за мной в гостиную.
– Прости за беспорядок, – сказал я, хотя пылесосил на выходных.
– Да ладно тебе.
Я посмотрел на холодильник в надежде увидеть там записку.
– Все хорошо? – посмотрел на меня Лэндон.
– Я думал, что отец будет дома.
Я отправил папе сообщение с вопросом, где он.
Лэндон не в первый раз приходил к нам в гости, но дома всегда был кто-то из родителей.
У меня закололо в затылке.
Я проверил кухонные шкафчики и стол, но ничто не намекало на то, куда папа мог сорваться. Только в раковине высилась гора грязной посуды. Заметив ее, Лэндон закатал рукава и принялся мыть тарелки.
– Да я сам, – попытался помешать ему я.
– Мне нравится мыть посуду.
– Тогда я буду вытирать.
Я стоял рядом с Лэндоном и забирал у него тарелки, пиалы и стаканы, чтобы затем протереть их бело-синим кухонным полотенцем – у мамы их был нескончаемый запас.
Наша посудомойка сломалась летом, а поскольку поездка в Иран съела значительную часть родительских сбережений, новую мы себе позволить пока не могли.
Кто бы мог предположить, что коллекция кухонных полотенец Ширин Келлнер в конце концов пригодится?
Когда я убрал последнюю тарелку, Лэндон взял у меня полотенце, протер раковину, столешницу и настенный «фартук». Потом повернулся и спросил:
– Ты как?
– Нормально.
Что полагается делать, когда остаешься один дома с парнем, который тебе нравится, а грязная посуда уже закончилась?
Я схватил со стула сумку.
– Пожалуй, отнесу ее наверх.
Лэндон поднялся по лестнице вслед за мной. Я слышал, как стучит в ушах пульс.
– С тобой точно все в порядке?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
– Ты весь красный.
– А. – Я сглотнул. – Просто… Я не нашел записку от папы. А мы с тобой раньше не оставались одни.
Лэндон сел на мою кровать. Я повесил сумку на крючок в шкафу и повернулся к нему.
– И у меня такое ощущение, что мы должны целоваться или вроде того.
Мои слова заставили Лэндона рассмеяться.
– Не должны, если тебе не хочется. Мы можем просто поговорить.
– Но мне нравится с тобой целоваться.
Лэндон улыбнулся и прикусил губу.
– А мне – с тобой.
Он потянулся к моему лицу, а потом пробежался кончиками пальцев по коротко остриженным волосам. Я так привык к тому, что голова скрыта копной кудрей, что от прикосновения к голой коже по всему телу забегали мурашки.
Мне понравилось.
А еще мне понравилось, что губы Лэндона действовали медленно и решительно. Для белого парня у него были на удивление пухлые губы.
Впрочем, когда Лэндон положил руку мне на пояс, мой восторг слегка поутих, потому что я счел необходимым втянуть живот, от этого стало труднее дышать и продолжать целоваться.
Но мне понравилось, когда мой язык встретился с его. И то, как он был осторожен.
А вот когда рука Лэндона опустилась ниже и его пальцы погладили кожу под поясом, мне не понравилось.
Я не понимал, намеренно он это делает или нет, и не знал, как его остановить. В особенности если учесть, что целоваться мне действительно нравилось и прерываться, чтобы что-то сказать, я не очень хотел.
И уж конечно я совсем не обрадовался, когда в комнату заглянул папа.
– Дарий, поможешь мне с Лал… Ой.
Лэндон вскрикнул, потому что я от неожиданности прикусил ему язык. Мы отпрянули друг от друга.
Я быстро сложил руки на коленях.
– О… – Папа стал красным, как сигнал «стоп». Он отвернулся, словно его внимание привлекло что-то в конце коридора. Покосился на меня – и тут же отвел взгляд. – Простите.
Я тоже стал красным, как сигнал «стоп».
– Твою сестру стошнило на гимнастике. Пришлось забрать ее пораньше.
– А.
Лале занимается гимнастикой по вторникам, и обычно ее подвозит кто-нибудь из родителей других учеников.
– Можешь спуститься? В смысле, когда приведешь себя в порядок.
Мое лицо запылало еще сильнее.
То, что отец застал меня целующимся с парнем, за ноль целых шестьдесят восемь сотых секунды свело всю мою непристойность на нет.
– Хорошо, – прохрипел я.
Папа закрыл за собой дверь.
– Прости. – Я посмотрел на Лэндона. – Все хорошо?
– Да. Но я и не подозревал, что ты любишь кусаться.
Я попытался улыбнуться. А потом – сам не знаю почему – мне вдруг захотелось заплакать.
Летом я сменил лекарство от депрессии, и, хотя новый препарат мне нравился и в среднем я чувствовал себя на десять-двадцать процентов лучше, иногда меня захлестывали эмоции и рыдания подкатывали к горлу.
– Эй. Все в порядке. – Лэндон стер слезу с моей щеки.
– Знаю. – Родители были в курсе наших с Лэндоном отношений. И уже видели, как мы целуемся. Но ни разу мы не целовались вот так. – Знаю, – повторил я и вздохнул. – Пойду помогу папе. Ты здесь посидишь?
– Нет, я лучше с тобой.
– Спасибо.
Одним из лучших качеств Лэндона Эдвардса было то, насколько хорош он был на кухне.
И я сейчас не о мытье посуды: он потрясающе готовил.
Пока папа переодевал Лале, я мыл и чистил овощи для Лэндона, который взялся готовить куриный суп с лапшой.
– А тут что? – Он снял с полки банку с коричневыми специями без этикетки и отвернул крышку.
– Осторожнее, – предупредил я, но было поздно. Лэндон уже понюхал содержимое, что привело к серийным перебоям в работе носа.
– Будь здоров.
– Спасибо. Ничего себе.
– Это мамин адвиех.
– Адвиех?
– Семейная смесь приправ. Для персидских блюд.
– В первый раз слышу.
Лэндон вытряхнул горсть адвиеха на ладонь и посыпал лук с морковкой, прежде чем вернуться к нарезке сельдерея.
Пока он готовил, я сидел за столом и наблюдал. Лэндон уже освоился на нашей кухне, как будто жил здесь всю жизнь. На губах у него играла легкая улыбка, и он напевал что-то себе под нос, пока разделывал остатки куриной грудки, чтобы добавить ее в суп.
Наконец папа спустился вниз – теперь красными у него были только уши.
– Привет, мальчики, – сказал он и наклонился поцеловать меня в лоб. – Ух ты. Отличная стрижка.
– Спасибо.
– Привет, Стивен, – сказал Лэндон.
– Простите, что я так внезапно вломился.
– Ничего страшного. – Порывшись в шкафчике со специями, Лэндон достал пакет с лавровым листом, который прятался где-то в глубине.
И как у него только получалось оставаться таким невозмутимым?
Я вот старался не встречаться с папой взглядом.
– Как Лале?
– Очень надеюсь, что это не стрептококковая инфекция. Но на всякий случай почаще мой руки.
– Хорошо.
– Лэндон, спасибо за суп. Пахнет восхитительно.
– Всегда пожалуйста.
Наконец Лале в зеленой пижаме спустилась вниз и тоже устроилась за столом на кухне.
– Привет. – Я поцеловал ее в макушку.
Лале ответила мне исполненным страдания стоном, который скорее подошел бы взрослому, не успевшему выпить кофе
