставил стакан перед Валерой на панель, умакнул трубочку.
– Как тебе первое впечатление от места? Подойдёт?
– Да вроде всё хорошо. Через пару дней будет ясно, – уклончиво ответил Валерий.
– Вот и я о том же. Сейчас о делах говорить не будем. Обживитесь, полетайте. С командой разберись. Валера, они знать должны, зачем ты их сюда привёз. Втёмную работать не получится. Я тебе карту оставлю – там крестиками места помечены, где мы в прошлом году замазку брали. Покажи им, какая она из себя. В общем, это уже твоё дело.
– Да. Не волнуйся.
– А я и не волнуюсь. Вот когда работать начнём… Ладно, давай-ка мы за жизнь потолкуем. Как же это с тобой приключилось?
Разлил ещё. Сидели молча, смотрели через забрызганное каплями лобовое стекло на темноту, на снег, на тропинку, что вела к бараку.
Валерий потянулся к трубочке, на одном дыхании выцедил из стакана.
– Рома! Об этом сложно говорить. Небывальщина. Сам бы ни в жизнь… Но крылья-то вот они! Даже не знаю, с чего начать.
Роман ждал, не торопил.
– Если на это дело со стороны посмотреть, то, наверное, так… Похоже, объявился какой-то человек… невзрачный такой человечек, хлюпик интеллигентского вида, с залысинами и в смешных сандалиях, который по каким-то одному ему известным критериям отбирает людей и делает их крылатыми. Нас таких пока немного. По стране, я думаю, всего человек сто наберётся.
– Как это происходит? С тобой конкретно – как?
– В забегаловке. Мы с ним за одним столиком оказались. Я ещё подумал: смахивает на городского сумасшедшего. Ну, знаешь, есть такие чудики. Совершенно бессвязный, ничего не значащий разговор. А через два часа –
