– Она пошутила, – сказала Сонечка и погладила его по бритой макушке.
Толя демонстративно выкрутил звук погромче и Элис Купер заполнил кабину хрипами.
Алена вежливо улыбалась. На душе скребли кошки. В голову снова лезли незваные мысли. Теперь уже о жене Стэна. Были ли у нее такие же джип, водитель, подружка? Была ли она красива? Была ли она еще молода? Потом ее привычно затопила печаль: какого черта она о себе возомнила? Решила, что, если увести его в другой рестик, он не найдет дороги назад? К той хорошенькой и молоденькой?
– С официанткой он никуда не пойдет, – опровергла Сонечка. – Он же тоже не в вакууме. Одно дело ты – ты девушка с телевидения. Другое дело, девушка Принеси-Подай. Его просто-напросто засмеют.
– А я-то чем лучше? – ухмыльнулась Алена. – В постели им наплевать, журналистка ты, или официантка.
– А вот и нет, – возразила Сонечка. – К примеру, когда я стала встречаться с Димой, он был нацелен чисто на «Мисс ДВ». Победила бы другая, он пригласил бы ее.
– А! – они рассмеялись.
– Мы это преодолели, – сказала Сонечка.
– В постели, – фыркнула Ангелина.
– Так вы все вместе? – восхитилась Алена, выгнув черную бровь.
Девчонки расхохотались.
– Вот это – наша девочка! – заметила Соня. – Нет, конечно! Дима всегда был против, Дима не в счет. Но с Максом мы до свадьбы все перепробовали. И втроем, и вчетвером, и один только наблюдает, а сейчас – хер! Единственные смены в моей постели, это смены белья!
– Софочка, – сказала Алена, голосом Раневской, – пока на ваших сменах белья вас регулярно катает такой мужчина, молчите! У меня даже месячные чаще, чем секас.
Дети: свои и Витькины
Кан много лет не тешил себя иллюзиями. В том, что касалось его жены, он видел вещи такими, как они есть. Ей не нужны были ни дом, ни дети, ни даже деньги… Еженедельные вылазки с Соней, заменили бы ей все. Кроме него самого, пожалуй. В этом он, слава богу, не ошибался. Она любила его. Больше самой себя любила. И как его продолжение, она пыталась любить детей. Но не умела. Не знала, как.
Стоя в детской, Дима с горечью рассматривал фотографии и картинки, висевшие на стене. Ангела любила рисовать и мальчики, часто, стоя над ней, словно два солдатика, восторженно наблюдали, как на бумаге из ничего возникают фигурки. Чаще всего, она рисовала его и их. Вместе. Придумывала какие-то истории. Приключения. Целые сериалы. И мальчики относились к нему, как к сказочному герою. Как к богу. Когда он был дома, дети таскались за ним, как маленькие апостолы за своим пророком и слушали, открыв рот.
Папа! Папа! Лишь папа…
Конечно, оба знали, что Ангелина – их мать. Но между собой называли ее мама-Линочка и воспринимали точно так же, как тетю-Сонечку. Как нечто красивое и волшебное, что проносится через детскую, оставляя после себя волнение и запах духов, да рассказывает истории про папу.
Дима поощрял все ее старания дружить с детьми, но никогда насильно не заставлял. Думал: пусть лучше будет подружкой, чем вообще никем. Кан видел женщин, которые растворяются в детях. Видел детей, которые до школы не могут сами подтереть себе задницу. Он говорил ей, что рад: она не такая.
Но в глубине души, ему бы хотелось, чтобы она была хоть чуть-чуть такой.
Все это, к детям, было ненастоящее. Эти картинки и фотографии – лишь ради него. Материнских чувств у нее нет. Есть только не доигравшее в жопе детство, страсть к дискотекам и кайф, что они живут все вместе, как в «Элен и ребятах». Дети всегда будут на пятом месте. Если не на шестом.
И это знание раздирало его. Он чувствовал себя виноватым перед детьми. И перед Ангелой, которую заставил рожать, когда она не была к этому готова. Аккуратно поправив одеяло на Владе, он положил книжку, которую читал им, пока близнецы не уснули и вышел из детской.
В гостиной перед камином сидел Олег и мрачно грыз ногти.
– Выпьешь? – окликнул Дима.
Олег обернулся, словно только сейчас заметил его.
– А?.. Нет. Я прохожу сейчас курс. Таблетки.
Дима обошел его и сел. Олег вот, тоже вырос без матери. И как же не по-детски его болтает. Дима терпеть не мог заниматься психоанализом, но глядя на первенца, который оказался не его сыном, он вновь испытывал то же чувство. Чувство вины.
Ведь это он настоял на том, чтоб Олег родился. И это он был виновен в том, как Олег страдал.
– Я думал, ты поехал с девчонками.
– С ними Толя. Мне нужно посоветоваться с тобой.
– Ты недостаточно посоветовался со Стэном?
– Да он нормальный. Нормально подошел, объяснил, в чем вопрос и обрисовал проблему. Я ему тоже, честно, обрисовал свою. Он сказал: значит, без претензий? Я сказал: без претензий, – Олег рассмеялся, сверкнув белыми зубами. – Сказал, что она меня старше, ей замуж пора и что я между ними, типа, стоять не буду. Ревность, мол, ревностью, но замуж ей лучше бы, действительно, за него. Видел бы ты его перекошенный от счастья визаж!
Кан улыбнулся.
– Ясно. И что ты от меня хочешь?
– Что ты о ней думаешь? – с ходу начал Олег. – Об Алене? Как спец по продажным женщинам?
Кан улыбнулся уголком рта.
–– Я не думаю, что она продажная женщина, – сказал Дима совершенно серьезно. – Она из тех женщин, которые любят мужчин. Такие могут брать деньги у тех, кого они любят, как компенсацию за отсутствие чувств. Когда их любят, все по-другому.
– Можно чуть медленнее: для тех, кто контужен?
– Ты ей платил?
– Я – нет, но Стэн платит.
– Стэн кретин. Он бы купил ее на щелчок, рассказав, как он провел девяностые. Но он размахивает своим мандатом и рассказывает ей, будто он такой же просто человечек, как и она. А ей не нужен простой, как она. Поэтому, он и платит. Компенсация за рассказы о том, как благочестив и пиздат.
Олег уставился на него, открыв рот. Как Ахиллес на Пифию, предсказавшую ему славу взамен на смерть.
– И ты это все понял, просто посмотрев на нее?
Дима вежливо улыбнулся: вера детей в него, порой, ужасала.
– Нет. Мне рассказала Ангела, а ей Алена. Ей нравятся бандиты, а не юродивые. Хочешь эту девчонку, сына? Тогда иди, скажи ей это. Что ты тут сел, как гриб?
– Боюсь, что она мне до сих пор не простила, что я в тот раз струсил и избавился от нее.
– Олег, мы все от таких вещей трусим. Но я не хочу сидеть и смотреть, как ты грызешь ногти над моим персидским ковром. Поди, прими душ, переоденься и поезжай в «Инфинити», пока старичье не разобрало всех хороших девушек.
