выронила фото на пол. Когда же она нагнулась за ним, чтобы подобрать, то ее еще сильнее ударило током. Сообразив, что все это неспроста, она пошла на кухню, надела резиновые перчатки для мытья посуды, снова вернулась в комнату к Минляну и, наконец, подняла фото с пола; через резину оно уже током не билось. Поднеся фотокарточку поближе, Цинь Цзяин разглядела на ней Интао; она поняла, что это именно Интао, поскольку за день до свадьбы с Чэнь Чжанцзе, видела ее на фото. Обустраивая свое будущее гнездышко, Цинь Цзяин вдруг попросила:
– Покажи фото своей бывшей.
– Зачем?
– Интересно.
Тогда Чэнь Чжанцзе, делать нечего, вынул из кошелька фотографию и передал Цинь Цзяин. Это фото было сделано в яньцзиньской фотостудии ровно в тот день, когда Минляну исполнился месяц, на нем были запечатлены Чэнь Чжанцзе и Интао с Минляном на руках. Интао с Минляном расположилась на скамеечке, а Чэнь Чжанцзе встал рядом, за их спинами висел полог с изображением стола, на котором красовалась ваза с веточками жасмина.
Изучив фото, Цинь Цзяин признала:
– Настоящая красавица.
– Да она просто грим наложила, все актрисы в этом мастера, поэтому и выглядит соответственно.
– А от чего она умерла?
– От отека легких, – соврал Чэнь Чжанцзе.
Тут Цинь Цзяин ему предложила:
– Я твою бывшую увидела, может, и ты хочешь увидеть моего бывшего мужа?
Чэнь Чжанцзе помотал головой.
– Почему не хочешь? – спросила Цинь Цзяин.
– Это не представляет никакой ценности.
Цинь Цзяин лишь кивнула головой и согласно сказала:
– И правда не представляет ценности.
Разглядев на припрятанной у Минляна фотографии Интао, Цинь Цзяин наконец поняла, кто именно выбрасывал ее трусы в унитаз; и фотография вдруг обрела ценность.
– Так это ты, – произнесла Цинь Цзяин, – оказывается, ты перебралась в Ухань. Хорошо, что я знаю, как ты выглядишь, – продолжала она, – ты решила испортить нам жизнь, так? Явилась, чтобы отомстить.
Держа в руках фото, она прошла в прихожую и обернула его в прозрачную пленку, теперь оно перестало биться током; потом она положила фото за пазуху, вернулась в спальню и тихонько сказала Вэйвэй:
– Ни в коем случае не рассказывай Минляну и его отцу про сегодняшний случай.
Вэйвэй послушно кивнула.
На следующее утро Минлян обнаружил, что мамино фото исчезло. Хотя Минлян и делил комнату с Вэйвэй, дети не общались друг с другом как подобает брату и сестре, и пускай они не ссорились, никакой родственной близости между ними не возникло, поэтому, заметив пропажу, Минлян прежде всего заподозрил Вэйвэй; с одной стороны, во время отъезда Чэнь Чжанцзе, Вэйвэй переселялась в комнату к Цинь Цзяин, но с другой – все ее вещи оставались в детской, поэтому перед сном она могла зайти за пижамой, а утром – за школьной сумкой. Дождавшись, когда Вэйвэй зашла в детскую, Минлян тут же спросил ее:
– У меня была фотография, я всегда носил ее при себе, но вчера я где-то ее обронил, ты не подбирала?
– Нет, – покачала головой Вэйвэй.
За завтраком Минлян с таким же вопросом обратился к Цинь Цзяин:
– У меня была фотография, вчера вечером я, видимо, где-то ее обронил, вы случайно не видели, когда прибирались с утра?
– Что еще за фотография? Не видела, – ответила Цинь Цзяин.
Утром, когда Минлян и Вэйвэй ушли в школу, Цинь Цзяин, взяла фотографию Интао и направилась в западную часть Ханькоу, чтобы встретиться с настоятельницей Ма. Настоятельница Ма была даосской монахиней, в молодости она ушла в монастырь Байцюэань, но потом вернулась к мирской жизни и открыла даосский гадательный салон; помимо предсказаний, она также пускала в ход даосскую магию и укрощала демонов; она могла управляться как с демонами в мире людей, так и с демонами в мире духов; доведись кому-то столкнуться с нечистой силой, он тотчас обращался к настоятельнице Ма, вот и Цинь Цзяин, столкнувшись с нечистой силой, тоже решила обратиться к ней. Добравшись до нужного места и встретившись с настоятельницей, Цинь Цзяин подробнейшим образом рассказала ей все обстоятельства своего дела. Выслушав ее, настоятельница Ма сказала:
– Коли знаешь, кто именно тебя беспокоит, то решить проблему проще простого, давай фотографию.
Цинь Цзяин протянула фото настоятельнице, оно по-прежнему было обернуто в пленку.
– Ступай на выход, там тебя рассчитают, о дальнейшем можешь не беспокоиться, – произнесла настоятельница Ма и добавила, – не переживай, я ее так приструню, что шага сделать не сможет.
Той же ночью Минлян увидел свою маму во сне. Оказавшись в каких-то колючих кустах, она громко вопила: «Минлян, спаси меня, мне так больно! Я больше не хочу оставаться в Ухане, хочу вернуться в Яньцзинь».
Минлян проснулся весь в поту. Рассудив, что этот кошмар приснился ему из-за собственных фантазий, Минлян быстро успокоился и снова уснул. Но кто бы мог подумать, что следующей ночью мама снова явится к нему во сне и будет все так же барахтаться в колючих кустах, умоляя о помощи. Поняв, что мама и правда попала в беду, Минлян спросил ее:
– Мама, ты просишь меня помочь, но хотя бы скажи, где именно тебя искать?
– Я не знаю Уханя, не могу понять, что это за место.
– Но как я могу найти тебя, если не знаю где ты?
Тут Интао заплакала:
– Похоже, я теперь буду как Белая змейка, которую навечно упрятали под пагоду.
Вдруг прямо у своего уха Минлян услышал другой голос:
– Я знаю, где твоя мама.
– Ты можешь отвести меня к ней?
– Могу, – сказал голос и, выдержав паузу, продолжил, – но тогда через несколько десятков лет, когда ты снова окажешься в Ухане, ты тоже окажешь мне одну услугу.
– Кто ты?
– В свое время узнаешь.
Минлян бесшумно оделся, и, следуя голосу, осторожно выскользнул за дверь. Стояла глухая ночь, кругом не было ни души. Не зная, куда идти, Минлян стал прислушиваться к голосу. Вдруг до него донеслось:
– Следуй за мной.
Тут Минлян обнаружил, что голос принадлежал светлячку. Светлячок летел впереди, Минлян шел за ним; они миновали одну улицу за другой; один переулок за другим; наконец, оставив позади целую вереницу улиц и переулков, оказались в западной части Ханькоу; светлячок привел Минляна к небольшому садику; тут он перелетел через изгородь, Минлян перемахнул за ним; затем светлячок подлетел ко входу в соломенную хижину, Минлян толкнул дверь; внутри еле-еле горела маленькая лампочка, прямо перед ним на стене красовался чей-то портрет – когда Минлян вырос, то узнал, что это Яньло-ван; рядом с Яньло-ваном было изображено синемордое клыкастое чудовище, пожирающее чертенка – когда Минлян вырос, то узнал, что это Чжун Куй; на столике перед изображением Яньло-вана и Чжун Куя стояла доска, на которой крепилось целое множество проколотых иглами фотографий. И среди них находилась
