И сейчас - Пауэрс беспрепятственно миновал наши системы противовоздушной обороны, пролетел даже прямо над зенитным полигоном Капустин Яр на Нижней Волге, из Ирана пересек половину СССР, по нему лупили - а сбить не могли. (Вместо него - сбили свой один.) И только на Урале в него улупили, по сути случайно. (А Пауэрс предпочёл плен обещанному по контракту самоубийству иглой. Потом и книгу воспоминаний издал, деньги получил.) Тогда весь случай подали публично так, что Хрущёв сперва, из милосердия, не хотел сбивать. Но сами-то знали: куда годны?
Видно было, как Устинову тяжело, неприятно, - Емцов сидел совсем неподалеку, но не за главным столом, а в пристеночном стульном ряду. Устинов, с подёргиванием своего долговатого лица, явно искал, чем оправдаться, кому для этого слово дать, чтобы находчивые аргументы привёл?
И тут - Емцова внезапно взнесло, как когда-то перед Хрущёвым, или когда взялся выпускать лазерные гироскопы, - сразу и страх и бесстрашие, как в воздухе бы летел без крыльев - вот взмоешь или разобьёшься? - поднял руку просить слово, вверх и с наклоном к Устинову! (А внутри: ой, хоть бы не дал! На таких высоких совещаниях - опасней, чем на поле боя, чем на минном: чуть неосторожное выражение или малый перелом голоса уже могут тебя погубить. Впрочем, свои инженеры убедили его, что решение - уже близко.)
Устинов видел руку, однако сухопарому выскочке не рисковал давать: чего ляпнет, по молодости? Выступали один генерал, другой генерал, один директор, другой директор. И теперь уж каждый раз Емцов поднимал (хотя внутренне - ещё робел). Устинов посмотрел ему пытливо в глаза - и тут Емцов ощутил, как в глазах его зажглось - и пошло уверенным сигналом к Устинову. И Устинов явно понял, принял сигнал. И - дал слово.
Емцов вскочил пружинно, и заговорил энергично. Подталкивал его и тот опыт с гальваническим цехом: да, иногда надо признать сделанным - ещё и не сделанное! и с Курском: провал потом наверстаем, а красный столбик - должен стоять непременно! И хотя он знал, что Селекция движущихся целей всё не налаживалась, - но она должна наладиться! должна - по закону великого Разгона!
И самонадеянно тряхнув головой - заверил генералитет, звонко:
- Проблема селекции высоколетящих целей - у нас уже решена. В короткие сроки она будет уже в практике.
Застыли, даже рты приоткрыли.
И на этом бы остановиться? Нет, ещё не полная победа. Теперь - очень озабоченно, но и надменно:
- По-настоящему мы уже заняты другой проблемой, и она стоит для всех: создать систему обнаружения низколетящих целей. Американцы то и дело снижают высоты...
Сотряс Совещание! В перерыве Устинов усмехнулся наградно: "Ну, не посрамил ВПК." А ещё один видный генерал схватил Емцова под руку (Емцов не успел рассчитать - почему он? потом узнал - тот терял значение, хотел укрепиться) и повёл его в какую-то чуть не маршальскую группу: "Вот, мы..."
Так-то так, приятно, но и страшно: а если не получится? Да, могло б и не получиться... Могло бы, если бы не Разгон! Ещё летом пришлось ему повторить и на другом совещании (шефы ВПК горели), что будто идёт как надо, - а всё ещё не было сделано!
Да тут не то что карьеру сломят - посадят...
Но у него был опыт Борунова: оказаться быстрей и проницательней своих подчинённых, не отдать им инициативы (а всё умное - тотчас подхватывать). Действовать на подчинённых психологически: синие столбики не могут появиться ни по каким причинам! Он уже ощущал себя - лютым производственником и озарённым директором. То и дело ночью к нему домой машина: "конвейер остановился!" или там что, - и он несётся на завод. (Уже и о нём рассказывают басенные эпизоды.) И он поверил в творимость чудес. Казалось бы, по естественным законам природы, - такой процесс нельзя заказать вперёд, такое сооружение может и не держаться, но есть и психологический закон: "Вытянем во что бы то ни стало!! "
И - вытянули. За 4-й квартал того же года завод получил знамя ЦК и Совета министров, директор - Героя Социалистического Труда.
А дальше - взлёт, и взлёт, и взлёт. (Да по глазам и повадкам любой заводской девушки - а много ль мы шагаем, не задевая в себе этих струн? ощущал непреклонную свою победность. Да ведь у него и дворянская кровь текла - видна в окате головы и как держал её.) Завод его, шифрованно переименованный в "Тезар", - теперь воздвигался в новых и новых корпусах, набирал новые тысячи рабочих. Он выпускал - СВЧ-генераторы, сердца локаторов, и сложные системы питания к ним, а кто-то другой - волноводы к антеннам, а кто-то ещё - вычислительные комплексы для локаторов. Посылаемые на поиск сигналы должны быть переменной частоты, чтобы противник не успевал к ним привыкнуть и защититься. Строилась первая противоракетная оборона. Уже был создан "московский зонтик": по 140 устройств на каждую из четырёх сторон света (через Северный полюс особенно ждали) с обнаружением летящих ракет за тысячу километров - и устройства эти в три пояса: внутренние потом добирают то, что пропустили внешние. И - тысяча целей обрабатываются одновременно, а дальше электронно-вычислительными машинами распределяются по стрелебным комплексам: кому по какой цели стрелять. (И тут мы, в этом зонтике, обогнали американцев!!)
Дальше пришла пора разделяющихся головок - поспевали мы за американцами и в головках. И по возвратным локаторным сигналам научились различать головки боевые от показных беззарядных.
И - сыпались на Емцова награды. И счёт потерял он этим высоким совещаниям, куда летал, и высоким кабинетам, куда, как говорится, чуть не любую дверь открывал ногой (не любую, конечно). Даже входил в комиссии по редактированию постановлений ЦК. И сколько этих физиономий с обвислыми щеками и подбородками, почти без мимики лица и глаз, а губы открывающих лишь чуть, по неизбежной необходимости произносить фразы - сколько их, навстречу Дмитрию Анисимовичу, нехотя меняли своё отродно неприязненное выражение. (Чужой был им этот оборонный директор - слишком молодой, худой, подвижный, с воодушевлёнными блистающими глазами и аристократическим лбом.) А Дмитрий Фёдорович Устинов - просто полюбил Емцова.
(Но - и надломился хребет карьеры: близкий друг Емцова, учёный электронщик, посвящённый во множество наших секретов, поехал в Европу на конференцию - и не возвратился! - взбунтовался против Системы! И - Емцов закрепился невыездным - на два десятка лет! А могло бы и сильно хуже, и свергли бы вовсе. И, вот, как понять тебе этот непредупреждённый внезапный поворот друга? Понять его - вообще нельзя, потерял голову. Не ради западных же благ, и тут ему хватало. Свободы? - но в чём таком ему не хватало свободы? А лично - предательство? Да что - "лично"! Из-за беглеца пришлось по всей системе противоракетной обороны менять все коды, номера, названия...)
А за эти 20 лет - "Тезар" всё разрастался. Заводоуправление - мраморный дворец. Но и новые цеха - загляденье, роскошные здания. Строили - денег не жалели. Это был уже не завод - а пять заводов вместе, в одном каменном обносе, и три Особых конструкторских бюро (ещё секретнее самих заводов). И 18 тысяч рабочих и служащих. И вот в одном и том же директорском кресле (перенеся его несменно и в новое здание), просидел Емцов - скоро четверть века. Сохраняя всё ту же сухость фигуры, лёгкость походки и быстрый умный взгляд. Волосы - выпадали, а остаток на теменах не проседел. Распоряжался только повелительно, и умел осадить любого. Было ему за пятьдесят.
В таком возрасте уже не жена приносит тебе второго сына - но сам сын ещё насколько гордостней, и горячей, и сгусток надежд, и обещанье продолжить тебя насколько дальше в годы! Ты - вместе с ним как будто ступаешь первыми ножками! Старший сын уж давно сам по себе, и не так пошёл, - но вот этот, через двадцать лет от первого, пойдёт каково! И сколько же дальнего смысла он добавляет в твою жизнь.
А Тезар всеми фундаментами только врастал и врастал в приволжскую землю, ещё прихватывая и прихватывая расширенным забором соседние жиловые и луговые гектары, - но продукцией своей, но назначением и делом своим всё более впитывался в нашу оборону как всесоюзный гигант. С ним - и его безупустительный директор, не уставая застолблять всё новые направления поисков и производства. (А всё так же - невыездной: ему верило ЦК, ещё бы не верило! - а осторожность Спецуправления тоже не лишняя?..)
Да, оборона советская - и нападение же! - стояли всё так же несокрушимы и действенны. Но уму, знающему тоже и подробности секретных донесений из-за океана, притом уму живому, - с начала 80-х годов, от Рейгана, стало проясняться, что мы в гонке - уже не те, приотстаём. Этого нельзя было допустить, нельзя было дать себе остановиться! - но вот эти развислые в креслах, с мёртвыми глазами, нахлобученными бровями, прищурые, слушающие вполуха, неприязненные ко всякому, кто ниже их по должности, - как их протронуть? можно ли что довести до их мертвеющего сознания? (К старости не тот уже стал и Устинов.)
