роста. Какие еще приметы? Волосы заколоты в узел размером с добрую пампушку. А еще? Брови черные-пречерные, кожа светлая-светлая, когда говорит, кланяется, как договорит, тоже кланяется. А еще? Еще что, сразу видно, что она не похожа на обычных китайских товарищей. Чем не похожа? Всем. Так она китайский товарищ или нет?
Чжан Цзянь выступил вперед, оборвал жену: одета была в пестрое платье с красными, желтыми и зелеными крапинами на белом.
Работник сказал, что ничего не помнит: это сколько вчера туристов было? Даже иностранцев штук пять или шесть.
Чжан Цзянь с Сяохуань несколько раз пробежали вверх-вниз по той самой горной тропке, им встретился садовник, подстригавший деревья, дворник, мороженщик-зазывала с ящиком эскимо за спиной, но все, как один, качали головами на вопрос о женщине, «не такой, как все китайские товарищи».
Врезавшиеся в реку скалы были почти скрыты под водой. Пароходы тоскливо гудели, проплывая в речном тумане. Чжан Цзянь теперь вправду думал, что Дохэ умерла и что он ее убил. Из двух жен нужно было выбрать одну. Что ему оставалось?
Искали весь день. Пора было ехать домой: они сутра не ели и не пили. И детей нельзя так долго держать в жилкомитете. Чжан Цзянь с Сяохуань возвращались девятичасовым поездом, жена, закрыв глаза, откинулась на спинку лавки. Он решил было, что Сяохуань досыпает сон, упущенный на дежурстве, как вдруг она передернула плечами, распахнула блестящие глаза, но, увидев перед собой Чжан Цзяня, снова откинулась назад и прикрыла веки. Сяохуань будто что-то придумала и хотела рассказать, но поняла, что человек напротив не стоит ее доверия, потому и осеклась.
В следующие дни Чжан Цзянь мало-помалу стал понимать, что задумала жена. Сяохуань объездила приюты для бездомных в окрестных городах и уездах, проверила всех, кто туда поступал, но Дохэ не нашла. Чтобы управляться с шестимесячными близнецами и школьницей Ятоу, ей пришлось отпроситься с работы. Дахай с Эрхаем к Сяохуань не привыкли: Дохэ меняла им пеленки по шесть раз на дню, а то и чаще, а теперь братьев переодевали только дважды в сутки. Сяохуань ленилась стирать, и пеленки не успевали просохнуть, так что близнецам приходилось терпеть сырость, а потом и зуд от опрелостей. Ятоу ушла из детского хора, каждый день после школы она бегом неслась домой, и жестяной пенал бренчал в ее ранце: дин-дин, дан-дан! Она должна была чистить овощи и промывать рис, ведь Сяохуань после обеда брала близнецов и шла в гости, показывала соседкам, как лепить ежиков да барашков с бобовой начинкой. Все знали, что Сяохуань пустомеля, и ее слова: «Сестренка убежала с мужчиной» соседи привычно пропускали мимо ушей.
Всего за десять дней синий и гладкий бетонный пол покрылся слоем грязи. Сяохуань рубила в коридоре пельменный фарш, и если на пол сыпались кусочки сала, ленилась как следует подмести. Она первой шла к столу, а когда остальные садились, вспоминала, что тарелки с едой никто не вынес. Поставит тарелки, а палочки забудет. Вдобавок, работая по дому, Сяохуань во все горло бранилась: «В овощном-то глиной торгуют вместо овощей, вот и отмывай теперь», «В рисовой лавке бессовестные люди с тухлой душой, песку в рис подсыпали, как пить дать! Перебирать придется!» Или так: «Чжан Цзянь, соевый соус закончился, ну-ка сбегай да купи!», «Ятоу, лентяйка, гляди, опарыши между костями завелись! Я когда сказала пеленки постирать? Стоят целый день, киснут!»
В гостинице Сяохуань числилась временным работником, через две недели пропусков пришло предупреждение. Шестимесячных малышей бросать было никак нельзя, пришлось скрепя сердце уйти с работы, которая в кои-то веки пришлась ей по душе. Однажды Чжан Цзянь налил воды в таз, присел на край кровати и принялся оттирать ноги с мылом. Сяохуань глядела, как мужнины ступни беспокойно топчутся в тазу, взбивая серо-белую мыльную воду. Спросила его:
— Дохэ уже дней двадцать как нет?
— Двадцать один.
Сяохуань погладила мужа по голове. Она не хотела говорить, что привычку тереть ноги с мылом ему навязала Дохэ. Чжан Цзянь никогда особо не воевал с японскими правилами. Да разве тут повоюешь? Ведь как Дохэ насаждала свои порядки: не говоря ни слова, семенила с тазом горячей воды, ставила у твоих ног, рядом ложился кусок мыла. Присев на одно колено, снимала с тебя носки. Глядя, как она, склонив голову, пробует воду, каждый бы сдался. Двадцать один день без Дохэ, а ноги моет по ее уставу. Сколько еще времени должно пройти, чтоб Сяохуань наконец отвоевала себе мужа?
И удастся ли вернуть его целиком?
Спустя месяц Чжан Цзяню стало невыносимо в собственном доме. Выспавшись после ночной смены, он набрал воды в ведро, выпятил зад, как это делала Дохэ, и принялся оттирать бетонный пол. На каждый чистый пятачок уходило по несколько минут. Так он и возился со щеткой, когда с террасы раздался крик соседки:
— Батюшки, никак Дохэ?
У Чжан Цзяня вдруг подломились колени.
— Дохэ, как же ты?.. Да что же с тобой стало? — соседка визжала, будто увидела беса.
Дверь позади Чжан Цзяня открылась. Он обернулся; женщина, переступившая порог, походила на грязную пеструю тень: платье целый месяц служило хозяйке и одеялом, и матрасом, и полотенцем, и бинтами, и никто бы не поверил сейчас, что когда-то оно было светлым. Соседка маячила за спиной Дохэ, растопырив руки, не решаясь коснуться этого тщедушного грязного существа.
— Ты как вернулась? — спросил Чжан Цзянь. Он хотел встать с пола, но не смог — облегчение и запоздалый страх, как у помилованного преступника, обрушили его на пол.
Волосы Дохэ разметались по плечам, как у бесовки. Наверное, никто и не догадывался, до чего же густая у нее копна. Теперь и Сяохуань показалась из кухни, уронила металлическую лопатку, подбежала, обняла Дохэ.
— Что с тобой приключилось? А?! — она заплакала, потом сжала грязное лицо в ладонях, всмотрелась в него, снова обняла Дохэ и опять схватила ее за плечи, чтоб оглядеть. Кожа потемнела, поверх загара проступала землистая бледность, глаза глядели мертво.
Соседка, озадаченно наблюдавшая за воссоединением этой семьи, не то радостным, не то печальным, бормотала: «Вернулась, и хорошо, вернулась, и слава богу». Никто не заметил отвращения и жалости, с которыми она смотрела на Дохэ, — было не до того. Давняя догадка соседей подтвердилась: у свояченицы не все ладно с головой.
Дверь за соседкой закрылась. Сяохуань усадила Дохэ на стул, крикнула мужу, чтобы намешал кипятка с сахаром. Чистюлей она никогда не была, но тут даже ей показалось, что Дохэ нужно поскорее
