она могла увидеть сейчас, где находится ее дочь Анеля, то ужаснулась бы, наверное…
* * *
Анеля сидела на краю крыши, обхватив себя руками. И каждый раз вздрагивала, слыша, как звонит телефон. Зачем она его вообще взяла, когда выскочила из дома? Может, взять и сбросить его, чтобы разлетелся на мелкие кусочки, чтобы не мучил ее тоскливым зовом?
А что, хорошая мысль… Да только ведь ничего этим не решишь. А решать надо. Надо…
Она не отдавала себе отчета, сколько времени так сидит. День выдался ветреным, и она давно замерзла, но встать и уйти не было сил. Потому что это было спасительное место. Их с Матвеем место. Та же крыша, тот же вид на раскинувшийся внизу город. Правда, села она к самому краю… Еще чуть-чуть, и нога упрется в хлипкий парапет, и он может ее не удержать…
Почему-то это «чуть-чуть» ее успокаивало. Не собиралась она перешагнуть через это «чуть-чуть», но сама возможность будто отрезвляла, даже плакать было не так горько – казалось, все слезы выплакала. Но стоило посмотреть вниз без этой слезной пелены, и внутри снова взрывалось отчаяние, и плечи начинали трястись в ознобе.
А город внизу шумел, жил своей жизнью. Машин много стоит у светофоров. Неужели вечерние пробки уже начались? Да не может быть… Неужели она весь день тут просидела?
Утерла глаза, глянула на дисплей телефона. Надо же, и впрямь вечер… Половина седьмого уже…
И тут же заполошная мысль ударила в голову – они с Матвеем договорились встреться в шесть часов! У фонтана! Он же там стоит сейчас, ее ждет!
И, словно в продолжение этой мысли, услышала, как снова зазвонил телефон. И можно было даже на дисплей не смотреть… Знала, что это Матвей.
Хотела принять вызов, но пугливо отдернула руку: что, что она ему скажет? Как объяснит, почему не пришла? Неужели надо вот так и сказать: мы расстаемся? Потому что моя мама любит твоего отца? И она не может… И мы тоже не можем…
Телефон умолк, а она снова заплакала, обхватив себя руками и тихонько раскачиваясь из стороны в сторону. Что делать, что делать? Как поступить правильно? И что такое это «правильно»…
Правильно – не помешать маме любить? Или правильно – рассказать все Матвею? Может, пусть он сам решает, как будет правильно?
И снова прежняя картинка встала перед глазами – та самая, как они все сидят за столом… Они с Матвеем, папа с мамой, Анна Антоновна и отец Матвея… И никто не может смотреть Анне Антоновне в глаза. Потому что все они – подлые обманщики. А она – обманутая. И заранее оскорбленная присутствием любовницы мужа.
Вздрогнула, помотала головой, будто изгоняя из нее картинку. И снова услышала, как звонит телефон. Матвей… Прости меня, Матвей. Я не могу, не могу…
И застыла надолго, ухватившись за это хлипкое «не могу». Хлипкое, как парапет на крыше. Зачем его было сооружать, если он такой хлипкий? Кого он спасет? Никого и не спасет…
Очнулась уже в сумерках. Снова глянула на дисплей – уже восемь. И Матвей больше не позвонил… Наверное, ушел, так ее и не дождавшись.
И вздрогнула, услышав сзади шаги…
Обернулась испуганно и увидела сзади Матвея. И улыбнулась ему жалко.
Он сел рядом, вздохнул, крепко обнял ее за плечи, притянул к себе. И проговорил тихо на ухо:
– Да ты же совсем замерзла… Дрожишь вся… Погоди, я сейчас на тебя свою ветровку надену…
– Как ты догадался, что я здесь, Матвей?
– Не знаю. Почувствовал, наверное. Я тебя чувствую, я ж тебе говорил… Потому что люблю очень сильно. И еще у меня все болело внутри, когда стоял там, у фонтана… Понимал, что случилось что-то и ты не придешь. Что случилось, Анель, скажи? Почему ты так плакала? У тебя глаза совсем не смотрят. И почему ты одета легко? Сегодня же день холодный…
– Я… Я не могу. Матвей… Не могу тебе рассказать… Это не моя тайна, я не могу… Да и нельзя тебе знать, наверное… Не спрашивай меня, пожалуйста, ладно?
– Хорошо. Не буду. Я так понимаю, что завтрашний обед у нас отменяется?
– Не спрашивай у меня ничего сейчас, пожалуйста… Очень тебя прошу…
– Хорошо, хорошо… Я не буду. Ты только не плачь больше, ладно? Да и черт с ним, с обедом! Можно ведь и позже наших родителей познакомить, правда?
– Да… Позже… Лучше позже. Наверное… Не знаю еще…
– А можно и вообще не знакомить, если… Если они не хотят. Я так понимаю, твоя мама не хочет. Не понимаю только почему…
– Да, она не хочет, Матвей. Не может. И я пока не могу тебе ничего объяснить. Я тебе позвоню завтра, ладно? И скажу… Завтра скажу… Сегодня у меня уже сил нет.
– Ну, завтра так завтра. Пойдем отсюда, Анель. Пойдем, ты же дрожишь вся. Пойдем, я тебя домой провожу…
– Я не хочу домой, Матвей. Не хочу. Мне нельзя домой. Нет…
– Ну, тогда ко мне домой пойдем. Мама тебе обрадуется.
– Нет. Нет! И к тебе тоже не могу… Лучше уж я к себе пойду, и впрямь замерзла совсем… А лучше к бабушке! Проводи меня к бабушке, ладно?
– Хорошо, давай к бабушке… Я сейчас такси вызову. Быстро доедем. А можно я с тобой вместе пойду? Твоя бабушка меня не прогонит?
– Нет, не надо вместе. Бабушка тебя не прогонит, конечно, но мне лучше одной… Так надо, Матвей. Мне еще решить надо…
– Да что решить, Анеля, что? Скажи мне, что случилось, мы все вместе решим!
– Нет… Не могу пока. Завтра, Матвей. Все завтра…
– Ну хорошо, как скажешь. Идем вниз, такси сейчас приедет.
– Идем…
Маргарита Сергеевна, увидев Анелю, только руками всплеснула. И ничего спрашивать не стала, проговорила тихо:
– Сейчас выпьешь горячего чаю, и сразу в постель… Потом мне все расскажешь, ладно? Маме я сама позвоню, скажу, что ты у меня…
Когда Анеля уснула, кликнула номер Юли, проговорила осторожно:
– Не теряй Анелю, она у меня. Я ее спать уложила. Никогда ее такой не видела… Вся будто растерзанная. Не нравится мне все это, Юля, ой как не нравится!
– Ну, слава богу, нашлась… – выдохнула в трубку Юля.
– Ты что, ей все рассказала?
– Да… Разве у меня был другой выход?
– И как она к твоему рассказу отнеслась?
– Ну, вы ж сами видели… Убежала из дому в одном трикотажном костюмчике. Она не сказала вам, где была весь день?
– Нет, не сказала. Да я и не спрашивала. В окно только видела, что с ней парень из такси вышел, проводил до подъезда.
– Понятно…
– Это что, тот самый парень и есть, который тот самый, единственный?
– Ну да… Он и есть, я думаю.
– Симпатичный… Правда, я его почти не разглядела.
– Да, он хороший мальчик. Мне очень понравился. На отца своего похож… И, поверьте, мне очень жаль, что так получилось, Маргарита Сергеевна. И еще… Я ужасно жалею, что все ей сказала. Не надо было. Сейчас вот сижу в кафе, жду встречи с отцом этого мальчика. Надо ж его предупредить…
– О чем предупредить?
– Ну, они же завтра к нам на обед собрались. То есть… Он и его жена. Как же я… И решать надо что-то… Сами ж понимаете…
– Юль! Я ничего понимать не хочу. Я уже сказала свое мнение по этому поводу. Есть только один выход из всей этой ситуации, другого я не вижу.
– Да, да, я помню, Маргарита Сергеевна. Нам с отцом этого мальчика нужно расстаться. Может, так все и будет, еще не знаю… Пусть он сам решает, как лучше… Мне будет легче, если он сам так решит.
– Ну, это уже твои подробности, Юль… Мне о них знать необязательно. По-моему, ты все время забываешь, с кем разговариваешь. Позволь напомнить, что я тебе свекровь, причем бывшая. И мой сын несчастлив… Чего ж ты советуешься со мной, как с подружкой?
– Да, Маргарита Сергеевна, простите. Конечно, вы правы, простите… И спасибо вам за Анелю…
– А вот за это меня вовсе не надо благодарить. Она ж моя внучка, я люблю ее. Не надо, Юль, не надо… Всего тебе доброго, не буду тебя задерживать.
– До свидания, Маргарита Сергеевна. Спасибо, что позвонили…
* * *
Юля положила телефон на стол, оглядела зал, до боли знакомый. Сколько раз они тут сидели с Димой… Хорошо, что их излюбленный столик у окна оказался свободен.
И усмехнулась про себя – почему хорошо-то? Может, эта встреча будет последней после того, что она ему скажет? Хотя даже подумать об этом страшно. Еще и пришла рано – придется сидеть и ждать, пребывая в этом «страшно».
Официант давно принес заказанные ею чай и пирожное. Хотя ни пить, ни есть не хотелось. Тронула ладонью чайник – холодный уже. Ну и пусть… Не надо никакого чаю. Лучше просто сидеть и смотреть в окно, которое выходит на людную
