— Ежели водевили, то въ водевиляхъ я не играю., сказалъ Гуслинъ, поводя глазами.
— Хотите, мы вамъ поставимъ «Сцену у фонтана» Пушкина?
— Ну, что «Сцена у фонтана»! Надо чтобы Марина хорошая была.
— Марину я когда-то играла, начала хозяйка. — Конечно, я теперь ужъ немножко устарѣла, но если загримироваться…
— Играйте, играйте, Лариса Павловна. Вы будете прелестны… наклонился къ ней гимназистъ.
Остальные безмолвствовали. Два молодые человѣка изъ банковскихъ чиновниковъ переглянулись и сдѣлали другъ другу гримасы, а одинъ изъ нихъ прошепталъ:
— Ну, Марина! Развѣ бабушку Марины ей играть.
— Я не настаиваю, господа, я такъ сказала… Сказала потому, что, какъ извѣстно, изъ исторіи, Марина и на самомъ дѣлѣ была уже не первой молодости.
— Гдѣ это вы вычитали? послышался вопросъ.
— Ахъ, Боже мой! Я читаю массу источниковъ. И наконецъ, не восемнадцатилѣтней-же дѣвушкѣ Марину играть!
— Ежели ставить сцену у фонтана, то я, какъ режиссеръ, предложилъ-бы Марину сыграть мадмуазель Бекасовой, вставилъ свое слово офицеръ.
Кринкина сдѣлала кислую гримасу.
— Я Маничку Бекасову обожаю, она прекрасная актриса, но судите сами, какая-же она Марина, ежели она энженю! И кромѣ того, молода.
— Я энженю? воскликнула дѣвица Бекасова. — Никогда я энженю не бывала!
— Однакоже, душечка…
— Позвольте, господа. О чемъ мы хлопочемъ? Зачѣмъ намъ «Сцена у фонтана»? Чтобы дать роль мосье Гуслину? Но вѣдь предполагается поставить комедію въ стихахъ «Которая изъ двухъ», гдѣ для мосье Гуслина будетъ прелестная роль, заявилъ Плосковъ. — Рѣшили составить спектакль изъ легкихъ пьесъ — изъ легкихъ и составимъ.
— Противъ комедіи «Которая изъ двухъ» я ничего не имѣю, отвѣчалъ Гуслинъ.
— Не имѣете? Отлично. Ну, такъ вотъ-съ… Первая пьеса будетъ «Которая изъ двухъ»? Роли Кривскихъ мы раздѣлимъ между мадемуазель Бекасовой и мадемуазель Трубачевой, горничную потрудится сыграть мадемуазель…
Офицеръ, сказавъ это, взглянулъ на Любу.
— Любовь Андреевна Биткова, подсказалъ Плосковъ.
— Согласны, Любовь Андреевна? спросилъ офицеръ.
— Согласна. Но я не знаю, какая это роль.
— Прелестная ролька лукавой горничной и вамъ какъ разъ она будетъ по характеру. Ну-съ, такъ и запишемъ, а потомъ перейдемъ къ выбору водевилей.
Офицеръ придвинулъ къ себѣ чернильницу и принялся писать.
Въ это время, изъ другой комнаты вышелъ, неслышно шагая ногами въ войлочныхъ туфляхъ, сѣдой старикъ съ торчащими въ разныя стороны прядями волосъ на плѣшивой головѣ. Одѣтъ онъ былъ въ какой-то сѣрый архалукъ, на одной изъ пуговицъ котораго висѣлъ замасленный шелковый кисетъ. На лбу старика были подняты круглыя серебряныя очки. Въ рукѣ онъ держалъ трубку на короткомъ черешневомъ чубукѣ. Посмотрѣвъ на присутствующихъ мутными сѣрыми безжизненными глазами, онъ подошелъ къ столу и въ это время быль замѣченъ Кринкиной. Ее всю какъ-то передернуло и она спросила старика:
— Никита Васильевичъ, вамъ что надо? Вы зачѣмъ пришли?
— Я, матушка, насчетъ коньячку къ чаю. Глафира горничная сказала, что у васъ тутъ коньякъ есть.
— Идите, идите къ себѣ… Какой тутъ коньякъ! Вамъ коньяку нельзя.
— Я чуточку, для вкуса…
— И чуточку нельзя. И наконецъ вы знаете, что въ гостиной трубку курить нельзя.
Офицеръ и толстая комическая старуха привстали и стали здороваться съ старикомъ. Офицеръ, протянувъ ему руку, даже что-то заговорилъ, но Кринкина перебила его.
— Не задерживайте, пожалуста, Михаилъ Иванычъ, Никиту Васильича, не задерживайте, иначе онъ насъ прокоптитъ своей трубкой. Идите, идите, Никита Васильичъ, къ себѣ, повторила она приказъ. — Нельзя вамъ коньяку. Вѣдь вы очень хорошо знаете, что вамъ вредно.
Старикъ крякнулъ и поплелся обратно. Это былъ Кринкинъ, мужъ Ларисы Павловны, и она тотчасъ-же сказала Любѣ:
— Съ мужемъ моимъ, душечка, я васъ не знакомлю, потому что онъ у меня вообще большой философъ. Да и знакомь или незнакомъ — онъ все равно васъ потомъ не узнаетъ. Онъ у меня весь погруженъ въ книги.
— И въ трубку, подсказалъ гимназистъ, сидѣвшій рядомъ съ Кринкиной, и насмѣшливо улыбнулся.
— Да, и въ трубку. Страсть сколько куритъ. А трубки его я просто не выношу.
Люба промолчала. Офицеръ, покончивъ записывать распредѣленіе ролей первой пьесы, возгласилъ:
— Второй пьесой я предлагаю вамъ поставить водевиль «Что имѣемъ — не хранимъ, потерявши — плачемъ». Большинство сидящихъ здѣсь знаютъ этотъ водевиль…
— Знаемъ, отвѣчалъ комикъ Конинъ. — Мнѣ позвольте тамъ сыграть роль отставнаго капитана Ивана Иваныча Пѣтухова. У меня кстати и паричекъ подходящій есть.
— А я-бы, наоборотъ, предложилъ бы вамъ взять роль старика Павла Павлыча Морковкина, отвѣчалъ офицеръ. — Вы Морковкина, а Муза Сергѣевна — Матрену Марковну. Вотъ васъ комическая пара и вышла-бы. Муза Сергѣевна! Вы согласны? обратился онъ къ толстой комической старухѣ.
— Да, вѣдь, больше некому. Отчего-же… Я сыграю… Роль хорошая.
— Роль аховая и она пройдетъ у васъ съ градомъ, съ трескомъ. Вы и Павелъ Васильичъ до слезъ насмѣшите публику.
— Положимъ, что у меня и для Морковкина паричекъ хорошенькій найдется, но дайте мнѣ лучше сыграть Пѣтухова. Мой голосъ съ хрипоткой какъ разъ для отставнаго военнаго подходитъ.
— Ахъ, милѣйшій Павелъ Васильичъ, да вѣдь Морковкина-то роль лучше. Кто-же у насъ будетъ играть Морковкина? Вы у насъ первый комикъ.
— Ну, а кто же Пѣтухова будетъ играть? Пѣтухова тоже роль аховая.
— Пѣтухова я сыграю, вызвался съ конца стола бородатый блондинъ въ очкахъ, товарищъ Плоскова по банку.
— Не подходитъ. У васъ борода, а тутъ отставной военный, отвѣчалъ офицеръ.
— Однако вотъ вы и не отставной военный, да съ бородой.
— Я не тотъ типъ. Это надо дать прежняго отставнаго военнаго.
— И дамъ-съ, отлично дамъ. Кусокъ бороды на подбородкѣ можно заклеить и замазать — вотъ и будутъ усы съ бакенбардами.
— Да дайте ему Морковкина сыграть, а я сыграю Пѣтухова, стоялъ на своемъ Конинъ.
— Ну, какой же онъ Морковкинъ! Тутъ нужно со смѣха уморить публику.
— Да я и уморю Морковкинымъ, ежели нельзя дать мнѣ Пѣтухова. Я вѣдь комикъ.
— Милѣйшій мосье Гвоздевъ! Вы вѣдь всего только одинъ разъ и на сценѣ-то играли, а тутъ роль большая, роль отвѣтственная.
— Вовсе я не одинъ разъ игралъ, а два, даже три.
— Мы вамъ дадимъ комическую рольку въ другомъ водевилѣ. У насъ пойдетъ или «На Пескахъ» или «Помолвка».
— Позвольте, Михаилъ Иванычъ, ежели вы будете ставить еще «На Пескахъ» или «Помолвку», то что-же я-то играть буду? спросила Кринкина.
— Всѣмъ роли найдутся. Для васъ можно поставить пожалуй…
Офицеръ замялся:
— Ставьте «Бѣлую камелію»… подсказала ему Кринкина. — Но я боюсь, что при четырехъ пьесахъ спектакль длиненъ.
— Позвольте, кого-же вы тамъ будете играть?
— Да эту самую…
— Молодую даму?
— А вы думаете, что я буду стара? Тамъ вовсе не сказано, что это должна быть совсѣмъ молоденькая дамочка.
— Да я вовсе ничего не думаю. Надо вотъ прежде кончить съ водевилемъ «Что имѣемъ не хранимъ».
— Двухъ комиковъ въ труппѣ нѣтъ, такъ нечего и кончать.
— Не понимаю, отчего вы меня за комика не считаете?! разводилъ руками Гвоздевъ.
— Мосье Гвоздевъ, послушайтесь меня… начала Кринкина. — Я знаю, что вы хорошій актеръ, но ни роль Морковкина, ни роль Пѣхухова вамъ не подходятъ.
— Да вѣдь вы не видали меня на сценѣ.
— Сама не видала, но слышала отъ другихъ. Пѣтухова роль вамъ положительно не подходитъ.
— А вамъ не подходитъ роль въ «Бѣлой камеліи».
— Что-же я, по вашему, ужъ такъ стара?
— Да конечно-же не молоды.
Кринкина отвернулась и шепнула такъ, что слышали Люба и Плосковъ:
— Невѣжа!
Офицеръ тяжело вздохнулъ.
— Ахъ, какъ трудно составить спектакль! произнесъ онъ. — Дѣлать нечего, попробуемъ распредѣлять роли въ пьескѣ «На Пескахъ». Противъ «Песковъ» никто ничего не имѣетъ?
— Никто, никто, послышались голоса.
— Да распредѣлите вы сначала роли въ «Бѣлой Камеліи»! возвысила голосъ Кринкина.
— Лариса Павловна, тамъ и распредѣлять нечего, отвѣчалъ офицеръ. — Ежели вы хотите непремѣнно играть въ «Бѣлой камеліи»…
— То-есть какъ это: непремѣнно? Должна-же я что-нибудь играть. Старухъ я никогда не игрывала, да и рано мнѣ еще на старухъ переходить.
— Господи Боже мой! Да развѣ я что-нибудь объ этомъ говорю!
Дѣлалось шумно. Всѣ начали спорить. Гимназистъ кричалъ:
— Хотите, я вамъ хорошаго комика найду для «Что имѣемъ не хранимъ»? Комикъ настоящій. Онъ въ десяткахъ любительскихъ спектаклей игралъ. Дайте мнѣ только сыграть въ этомъ водевилѣ роль живописца Александра, а Лариса Павловна пусть Софью играетъ.
