жвачкой, математичка возмущалась: «Словно жевательные коровы!» Она сетовала на счастливые времена, когда все школьники ходили в одинаковой форме, носили галстуки и были пионерами. К восьмому классу пионерия закончилась. Коммунизм сдавал позиции, и страна менялась на глазах.
У Дениса под мастеркой оказалась бутылка вина. Одной рукой он поддерживал бутылку с внешней стороны ткани:
– А у меня вот что есть. Айда в лес, на гору?
Пацаны согласились. Андрюха, старший нас на два года, с видом знатока пообещал, что сейчас всем будет весело.
Из всех пацанов спиртного не пробовал только я. Бокал шампанского не в счёт. Так сказали пацаны и оказались правы.
Вино мы носили в рукавах мастерок вдоль предплечья. Сами мы сразу замечали тех, кто прячет бутылку, но взрослым ни за что было не догадаться о нашей хитрости.
А они всегда были правы. Любой из них мог отругать нас или даже отлупить, если мы себя плохо вели.
После четырнадцати авторитет взрослых стал уменьшаться. Мы прятались от них, когда пили и курили, но власти над нами они больше не имели.
Взобравшись на гору, мы развели огонь. Летом костёр ни к чему, но польза от него была не практическая, а духовная. Мы сидели вокруг него и передавали по кругу бутылку вина, делая маленькие глотки из горла. Бутылка передвигалась вслед за анекдотами, мы смотрели, как языки пламени поглощают ветки деревьев, и пьянели. Одной пол-литровой бутылки хватило, чтобы захмелеть пятерым.
Через месяц такая доза казалась смешной. Мы умудрялись пьянеть с бутылки на троих, но никак не на пятерых. Дальше – больше.
Вино стоило дёшево, мы легко находили на него деньги. «Ркацители», «Три пятёрки», что-то ещё. Дешёво стоил спирт. Русский спирт продавался в пол-литровых бутылках. Зарубежный «Royal» стоил дороже и продавался в литровой таре.
Покупать спиртное было задачей не из простых. Приходилось или просить взрослых, которые лояльно относились к пьющим подросткам, купить его, или делать вид, что тебе на самом деле двадцать лет, а не четырнадцать, или придумывать истории о том, как тебя просил отец, умирающий с похмелья, взять бутылку.
В девяносто втором году власти города в связи с ростом преступности объявили комендантский час. Летом охота погулять подольше, а тут ещё и нельзя. Два удовольствия сразу.
С наступлением темноты практически все подростки города выходили на улицу. Нам нравилось не только то, что ночью и пить интересней, и город привлекательней – больше всего нам нравилось шмыгать под носом милиции, но не попадаться ей в руки.
Ничем страшным милиция не грозила. Главное в случае поимки быть трезвым. Тогда милиционеры составляли акт, почему ты находился на улице после десяти вечера, и тебя отпускали. Вернуться домой пешком из отделения с другого конца города считалось нормальным.
Случались глупости, когда подросток переходил из одного дома в другой, соседний, от мамы к дяде, а его ловили и увозили чёрти куда люди в погонах.
Не скажу, что мы пили, как заправские алкоголики, но выпивали мы часто. Как минимум два раза в неделю. Хотя и без вина нам было хорошо. В любой день практически в любое время можно было собрать достаточно пацанов, чтобы сыграть в футбол.
На первое сентября в девятом классе я нажрался, как свинья. На линейку пришёл поддатый и хвастался тем, что у меня есть девушка. Летом я стал дружить с девчонкой из соседнего подъезда. Мои одноклассницы выспрашивали:
– А кто она?
– Из параллели на год младше.
– А как зовут?
– Таня.
– А сколько ей лет?
– Тринадцать.
– А давно вместе?
– Месяц.
Чтобы познакомиться с Таней, я выпил немного с пацанами, иначе стеснялся подойти к ней, и ждал её в пролёте между первым и вторым этажами её подъезда. Она жила на четвёртом.
Я сморкался в темноте, чтобы не гундосить во время разговора, а Тане позже сказал, что шаркал подошвами об пол от нечего делать. Таня слышала странные звуки в темноте подъезда и боялась подниматься.
Закончилось всё тем, что я, устав ждать, спустился, столкнулся с девушкой в дверях и ушёл, не произнеся ни слова.
Позвонил днём позже, узнав телефон у Таниного одноклассника. С ним мы проходили летнюю практику в детском саду. Это было особое задание школы, за него ставили оценку, и без практики в следующий класс не переводили.
Мне справка была ни к чему, её могла сделать тётя Вика. Перекрасив все клумбы на территории детсада, стесняясь, я попросил бумагу оформить на Таню. Её одноклассник сморщил нос: «Зачем тебе?», а заведующая детсада улыбнулась и написала, что я просил.
Позвонив Тане, нарочито развязно произнёс:
– Привет. Я Саша. Знаешь, я в соседнем подъезде живу. Тебе нужна справка о практике?
К моему удивлению, Таня сказала: «Да».
На первое сентября мы с ней вместе пили вино. До знакомства со мной Таня была пай-девочкой, спиртное не употребляла и училась на пятёрки. А сейчас она курит, у неё двое детей, и я здесь ни при чём. Мы встречались с Таней всего три месяца. К наступлению холодов мы поругались в пух и прах. Дело шло к постели, но, к счастью, споткнулось на половине пути.
С новым парнем Таня вкусила плоды плотской любви, забеременела и в одиннадцатом классе её выгнали из школы за растление нравов. Родила, вышла замуж, подала документы в училище, но не закончила его. Муж спился. Таня развелась с ним, вышла замуж снова, опять родила, и теперь живёт со вторым мужем в доме его родителей. Два ребёнка, неполное среднее образование и работа за прилавком продуктового магазина – вот всё, что у неё есть.
Спустя неделю я сбежал с уроков математики, русского языка и физической культуры.
Андрюха Веков утром позвонил мне и сказал, что у него есть бутылка «Royal» и желательно срочно её выпить, пока родители не забрали бутылку.
Я позвонил Максиму и Денису. Мы встретились возле музыкальной школы на нейтральной территории. Андрюха ждал нас у центрального входа, за спиной у него болтался рюкзак. В рюкзаке сверху для видимости лежали тряпки, а под ними бутылка спирта.
Наш путь лежал к пивному ларьку.
В ларьке мы взяли три литра пива. Нам его не долили, обманули со сдачей, а на наши протесты послали нас куда подальше.
Злые и полные возмущения, мы завернули за дом, в торце которого располагалась пивнушка, и по вкусу добавили спирта в пиво. Мне постоянно казалось, что спирта мало, и я доливал его до тех пор, пока пиво не стало совсем горькое. Пацанам мой вкус не понравился, они возмущались, говорили, что я вечно перегибаю палку, но пиво пили.
Передавая трёхлитровую банку из рук в руки, мы прикончили её за пятнадцать минут и направились в свой двор.
Максим и Денис потерялись где-то по дороге, а мы с Андрюхой шли домой
