грудь, прогнала страх, мучивший ее все эти годы, – страх быть осужденной и непонятой обществом.
– Теперь все будет по-другому, – сказала она. – Я больше не буду прятаться и лгать себе, что смогу стать счастливой без тебя. Мое счастье – это ты. И пусть меня осудят, наплевать. Я хочу быть только с тобой.
Роман ничего не ответил, только обнял ее, так крепко, что она перестала дышать. В кольце его сильных рук было тепло и спокойно. И мрачный дом стал для них прибежищем, а сумрачный лес, его окружающий, – прочной крепостью, огораживающей их от внешнего мира.
***
Полтора года пролетели, как один день. Никогда еще Роман не чувствовал себя таким счастливым. Они с Маргаритой жили вместе, вдали ото всех, в своем маленьком мире, и ничто их не тревожило. Он как обычно ездил на работу, а Маргарита ждала его дома, счастливая, всегда радостная, и ее серебряный смех прогонял тоску из комнат, преображал все вокруг. От стен не веяло холодом, а дом не пугал чернотой. На подоконниках появились горшки с яркими цветами, а через незашторенные окна теперь свободно проникал солнечный свет и весело гулял по комнатам. Черные диваны были застелены цветастыми пледами и украшены яркими подушками, а вместо старинных канделябров появились торшеры и светильники. Дом Вершинских больше не был похож на склеп. Теперь это был красивый готический особняк, таинственный и интригующе притягательный снаружи, а внутри уютный и просторный.
Даже призраки дали им время отдохнуть. По вечерам Роман и Маргарита включали яркие лампы, рассеивающие тьму, и проводили время вместе, стараясь не ходить в нежилые комнаты. Днем много гуляли в лесу, вместе читали и смотрели фильмы. Иногда ездили в санаторий к ее матери, реже – в город. Им нравился тихий и уединенный образ жизни, к которому они так долго шли.
И все-таки иногда они возвращались к теме проклятия. Маргарите не давала покоя страшная закономерность, преследующая женщин их рода, она все пыталась выяснить, с чем это связано. Перебирала старые фотографии и восклицала:
– Только посмотри, какие красивые женщины в нашей родословной! Красивые и несчастные…
Как-то нашла записку деда с цифрами и буквами и долго сидела над ней, о чем-то думая.
– Вот смотри, – однажды сказала она, разворачивая перед ним бумажку. – Дед написал все это не просто так. Он знал.
– О чем знал?
– О родовом проклятии. Он вникал, понимаешь? Верил в него, раз потратил время на все эти записи.
– И что же здесь написано, по-твоему?
– Даты смерти.
Роман вздрогнул, будто его укололи.
– Я ходила на семейное кладбище, – продолжила Маргарита. – Сверила записи деда с датами на памятниках. Остальное сама поняла. Мама в свое время тоже изучала нашу родословную, остались кое-какие пометки в ее блокноте. – Она показала ему исписанные ровным почерком страницы. Затем положила перед ним записку деда. – Смотри. Первая строчка – это шестое июня тысяча девятьсот шестого года. День, когда умер Алексей Вершинский, наш прапрапра… в общем, наш далекий предок. Видишь, после цифр стоят инициалы. Следующий ряд – шестнадцатое января тысяча девятьсот семнадцатого года, – дата смерти его сына Александра. – Она энергично водила пальцем по строчкам. – Потом идут даты смертей детей Александра: Дмитрия, Анастасии и Парфена. За ними идут наш прадедушка Виктор и его сестра Анна, дети Дмитрия. Анна умерла еще во младенчестве.
– Как много ты узнала! – удивился Роман, рассматривая записи.
– Ну, не только я, а мама и дед… Но давай не будем отвлекаться. Дальше идут даты смертей детей Виктора, то есть, наших дедушек и бабушек: Михаила, Валентины, Ивана, а вот здесь, рядом с вопросительным знаком, инициалы нашего деда – Н.В. Николай Вершинский.
– Вопросительный знак уже можно убрать, – усмехнулся Роман.
Маргарита никак не отреагировала на его слова.
– Тысяча девятьсот восьмидесятый год, число и месяц, судя по всему, неизвестны. Я так понимаю, в этом году умерла Ирина, дочь Ивана. Прожила всего шестнадцать лет… Я помню, о ней рассказывала мама. Такая грустная история… – В глазах Маргариты появился влажный блеск. – Дед Иван покончил с собой в том же году, не смог без нее жить.
Роман положил ладонь поверх ее руки, и она грустно улыбнулась.
– Вопросительный знак стоит возле инициалов тети Инны, да? – спросил он.
Маргарита кивнула.
– А это – дата смерти моей матери, – задумчиво произнес он. – Тринадцатое марта двухтысячного года. О.В. Ольга Вершинская.
Маргарита уткнулась носом в его плечо.
– А рядом дата смерти моего брата, – грустно добавила она.
Роман убрал руку и обнял ее, а Маргарита положила голову ему на плечо. Так, в тишине и задумчивости, они просидели некоторое время.
– Ты оказался прав, – прервала она затянувшуюся паузу. – Я проверила: женщины нашего рода жили очень мало.
– Но твоя мама жива, Марго, – возразил Роман, надеясь, что этот аргумент поможет ей не думать о грустном.
– Разве можно назвать это жизнью? Она инвалид. Еле-еле разговаривает и с трудом понимает, что происходит… – В ее глазах показались слезы. – Кого-то Господь забрал сразу, а кого-то оставил мучиться… Можем ли мы выбирать, жить нам или умереть?
Роман обнял ее крепче. Слова сестры невольно вызвали в нем тревогу.
– Глупости, Маргарита. Все будет хорошо. Даже если проклятие существует, мы сможем его снять.
В ее глазах загорелась надежда. Она выпрямилась и нервно скомкала бумажку с датами смертей, выведенными резким почерком деда.
– Как? Как мы его снимем?
Он задумался.
– Начнем с того, что съездим к бабке. Ну, ко второй жене деда.
– Я поняла. Думаешь, она сможет помочь?
– Она никогда не скрывала, что занималась колдовством. Вроде даже деда приворожила. Кто знает, вдруг поможет. Надо проверить.
– Пожалуйста, давай поедем к ней! – взмолилась Маргарита и схватила его за локоть обеими руками. – Обещай!
Роман, конечно же, обещал, хотя в глубине души сомневался в том, что бабка сможет помочь. Он подозревал, что проклятие слишком сильное, раз погубило его мать и настигло тетю Инну, как и других женщин, судя по датам в родословной; но Маргариту надо было как-то успокоить. С другой стороны, сейчас нужно было хвататься за любую соломинку.
***
…Роман проснулся среди ночи, услышав чье-то пение. В первый момент не понял, что происходит. Перед глазами был темный потолок, на котором отражались рассеянные пятна света от уличных фонарей. Повернул голову, увидел рядом спящую Маргариту. На минуту прислушался. В доме стояла гробовая тишина. Снова закрыл глаза и попытался уснуть. Но пение продолжилось. Голос принадлежал женщине и был удивительно знакомым. Чарующий, гипнотический, заставляющий кровь быстрее бежать по жилам. Так звуки дудочки завораживают змею. Неприятное предчувствие сдавило
