Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13

{11176}

Ну? Сейчас смерть, значит... Боли теперь, рука, сколько хочешь... Пауза. Нет сил!! (Кладет револьвер на стол.) Жить хочется... (Садится на диван.) Жить хочется... (Входит Грекова.) Воды бы... Где же Трилецкий? (Увидев Грекову.) Это кто? А-а-а... (Смеется.) Враг злейший... Будем завтра судиться? Пауза. Грекова. Но, разумеется, после того письма мы уж не враги. Платонов. Всё одно. Воды нет? Грекова. Вам воды? Что с вами? Платонов. Болен... У меня горячка будет... Мне это понравилось. Умно. Но еще умнее было бы, если бы вы со мной вовсе не связывались... Застрелиться хотел... (Смеется.) Не удалось... Инстинкт... Ум свое, природа свое... Остроглазая! Ведь умница? (Целует руку.) Рука холодная... Слушайте... Вы хотите меня слушать? Грекова. Да, да, да... Платонов. Возьмите меня к себе! Я болен, пить хочу, страдаю страшно, невыносимо! Спать хочу, а лечь негде... Меня хоть бы в сарай, лишь бы угол, вода и... хинину немножко. Пожалуйста! (Протягивает руку.) Грекова. Едемте! Я с удовольствием!.. Вы можете жить у меня, сколько угодно... Вы еще не знаете, что я наделала! Едемте! Платонов. Merci, умная девочка... Папироса, вода и постель! На дворе дождь? Грекова. Дождь. Платонов. По дождю ехать придется... Судиться не станем. Мир! (Смотрит на нее.) Я брежу? Грекова. Нисколько. Едемте! Экипаж у меня крытый. Платонов. Хорошенькая... Чего же краснеешь? Не трону. Ручку вот холодную поцелую... (Целует руку и тянет ее к себе.) Грекова (садится к нему на колени). Нет... Не следует... (Встает.) Едемте... У вас лицо странное... Пустите руку!

{11177}

Платонов. Болен. (Встает.) Едем... В щечку... (Целует ее в щеку.) Без всякой задней мысли. Не могу... Впрочем, пустяки. Едемте, Марья Ефимовна! И, пожалуйста, поскорей! Вот... вот этим револьвером застрелиться хотел... В щечку... (Целует в щеку.) Брежу, но вижу ваше лицо... Всех людей люблю! Всех! Я и вас люблю... Люди были для меня дороже всего... Никого не хотел обидеть, а всех обидел... Всех... (Целует руку.) Грекова. Я всё поняла... Я понимаю ваше положение... Софи... да? Платонов. Софи, Зизи, Мими, Маша... Вас много... Всех люблю... Был в университете, и на Театральной площади, бывало... падшим хорошие слова говорил... Люди в театре, а я на площади... Раису выкупил... Собрал со студентами триста целковых и другую выкупил... Показать ее письма? Грекова. Что с вами? Платонов. С ума, думаете, сошел? Нет, это так... Бред горячечный... Спросите Трилецкого... (Берет ее за плечи.) И меня все любят... Все! Оскорбишь, бывало, и то... любят... Грекову, например, оскорбил, на стол пхнул, и то... любит. Вы, впрочем, сама Грекова... Виноват... Грекова. Что у вас болит? Платонов. Платонов болит. Вы ведь меня любите? Любите? Откровенно... Я ничего не хочу... Вы только скажите мне, любите? Грекова. Да... (Кладет голову ему на грудь.) Да... Платонов (целует ее в голову). Все любят... Когда выздоровею, развращу... Прежде хорошие слова говорил, а теперь развращаю... Грекова. Мне всё одно... Мне ничего не нужно... Ты только и... человек. Не хочу я знать других! Что хочешь делай со мной... Ты... ты только и человек! (Плачет.) Платонов. Понимаю я царя Эдипа, выколовшего себе глаза! Как я низок и как глубоко познаю свою низость! Отойдите! Не стоит... Я болен. (Освобождается.) Я еду сейчас... Извините меня, Марья Ефимовна! Я с ума схожу! Где Трилецкий? Входит Софья Егоровна.

{11178}

ЯВЛЕНИЕ XII Те же и Софья Егоровна. Софья Егоровна подходит к столу и роется на нем. Грекова (хватает Платонова за руку). Тссс... Пауза. Софья Егоровна берет револьвер, стреляет в Платонова и дает промах. (Становится между Платоновым и Софьей Егоровной.) Что вы делаете?! (Кричит.) Сюда! Скорей сюда! Софья Егоровна. Пустите... (Обегает вокруг Грековой и стреляет Платонову в грудь, в упор.) Платонов. Постойте, постойте... Как же это так? (Падает.) Вбегают Анна Петровна, Иван Иванович, Трилецкий и Войницев. ЯВЛЕНИЕ XIII Те же, Анна Петровна, Иван Иванович, Трилецкий, Войницев, потом прислуга и Марко. Анна Петровна (вырывает у Софьи Егоровны револьвер и отбрасывает ее на диван). Платонов! (Наклоняется к Платонову.) Войницев закрывает лицо и отворачивается к двери. Трилецкий (наклоняется к Платонову и поспешно расстегивает ему сюртук. Пауза). Михаил Васильич! Ты слышишь? Пауза. Анна Петровна. Бога ради, Платонов! Мишель... Мишель! Скорей, Трилецкий... Трилецкий (кричит). Воды! Грекова (подает ему графин). Спасите его! Вы спасете его! (Ходит по сцене.) Трилецкий пьет воду и бросает графин в сторону.

{11179}

Иван Иванович (хватает себя за голову). Ведь сказал же, что погибну? Ну и погиб! Вот и погиб! (Опускается на колени.) господь всемогущий! Погиб... Вот и погиб... Вбегают Яков, Василий, Катя и повар. Марко (входит). От мирового судьи-с... Пауза. Анна Петровна. Платонов! Платонов приподнимается и обводит всех глазами. Платонов... Это ничего... Воды выпейте! Платонов (указывает на Марка). Ему три целковых! (Падает и умирает.) Анна Петровна. Мужайся, Сергей! Всё это пройдет, Николай Иванович... Всё это пройдет... Мужайтесь... Катя (кланяется в ноги Анне Петровне). Я одна виноватая! Я записку носила! На деньги польстилась, барыня! Простите меня, окаянную! Анна Петровна. Крепитесь... Зачем теряться? Он только так... Излечимо... Трилецкий (кричит). Умер! Анна Петровна. Нет, нет... Грекова садится за стол, рассматривает бумажку и горько плачет. Иван Иванович. Со святыми упокой... Погиб... Погиб... Тpилецкий. Жизнь - копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя копейка! Чего глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.) С кем я теперь на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь Платонова! (Встает.) Отец, поди скажи Саше, чтоб она умирала! (Покачиваясь, подходит к Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.) Умер Платошка! (Рыдает.) Войницев. Что делать, Николай? Тpилецкий. Хоронить мертвых и починять живых!

{11180}

Анна Петровна (медленно поднимается и идет к Софье Егоровне). Успокойтесь, Софи! (Рыдает.) Что вы наделали?! Но... но... успокойтесь! (Трилецкому.) Ничего не говорите Александре Ивановне, Николай Иваныч! Я сама ей скажу! (Идет к Платонову и опускается перед ним на колени.) Платонов! Жизнь моя! Не верю! Не верю я! Ведь ты не умер? (Берет его за руку.) Жизнь моя! Трилецкий. За дело, Сережа! Поможем твоей жене, а потом... Войницев. Да, да, Да... (Идет к Софье Егоровне.) Иван Иванович. Забыл господь... За грехи... За мои грехи... Зачем грешил, старый шут? Убивал тварей божиих, пьянствовал, сквернословил, осуждал... Не вытерпел господь и поразил. Конец четвертого действия

ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЭТЮД В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ

{11182}

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Тихон Евстигнеев, содержатель кабака на большой дороге. Семен Сергеевич Борцов, разорившийся помещик, Марья Егоровна, его жена. Савва, старик-странник. Назаровна богомолка. Ефимовна богомолка. Федя, прохожий фабричный. Егор Мерик, бродяга. Кузьма, проезжий. Почтальон. Кучер Берцовой. Богомольцы, гуртовщики, проезжие и проч. Действие происходит в одной из южнорусских губерний.

{11183}

Сцена представляет собой кабак Тихона. Направо прилавок и полки с бутылками. В глубине дверь, ведущая наружу. Над нею снаружи висит красный засаленный фонарик. Пол и скамьи, стоящие у стен, вплотную заняты богомольцами и прохожими. Многие, за неимением места, спят сидя. Глубокая ночь. При поднятии занавеса слышится гром и в дверь видна молния. ЯВЛЕНИЕ I За прилавком Тихон. На одной из скамей, развалясь, полулежит Федя и тихо наигрывает на гармонийке. Около него сидит Борцов, одетый в поношенное летнее платье. На полу около скамей расположились Савва, Назаровна и Ефимовна. Ефимовна (Назаровне). Потолкай-ка, мать, старца! Словно, никак, богу душу отдает. Назаровна (поднимая с лица Саввы, край сермяги). Божий человек, а божий человек! Жив ты, аль уж помер? Савва. Зачем помер? Жив, матушка. (Приподнимаясь на локоть.) Укрой-ка мне, убогонькая, ноги! Вот так. Правую больше. Вот так, матушка. Дай бог здоровья. Назаровна (прикрывая Савве ноги). Спи, батюшка. Савва. Какой уж тут сон? Было б терпенье муку эту перенесть, а спанья, матушка, хоть и не надо. Не достоин грешник покой иметь. Это что шумит, богомолочка? Назаровна. Грозу бог посылает. Ветер воет, а дождик так и хлещет, так и хлещет. По крыше и

{11184}

в стекла словно горошком дробненьким. Чуешь? Разверзлись хляби небесные. Гром. Свят, свят, свят... Федя. И гремит, и гудит, и шумит, и... конца краю нет! Гууу... словно лес шумит... Гууу... Ветер как собака воет... (Ежится.) Холодно! Одежа мокрая, хоть возьми да выжми, двери настежь... (Тихо наигрывает.) Размокла моя гармония, православные, никакой музыки нет, а то бы я вам такую концерту отшпандорил, что держись шапка! Великолепно! Кадрель ежели, или польку, положим... или какой русский куплетец... всё это мы можем. В городе, когда в коридорных при гранд-ателе состоял, денег не нажил, а в рассуждении гармонии все ноты превозошел. И на гитаре умею. Голос из угла. Дурак, дурацкие и речи. Федя. От дурака слышу. Пауза. Назаровна (Савве). Тебе бы, старик, таперича в тепле полежать, ножку-то погреть. Пауза. Старик! Человек божий! (Толкает Савву.) Ай помирать собираешься? Федя. Ты бы, дедусь, водочки выпил. Ты выпьешь, а оно в животе погорит, погорит, да от сердца и оттянет малость. Выпей-ка! Назаровна. Не бахвальничай, парень! Старик, может, душу богу отдает да о грехах кается, а ты слова такие, да с гармонией... Брось музыку-то! Глаза бесстыжие! Федя. А ты чего к нему пристала? Ему невмочь, а ты... бабьи глупости... Он из праведности не может тебе грубое слово вымолвить, а ты обрадовалась, рада, что он тебя, дуру, слушает... Спи, дедусь, не слушай! Пущай болтает, а ты наплюй. Бабий язык - чертово помело, выметет из дому хитреца и мудреца. Наплюй... (Всплескивает руками.) Да и худой же ты, братец ты мой! Страсть! Чисто как ни на есть мертвый шкилет! Никакой живности! Ай и впрямь помираешь?