получить американскую визу, чтобы съездить в гости к папиной родне, — говорю я ему. — Наверное, мы просто в другом районе.
Тут все очень похоже на Барриос.
Впереди — здание автостанции, и стоит только туда войти, как нас тут же окутывают искушающие запахи пищи. В животе у меня бурчит. Но первым делом нужно найти расписание и взять билеты на ближайший автобус до Текун-Умана.
— Он отправляется через час, значит, на месте будем около шести, — говорю я ребятам. — Потом переправимся через реку Сучьяте и после шести-семи окажемся в Мексике. И еще будет светло.
— Но недолго, — замечает Крошка. — А что потом? Где нам ночевать?
— Думаю, на том берегу мы сможем поймать такси или маршрутку прямо до шелтера в Тапачуле. — Шелтерами называют временные убежища, где оказывают помощь таким, как мы. — Переночуем там. — Я стараюсь говорить уверенно, хотя теперь, когда мы действительно в пути и все это происходит на самом деле, я уже ни в чем не уверен.
Чико переводит взгляд с меня на Крошку и обратно, видно, что он сильно нервничает.
— Я знаю, мы должны это сделать, но просто не уверен… смогу ли я.
— Сможешь, — говорю я и беру его за плечи, стараясь внушить уверенность и ему, и себе.
— Послушай меня, Чикито, — говорит Крошка, разворачивая его к себе, — вернуться мы не можем. Наши матери знают, что мы уехали. Все знают. Рэй знает.
Когда Крошка упоминает Рэя, я смотрю на нее, соображая, не проговорился ли Чико о том, во что втянул нас Рэй, но по лицу друга понимаю, что нет.
— Откуда ты знаешь, что мы убегаем от него? — спрашивает он Крошку, снова глядя то на нее, то на меня.
Крошка смотрит на нас и качает головой:
— Неважно. Я просто имела в виду, что мы не можем вернуться. Я не вернусь.
Часть вторая. Donde Vive La Bestia Там, где обитает «Зверь»
Конечно, она права. Рэй убьет нас, если мы вернемся. Ее слова зловеще повисают в воздухе, смешиваясь с запахами еды. От такой мешанины, к которой добавляется еще вонь выхлопных газов и дизтоплива, у меня начинает крутить живот.
Нам нужно перекусить, потому что неизвестно, когда удастся это сделать в следующий раз.
— Давайте возьмем еды, — говорю я, нарушая воцарившееся молчание и стараясь забыть о тех опасностях, что остались позади, и тех, что ждут впереди.
Я показываю на киоск, где продавщица обмахивается веером в ожидании покупателей.
Мы берем у нее теплые тортильи, чичарроны, аппетитные и хрустящие с виду, несколько пачек чипсов, три бутылки виноградного лимонада и два пакета конфет по выбору Чико. Довольно скоро настает время посадки, и мы занимаем свои места в ожидании шестичасовой поездки. Автобус отъезжает, и я распаковываю еду, чтобы разделить ее с друзьями.
Я откусываю теплую соленую свинину, завернутую в мягкую лепешку. Она такая вкусная, что мне даже начинает казаться, будто у нас все хорошо. Я смотрю на Чико, который улыбается мне выпачканными жиром губами, а потом делает глоток лимонада. Крошка хрустит банановыми чипсами, и на мгновение все происходящее кажется приключением, отчего у меня в животе что-то начинает трепетать, как от предвкушения, хотя, возможно, просто от страха.
Но все идет своим чередом, и на мгновение мне кажется, что мы это сделаем, что у нас все получится. Колеса крутятся, шины шуршат. Нас периодически подбрасывает на ухабах. И мы, наевшись, постепенно погружаемся в сонное спокойствие.
Убаюканный Чико задремывает. Крошка глядит в окно, а я смотрю на нее, такую непохожую на себя с этой новой короткой стрижкой. При первом взгляде она кажется какой-то незнакомкой. Но потом это снова Крошка, которую я знаю всю жизнь, с теми же знакомыми чертами лица. У нее та же форма носа, те же короткие ресницы, а выражение глаз напоминает мне тот день, когда она сказала мне в патио, что мы должны уехать.
Таким же оно было в больнице, после того как Крошка выпала из автобуса.
И когда мы с Чико принесли ей билеты.
В мозгу брезжит какая-то новая мысль, но тут Крошка внезапно оборачивается ко мне, и ее темно-карие глаза ищут мои:
— У нас все получится, да, Пульга?
Я чувствую у себя на языке жирный налет от чичар-ронов.
— Конечно, — говорю я, ища в ее взгляде то, что, по моему убеждению, там должно быть, но она отворачивается.
Я открываю свой лимонад и делаю большой глоток. Пузырящийся напиток наполняет рот, и мне вспоминается подсобка лавки дона Фелисио и бутылка с виноградным лимонадом, которую я держал в руках, когда его убили.
Я с трудом проглатываю еду, которая норовит застрять в горле, и заставляю себя допить лимонад, потому что мы не можем позволить себе разбрасываться продуктами. Потом я засыпаю, а во рту стоит вкус виноградного ароматизатора, смерти и чего-то еще.
Я просыпаюсь с тем же вкусом, только застоявшимся, когда автобус подъезжает к автостанции. Мы выходим Часть вторая. Donde Vive La Bestia Там, где обитает «Зверь» в липкую дневную жару Текун-Умана, вокруг снуют люди, и на меня накатывает ощущение дежавю.
— Нам нужно к реке Сучьяте, — говорю я друзьям.
Старик, худой и морщинистый, сидит на каменном ограждении в небольшом парке возле городской площади. Он вздрагивает, когда мы подходим ближе, и внимательно смотрит на меня, пока я спрашиваю, как пройти к реке. Потом указывает в том направлении, куда, кажется, все движутся, и кивает.
— Si, si. El по, — кивает он, пока народ проходит, проезжает на велосипедах, проносится мимо нас. Тут и женщины с большими корзинами, и велорикши. Я поднимаю глаза к небу и вижу, как потускнело солнце всего лишь на несколько минут.
— Он сказал, что там река. Идем, тороплю я Чико и Крошку. — Пока еще не стемнело, нам нужно переправиться на другой берег и понять, как добраться до шелтера.
Мы идем туда, куда указал старик, а я все поглядываю на небо, гадая, сколько у. нас времени.
і— Как вы думаете, что они сейчас делают? — говорит Чико.
— Кто? — спрашиваю я, ускоряя шаг.
Нам нужен хотя бы час. Но я по-прежнему не уверен, что перебраться через реку так легко, как следует из многочисленных рассказов. Вдруг потребуется больше времени?
— Наши матери, — шепчет Крошка.
Мне нужно сосредоточиться, но после вопроса Чико мысли переключаются на Пуэрто-Барриос: мама на нашем красном бархатном диване, рядом плачущая mua с младенцем на руках. Мама, наверное, думает об обещаниях, которые я ей давал, обо всех этих словах, и не понимает, как я
