Нам здесь не место - Дженни Торрес Санчес

— Пульга, Пульга, расслабься, — говорит парень.

Мои мозги скрипят, пытаясь соединить знакомый голос с незнакомым обликом стоящего передо мной человека.

— Да это же я, посмотри! Расслабься, — произносит он.

В голове у меня все медленно становится на свои места:

— Крошка?

— Да. Только заткнись, — говорит она, оглядываясь.

От многослойной одежды ее тело кажется более массивным, коренастым. Длинных волос больше нет. Я тянусь, чтобы коснуться обрезанных прядок, которые торчат из-под скрывающей лицо бейсболки. Крошка резко отбрасывает мою руку, потом поворачивается к Чико, который в испуге и замешательстве все еще сидит на бетоне.

— Это я, — говорит она, — не бойся.

Чико не может даже говорить, лишь трясет головой.

— Что за маскарад ты устроила? Почему пришла в таком виде? — спрашиваю я.

Она поднимается и смотрит на меня:

— Ты знал, что я приду.

— Да, но… — Конечно, она переоделась парнем — всем ведь известно, что случается с девчонками в таких путешествиях. — Я просто не подумал.

Воздух наполняется отдаленным шумом и запахом дизельного топлива. Из-за здания автостанции выворачивает автобус и с шипением останавливается перед нами.

Люди спешат погрузить свои вещи в багажное отделение, но мы в этом не участвуем, а усаживаемся на свои места и смотрим в окна. Мое сердце совершает последнюю отчаянную попытку заставить меня остаться и сжимается изо всех сил, будто кто-то только что ударил в него кулаком. Мне становится трудно дышать. «Ты можешь убежать от опасности, — говорит оно мне, — но не от боли».

Я делаю глубокий вдох и с трудом сглатываю, а автобус тем временем медленно выруливает на шоссе.

За окном автобуса проносятся неясные очертания Барриоса. Вот ресторанчик, куда мы часто ездили с мамой, mua и Пульгой. Вот церковь, где венчались мои родители; клиника, куда прибежала испуганная мама и где доктор поделился с ней ужасной правдой, о которой мне уже было известно.

Той самой правдой, что трепетала тогда у меня в животе. Ее история началась в тот день, когда я подняла голову и устремила взгляд к горизонту, хотя мама часто, очень часто, предостерегала меня от этого. «Хода с опущенной головой, Крошка. Не глазей по сторонам, — предупреждала она с тех самых пор, как у меня начала расти грудь и стали наливаться бедра. — И будь внимательна. Обращай внимание на всё и на всех».

Она никогда не объясняла, как можно быть внимательной ко всему и все замечать, когда смотришь вниз. Но я слушалась ее, потому что мне не хотелось причинять ей новые неприятности после того, как отец нас бросил и она вынуждена была устроиться горничной в тот же гостиничный комплекс, где mua работала официанткой.

Но однажды шея у меня ужасно разболелась от вечно согнутого положения, и я так устала видеть лишь собственные ноги, пыль и камни, что подняла голову, позволив солнцу поцеловать мое лицо. В тот день я размечталась о будущем где-нибудь подальше от этих мест.

Однако это оказался неподходящий момент для мечтаний.

Кажется, все было предопределено, и чья-то невидимая рука все равно заставила бы меня поднять голову, даже если б у меня в тот миг не было такого желания. У прилавка магазинчика дона Фелисио вместе с другими парнями стоял он, попивая газировку, смеясь, покуривая сигарету. Именно в то мгновение, когда я обратила лицо к солнцу, он выпустил изо рта большой клуб дыма, и его взгляд сквозь эту завесу встретился с моим.

Тут я услышала в голове мамин оклик: «Крошка!», быстро опустила голову и ускорила шаг, но за спиной уже раздавались возгласы его дружков, а сам он шел следом.

— Эй! — окликнул он.

Я не обернулась.

— Ладно тебе, не выставляй меня придурком перед друзьями.

Я хотела броситься бежать, но не смогла.

— Эй! — снова прозвучало теперь уже прямо у меня за спиной. — Брось, притормози. — Потом рядом со мной раздалось: — Эй, я же прошу притормозить. — Он крепко схватил меня за запястье и заставил остановиться. — Я с тобой прогуляюсь.

Когда пугаешься, происходит странное: сердце будто захватывает все твое тело. Оно барабанит в груди так часто, что начинаешь ощущать его удары в горле, в глазах, в ушах и в голове. Ты их не только чувствуешь, но и слышишь, и кажется, будто сердце вот-вот взорвется.

И потом так и происходит — оно взрывается.

Ты даже видишь брызги и удивляешься, что еще не умерла и можешь говорить, хотя сердце у тебя разорвалось.

— Как тебя зовут? — спросил он сладким и опасным голосом.

— Мария, — солгала я.

Он засмеялся:

— Ну нет, это вранье. Тебя зовут… Бонита. — Кивнув, он окинул взглядом всю мою фигуру с головы до пят.

Он не сильно ошибся, ведь Бонита означает «малышка».

— Да, Бонита, — повторил он, а потом потянулся, взял меня за подбородок и приподнял голову.

Вот как выглядит опасность: вытянутое лицо, губы растянуты в улыбке, один передний зуб слегка налезает на второй. Волосы свисают на глаза, но в них все равно можно разглядеть странную пустоту. И становится ясно, что улыбка на этом лице в любой момент может превратиться в оскал.

— Не пытайся от меня спрятаться, — сказал он, грозя пальцем. — Я буду тебя искать. — Он остановился. Засмеялся.

А я пошла дальше.

После этого он находил меня везде, где бы я ни появлялась. Ему не было дела до того, что меня это не радует. Думаю, поначалу ему даже нравилась сама мысль о том, что он может меня заставить что-то сделать, заставить в него влюбиться. Он покупал подарки и настаивал, чтобы я их принимала. Говорил, что любит меня, даже когда хватал грязными руками за лицо, впиваясь пальцами в щеки и заставляя на него смотреть. Он сказал, что его зовут Рэй и что я — его Бонита; что он — король, а я его красотка.

Я принадлежу ему — вот что он еще сказал. И как-то ночью, когда мама спала на диване в гостиной (она иногда ложилась там, если слишком выматывалась на работе), он дал мне понять, что конкретно имеет ввиду.

— Тсс, — прошипел он, залезая в окно спальни.

Я только-только приняла душ и надела ночную рубашку; Рэй бог знает сколько времени торчал за окном и подглядывал за мной.

— Тсс, — повторил он, прикладывая палец к моим губам и посмеиваясь, — похоже, его забавляло мое испуганное