Его лицо становилось каменным, ни один мускул не шевелился, глаза абсолютно стеклянные. Глаза слепого человека. Затем из них показывалась одна слеза, она текла очень и очень медленно, как в замедленной съемке. Нехотя, иногда останавливаясь и потом с трудом продолжая движение…
Затем могла появиться еще одна.
Но часто все ограничивалось одной слезой.
Посидев еще немного в прострации, он аккуратно распарывал мяч и приступал вновь.
Из трех сшитых мячей у него в среднем принимали один. И то, как я понял, больше из жалости.
Он радовался этому, как мальчишка.
Мне была интересна его история.
И зачем он делал это изо дня в день?
Что он хотел утопить в этом сизифовом труде?
Он сидел за убийство.
Убийство жены.
Давно.
Время от времени, когда сокамерники шутили над ним, пользуясь его слепотой, прятали мяч, он быстро выходил из своего равновесия и становился чрезвычайно агрессивным. Его руки тряслись, и в них было шило. Он был просто неадекватен, быстро выкрикивал ругательства. Слова изливались потоком. Он становился невменяем.
Агрика сразу пресекал это. Поднимался, осекал озорников, которые от страха прятались в глубь кроватей. А это было действительно страшно.
Невменяемый старик. Причем изменение состояния в нем происходило моментально. Еще пару секунд назад это был улыбающийся добрый старик, и вдруг у него как будто переключался тумблер, и это был уже хищник: злое, неадекватное животное.
Только Агрика спокойно вставал напротив него, но не прямо напротив, а чуть в стороне, и уверенно говорил: «Спокойно, Джонни, спокойно, опусти шило. Спокойно, сейчас тебе отдадут мяч». Джонни орал, что сейчас убьет того, кто это сделал, и требовал вернуть ему мяч немедленно. Это напоминало ситуацию с заложниками.
Агрика тихо спрашивал: «Где мяч?» Ему жестами показывали где, никто не хотел обозначать себя голосом.
Получив мяч, Джонни сразу смягчался.
Он не мыслил себя без мяча.
Такое преображение из мягкого, доброго, жалкого старика в чудовище пугало меня.
Видимо, где-то в глубине Джонни жили демоны.
Работой он пытался заглушить их.
Заглушить себя.
Свою боль.
Мне было его очень и очень жалко.
Русский Жан, украинец Виктор и расист литовец
В нашем блоке оказалось три русскоязычных человека.
Жан – рыжеватый блондин, лет двадцати двух – двадцати четырех, тусовщик, любитель легких наркотиков, легких денег и легкой жизни.
Предпочитал жить не задумываясь.
Плыть по течению.
На Казантипе, где он работал, ему сказали, «а поехали в Таиланд?!»
И он с легкостью поехал.
У него не было корней.
В Таиланде предложили заработать легких денег, попутешествовать по Латинской Америке, передать чемодан. Он с легкостью согласился, а что было спрятано в стенке чемодана, он не знал.
Догадывался, что что-то не так, но…
Предпочитал не думать.
Попутешествовать, потусить, да еще за это три тысячи долларов дадут.
Так он оказался в бразильской тюрьме на семь лет. По 428 долларов за год жизни.
Украинец Виктор, адвокат, ему лет сорок – сорок пять.
Почему он оказался здесь, он не рассказал (впрочем, так же, как и я). Как он говорил – «правду все равно тебе никто не скажет».
Здесь я с ним согласен.
Все сказанное будет интерпретация и оправдание, которые не дают никакого ответа на вопросы: почему я здесь? зачем я здесь?
У Жана виноваты были коварные нигерийцы, которые вручили ему чемодан с сюрпризом.
Конечно же, виноваты будут все вокруг: система, страна, коллеги, друзья, родители, корыстная и (или) глупая жена и (или) любовница, случай, невезение… список можно продолжать, он будет бесконечный. В нем не будет только самого главного – себя.
Виктор, кстати, привычно обходя острые углы в наших беседах, иногда допускал откровенность. Это и понятно, поговорить ему здесь, кроме меня, было не с кем. Как он говорил: «Жан молодой, глупый – не поймет, Литовец – отмороженный».
Виктору дали восемь лет.
Это большой срок, значит, преступление серьезное, да и человек он был, судя по его рассказам, влиятельный.
К Украине как государству он относился с ненавистью.
Он написал письмо в консульство Украины с просьбой о помощи, и ему пришел ответ, что «украинское консульство физическим лицам помощь не оказывает». Он был возмущен до глубины души этим ответом. Говорил, что приедет и порвет паспорт: «А кому? – говорил он, – оно оказывает помощь, украинское консульство? Юридическим лицам? А вообще, зачем оно нужно, консульство, если оно не оказывает помощь своим гражданам?»
Он рассказал мне, что здесь сидело четверо литовцев (это была одна банда), и они решили обратиться с просьбой о помощи в российское консульство (у Литвы нет консульства в Бразилии). Написали, что мы всё понимаем, мы разные страны, но если есть возможность, помогите… Написали, как говорится, на удачу, от нечего делать.
И им… ответили!
Прислали посылку со всем необходимым: мыло, тетради, ручки и т.д. Они были в шоке. А здесь, говорит, «физическим лицам помощь не оказывают», «мне, юристу, эмоционально говорил он, такое прислали».
«Приеду и порву паспорт», – заключил он.
Досиживал в «Итаи» свой срок главарь этой банды, литовец лет тридцати пяти, сидевший большой срок за убийство. Я не запомнил его имени, возможно, потому, что он сразу вызвал у меня антипатию. Я даже вначале не понял, почему. Интуитивно.
Бывают такие люди, к которым у вас сразу возникает неприятие.
Он был очень деятельный. Про таких говорят – у них шило в одном месте. Мегадеятельный пессимист. Нет ничего страшнее такой консистенции.
Он подошел ко мне и стал инструктировать. Наставления были дотошными, сам он надоедливым.
Его разговоры стали утомлять меня, так как полезного в них было мало. Сам он был просто пропитан пессимизмом. Каждый разговор он завершал фразой: «…Э, парень, ты не думай, что ты сюда на ненадолго зашел…»
Мое состояние он описал, кстати, довольно точно: «Этот парень ведет себя так, как будто он сюда на ненадолго зашел».
Это раздражало его.
С первого дня своего тюремного заключения я пребывал в этом состоянии – оно и помогло
мне выйти.
От Литовца же исходил негатив. Я стал избегать его общества.
Никогда не общайтесь с пессимистами.
Особенно когда вы находитесь в сложной жизненной ситуации. Эти вампиры с удовольствием выпьют остатки вашей энергии.
Они опасны тем, что вначале создают иллюзию помощи, и когда вы им доверитесь, высосут из вас все. Затем просто выбросят вас, как использованную вещь. Вы им уже неинтересны. С вами же останется пустота.
Также он был расистом. Он постоянно со злобой говорил про африканцев, называл их «гориллами», «нигерами», «дебилами» и т.д. Хотел создать «белую» камеру, «без нигеров». Меня это все коробило, так как многие из них в процессе моего заключения стали моими друзьями. Особенно Аклика.
Протянули, причем совершенно бескорыстно,
руку помощи в трудное время. Кто-то, увидев, что у меня нет бритвы, просто взял и без раздумий подарил мне свою вторую (запасную) бритву.
Я даже не просил.
Мы таких поступков не совершаем в обычной, гражданской жизни, а там! Где ценность каждой самой банальной вещи можно смело увеличивать в сотни
