Так я оказался один, и в целом мире у меня не стало никого и ничего, кроме этой тетради, она одна мой друг, собеседник, советчик. Ей одной могу поверить я свои мысли, и она отвечает мне верностью и сочувствием. Виль не дождется от меня просительной телеграммы на Веллингтон-стрит на имя Чарли".
"31.III.45. За дни болезни я многое продумал и пришел к выводу, что действовал до сих пор неправильно. Я должен бить наверняка, больше я не имею права на ошибку, довольно их было в моей жизни! Мой расчет оказался неверным, я выбрал не то укрытие у Лошадиной скалы. Щеголь сознательно направил меня по ложному следу. Но рано или поздно он должен будет появиться в Намюре, чтобы покончить дела с отелем. Поэтому решено - буду ждать его там".
"28.V.45. Прошло почти два месяца прежде, чем я оказался в состоянии снова вернуться к заветной тетради. Сколько событий случилось за это время! Он выследил меня, кончилась война, умер отец, я получил наследство. Агнесса подвела меня, невинная Агнесса. Едва я уехал из дома, как он явился к ней и, представившись моим довоенным другом, узнал все, что только хотел узнать. Ни о чем не подозревая, я ехал домой из Намюра. Мы сошлись на перекрестке, не доезжая Маню. Я увидел и узнал его машину издалека, но он все-таки выпустил очередь первым. Было еще слишком далеко, и пули не повредили машину - только в плечо ударило. Это не помешало мне всадить ответную очередь, его автомобиль уткнулся в кювет, а я помчался к Матье, потому что ранение было серьезным, и кровь хлестала вовсю. Не помню как я добрался до Льежа, но Матье оказался верным другом, он спас меня и даже отвез через несколько дней домой. Нет, я не сказал ему о том, в кого стрелял и кто стрелял в меня. Об этом знают только те, кого уже нет. Газеты оставили нашу встречу на пустынной дороге без внимания, значит, он тоже выбрался. Опять я промахнулся, второй раз в жизни.
Другое событие я перенес куда легче. Отец умер сразу, упал за ужином со стула и не поднялся. Агнесса похоронила его без меня. Ресторан в Намюре и дом в Шервиле остались нам в наследство. Агнесса очень повзрослела за эти недели, ей исполнилось пятнадцать лет, и я решился рассказать ей обо всем. Она поклялась мне, что ни словом не обмолвилась об отце, Щеголь об этом не спрашивал ее. Значит, мы можем чувствовать себя в Намюре спокойно, и я буду ближе к нему. Рано или поздно он проедет мимо, проедет в последний раз.
8 мая завершилась эта величайшая война, а за неделю до этого Гитлер покончил с собой, приняв яд и приказав сжечь себя в огне на манер древних викингов. Бесславный финал! Мир пришел в обессиленную Европу, но моя война еще не закончилась. По ночам я слышу голоса мертвых друзей, они взывают к отмщению. И я верю, они слышат мою клятву: "Да, друзья, я отомщу за вас. Он оказался еще более подлым и хитрым, чем я предполагал, но он все равно не уйдет от меня, клянусь вам в этом!.."
Антуан второпях полистал тетрадь, сказал "О ля-ля!" и умчался за Иваном. А я остался один на один с синей тетрадью. Тетрадь в моих руках, я вглядываюсь в страницы, но они молчат. Записи следуют одна за другой то с небольшими перерывами, то перескакивают через месяцы. Тетрадь должна дать мне ответ, соединить распавшиеся камни, ломчато сверкающие в глуби родника, но пока я не могу постичь ответа. Снова я должен ждать.
Продолжаю листать тетрадь. Строки становятся более торопливыми и рваными, цепляются одна за другую, но мне удается разобрать лишь отдельные слова, имена и даты.
Перелистываю несколько страниц. Только даты!
"11.Х.46. Опять он удрал от меня. Два месяца я ждал, когда он появится в Монсе, он появился и удрал. Я гнался за ним сорок километров. На этот раз я застал его врасплох, он был без оружия.
Мы выскочили из Монса на полном газу, он был впереди метров на триста, я настигал его и уже приготовил автомат, но тут дорогу на перекрестке преградил грузовик, и я потерял драгоценное время. Мы неслись до самого Шарлеруа, дорога там прямая, и ему было некуда деться. Я был уже близко, но его выручил город, он ускользнул по улицам, которых я почти не знал. Из Шарлеруа выходят пять дорог, я мог караулить только одну. Тогда я начал методично прочесывать город и снова накрыл его на выезде к Монсу. Мы понеслись по той же самой дороге. Я был уверен, что дело сделано. Оставалось меньше ста метров, как вдруг начал глохнуть мотор. Я совсем забыл, что бензин у меня на исходе, я слишком долго колесил по Шарлеруа, надо было заправиться там. Я выскочил, схватил канистру, а он тем временем повернул на север в сторону Брюсселя. Я долго видел его машину, пока она не скрылась за лесом. Гнаться было бессмысленно; он ушел. Он нарочно не стал возвращаться в Монс, чтобы запутать следы, но и в Монсе он теперь не останется. Теперь он перейдет в Гент, я почти уверен в этом. В Генте тоже продается отель...
Необходимо перекрасить машину".
"25.I.47. По ночам они приходят ко мне, садятся в изголовье, терзают своими вопросами. "Ты отомстил за нас?" - спрашивает Василь. "Нет, отвечает Борис, - он еще не успел отомстить за нас, но он сделает это, мы должны набраться терпенья". - "Но ты узнал, почему он предал нас?" продолжает Василь терзать меня. "Я говорил тебе, не надо было отпускать его из хижины в то утро, - подхватывает Милан. - Он лишь притворился, что пойдет за фазаном, а сам пошел к бошам". - "Но ведь он все-таки принес двух фазанов. Он действительно ходил на охоту", - это Робер пытается защитить меня. "Ты прав, Робер, - отвечаю я ему. - Буханка не виновен, не он предал нас. Нас предал другой, которого зовут П.Д." Но они не слышат меня. Тогда и я умолкаю. Я молчу и слушаю шорохи за стеной. С той ночи, как он внезапно появился в старом отцовском доме, я жду его, но он больше не приходит: в тот раз у него ничего не вышло, и он не хочет больше рисковать. Но я все равно жду его, слушаю каждый шорох, и голоса друзей лишь мешают мне. "Разве имеет значение, почему он предал? - раздается глухой голос в углу, там Марек сидит на корточках и щиплет лучину. - Если предательство имеет конкретную причину, разве оно перестает быть предательством?" - "Я отомщу за вас, друзья, отомщу, - отвечаю я в темноту. - Еще и двух лет не прошло, как я его встретил, и у меня еще есть время". - "Борис прав, - это снова Робер, он всегда был самым великодушным среди нас. - Вы же знаете, что командир уже три раза почти настигал его, а наш командир никогда не промахивается. В четвертый раз он не уйдет от него, и тогда мы успокоимся навеки". - "Ха-xa, - смеется Василь. - А кто тогда промахнулся, в том доме, у Лошадиной скалы? Борису пришлось выручать его. Вот кто никогда не мазал Борис. Если бы Борис был нашим командиром, мы не погибли бы". - "Тише, друзья, умоляю вас, вы мешаете мне слушать. Если вы будете мне мешать, вы погубите меня..." Под утро голоса становятся невнятными, а когда встает солнце, они уходят совсем, и я засыпаю. После таких разговоров я несколько дней хожу разбитым и обессиленным, хорошо еще, что они приходят не каждую ночь, и я могу отдохнуть от их осуждающих голосов".
"3.II.47. Сегодня Агнесса видела, как он дважды проехал мимо нашего дома. Я в это время был в префектуре, и он, конечно, знал, что меня нет, иначе он не поехал бы так нагло и открыто. Не прошло и недели, как мы сюда перебрались, а он уже пронюхал про нас. Он наблюдает за мной откуда-то. Хитрая бестия, мертвые не тревожат его, он спит спокойно, утром выезжает на охоту за мной и следит за каждым моим шагом. Я забрался на чердак и тщательным образом исследовал окрестности. На ближнем холме стоит одинокий сарай - он может прятаться там. Дорога выходит из леса, делает крутой поворот и скрывается за церковью - он может караулить меня за оградой. Из мансарды видны два соседних дома - он и там может сидеть. Я еще не успел познакомиться с соседями. А что, если он подкупил их? Я спустился в спальню, чтобы проверить автомат, и вдруг увидел его машину. Он выехал из-за церковной ограды - так я и знал. Я выскочил, погнался за ним, но его и след простыл. Я проехал километров двадцать, исколесил все дороги, но все было напрасно. Неужто мне померещилось? Я же точно видел его машину, я могу узнать ее из тысячи других, она все время стоит перед моими глазами".
"12.III.47. Они не дают мне покоя. Больше всех злобствует Василь. "Почему ты валяешься в постели? - кричит он. - Или ты ждешь, когда он сам придет к тебе под твою пулю? Поезжай в горы, он сейчас там. Немедленно поезжай! Мы не уйдем до тех пор, пока ты не поедешь". Борис успокаивает его, он всегда был добрым, хотя до самой смерти не знал об этом и любил казаться безжалостным. "Потерпи, Василь, - говорит Борис. - Теперь уже недолго ждать, а мы можем ждать вечно, потому что с нами уже ничего не сделается". - "Ты, верно, заодно с ним, Лесник! - кричит Семен, кажется, он впервые заговорил с тех пор, как они начали приходить ко мне. - Ты тоже виноват перед нами, что отпустил на охоту Буханку". - "Не перед вами я виноват, - отвечает Лесник, - я виноват лишь перед Жермен. Но она простила меня. Она зажгла факел в моей руке. Поэтому я говорю вам: мы можем ждать вечно". - "Все же он мог бы поторопиться, - вступает Марек, он уже кончил щепать лучину и разводит огонь в углу, - мы уже порядочно ждем и никак не дождемся". - "Разве вы не видите, что он болен? - Кто это говорит? Огня еще нет, и я не вижу его лица, а голоса не узнаю, наверное, это великодушный Робер. - Ему надо отдохнуть, он устал, гоняясь за ним по дорогам. Он устал и заболел. Мы лишь мешаем ему своими разговорами". - "Спасибо, Робер", отвечаю я. "Ха-ха, болен? - теперь и Марек смеется. - Да он просто струсил, вот в чем причина. Почему он с утра до вечера валяется в постели? Он просто боится его, ха-ха! А мы считали его своим командиром. Мы доверяли ему".
