на котором могут спать два человека. А вот сама комната была не такой уж большой, поэтому диван в разложенном виде забрал чуть ли не все место.
Циферблат на моем телефоне показывал одиннадцать. Не то, чтобы поздно, но я устал.
Надо было убрать лопату со ступенек.
Белая плитка потолочного пенопласта, изрезанная линиями, местами была не очень белой, да и висела на добром слове, вместе с люстрой посередине. Одна лампочка не работала.
Я проснулся от солнечного света, пробивающегося сквозь бежевую шторку на окошке, и теперь разглядывал потолок, потом повернул голову направо, уткнувшись в шкафы. Не было ни малейшего желания вставать с постели, поэтому я дотянулся до телефона и зашел в телеграмм, скорее по привычке, нежели по нужде, и, подождав полминуты, пока он подгрузится, увидел всё те же пустые чаты. Ничего нового. Пришлось вылазить из-под одеяла.
Бабушка сидела на кухне и смотрела какую-то программу на маленьком телевизоре у самого потолка в углу, когда я, распахнув дверь, прогорланил сонным голосом:
– Доброе утро!
– О, встал уже, доброе утро – она посмотрела на часы, – Ну, вообще-то, десять часов как, пора бы. Так, смотри, – бабушка указала на стол, где мирно располагались две тарелки, накрытые салфетками, – Тут булки старые и я еще оладушек испекла, пока ты дрых, но сперва тебе умыться надо, в бане можешь. Щетка, паста на шкафу в сенях. Варенье будешь? Можешь открыть, смородиновое вроде стоит в сенях, а я пока вещи поглажу в зале. Кстати, – она выключила звук на телевизоре, положив пульт на стол.
– Тебе что постирать надо?
– Не-а. А стоп. Всё! – я вспомнил вчерашний день и только сейчас понял, что стою в грязных брюках.
– Ну тогда кидай возле машинки. Есть что одеть?
– А, кстати, джинсы я взял.
От меня ускользнуло самое главное, пока я перебирал в голове свои пожитки: где же я кинул рюкзак?
– Ну, если что-нибудь надо будет, я найду, – сказал бабушка, держа в рука пару носков.
– Хорошо, иду в баню.
Она улыбнулась.
– Давай.
Это было довольно большое здание с навесом, под которым стоял тяжелый деревянный стол, покрытый уже изломанным лаком. Здесь, наверное, собирались на праздники. Я вошел в предбанник, где стоял диван(да, еще один, у бабушки их три) и старенький холодильник, и прошел дальше, включив свет. Вода была прохладной, поэтому надолго я не задержался.
Вернувшись, я тут же сделал себе кофе не без помощи со стороны и сел завтракать. Оладушки были действительно вкусными.
– Ну, расскажи что-нибудь. А то сколько лет не виделись, наверное, накопилось историй.
– Да не особо. Был один случай… а-а, мама спит еще?
– Она тебе не сказала? Уехала уже мамка твоя, на автобусе с утра.
– Да ну? Серьезно? – я чуть не уронил надкусанный оладушек, все еще надеясь, что она пошутила насчет месяца в этой глуши.
Бабушка рассмеялась, сдержанно и по-доброму.
– Не переживай так, обещала вернуться. Правда, когда – не сказала. Но ты ешь, ешь, потом сетовать на судьбу будешь. И да, раз уж ты приехал, я дядьку твоего ждать не буду, так что держи поручение: если станет слишком скучно, там, возле бани, сбоку, дрова лежат, – она подняла брови и цокнула языком, а потом подмигнула, – Их бы наколоть, а то баню топить уже нечем.
– Да… я посмотрю, только…
– Колун и топор тоже там, бить лучше колуном. Я пока посмотрю, что в холодильнике осталось, и, может, на вечер испеку зебру.
– Хорошо.
И что мне делать?
Я доел и пошел на улицу, но остановился у порога. Дверь была открыта. За белой москитной сеткой виднелась баня. Мои светлые джинсы отлично подходили к моим белым носкам.
– Бабуль, у меня же… – я не знал, что правильней сказать, и в итоге пробубнил это:
– Ну… чистая одежда!
Я прошел обратно на кухню, уставившись на дверь, ведущую в зал. Ореховая, с золотистой ручкой, обмотанной белой тряпкой, а посередине шершавое непрозрачное стекло. Ручка не дернулась, но дверь распахнулась и несильно ударилась об диван, стоящий рядом, поскользив обратно. Бабушка замерла на месте, но, быстро что-то сообразив, коротко сказала:
– Пошли за мной.
За ее плечом, стоя на подоконнике, виднелся горшок с еще не распустившимся цветком. Он был прикрыт розоватым тюлем. Я проскочил вслед за бабушкой в комнату, которую мог называть теперь “моей”. Она открыла большой шкафчик такого же, как и дверь, орехового цвета, но чуть темнее. Дверцы издали короткий скрип и за что-то зацепились, но в итоге открылись. Средняя полка была забита лекарствами в зеленой корзинке, а на верхней лежала стопка одежды. Бабушка не доставала до верха.
– Вытащи-ка мне.
Я сложил стопки на свою кровать, и бабушка стала их разбирать, собирая новые стопки. Она дала мне синие штаны и черную футболку со странным рисунком в виде пантеры и каких-то индейских принадлежностей, вроде перьев и курительных трубок. Все это было украшено разноцветными камушками по контурам.
– Могу предложить только такое, – сказала бабушка, взглянув на мою гримасу, выражающую одновременно торжество, удивление, безысходность и желание рассмеяться. Штаны с футболкой были на пару размеров больше моего. Бабушка довольно улыбнулась, посмотрев на меня в новом наряде.
– Пойдет. Не на парад мод идешь же.
Я кивнул, принимая правоту ее слов.
– Дрова колоть – много красоты не надо.
– Да мне бы руки не отрубить… – вяло прошептал я, не зная, что будет дальше. Для меня это впервой.
Я обул галоши и пошел по каменной плитке к бане. Возле стены, напротив сарая, уходя метра на три вверх, лежали сложенные друг на друга поленья. Большие и круглые. Одно полено, короткое, но широкое, вертикально стояло на земле, и из него торчал топор с деревянной ручкой, а рядом, облокотившись на полено, еще один, но уже полностью металлический. Вокруг валялись щепки, утопая в редкой траве. Я попытался выдернуть топор из полена, но получилось не с первого раза. И не со второго, и даже не с третьего. После всех попыток достать топор, который самоотверженно поднимался вместе с поленом, я решил ударить его другим, металлическим. Это был колун с большим клином, приваренным к обрезку трубы. Обхватив ручку двумя руками, я поднял колун и ударил им по топору. Тот, конечно, выскочил, да так, что чуть не упал мне на ногу, благо я вовремя отскочил, и, споткнувшись, упал вместе с колуном, поцарапав руку о гвоздь, валяющийся рядом. Кровь стекала по пальцу, а я чувствовал себя как минимум армрестлером. Колун весил
