ночевать с их главарём, либо расположиться внизу, на первом этаже. Избран был второй вариант.
— Мы голодны… — промолвил Кириллу Арсений. — Есть ли у тебя какая еда?
Кирилл сделал лицо человека думающего — принял гримасу, с каким-то особым, даже неестественным рвением глядевшую куда-то наверх, и подставил большой и указательный пальцы к подбородку своему. Ему не хотелось ничего отдавать, ибо это его еда была; но знал, что по-другому будет неприлично, а так уж на Руси не заведено.
— Ну… огурчики есть.
— А бутербродика со свининкой не найдётся?
Кирилл задумался вновь.
— Ну, найдётся, наверное, немножко… Ивашка!
Ивашка со скоростью леопарда оказался у своего господина, лишь только он произнёс имя его.
— Что-с изволите-с? — спросил он.
— Сделай-ка один бутербродик со свининкой… — зевая, приказал Кирилл.
— Слушаю-с, — и слуга пошёл на кухню.
Тем временем Арсений захотел продолжить:
— Вообще, мой милый друг, я думал, что…
— У меня уж дела… Ты меня извини, — перебил милый друг его.
— Нет, подожди… А что моим товарищам-то кушать?
— Пусть пороются у меня в холодильнике. Я разрешаю.
— Кирюша! Я ещё…
— А?
— Да вот видишь ли… у меня…
— Извольте принять-с, — проговорил слуга, поднёсши бутерброд со свининой.
— О! Благодарю, благодарю… А яблочка не найдётся ли у тебя, друг? — обратился герой наш к Кириллу.
— Принеси, Ивашка, яблоко, — промолвил устало хозяин.
— Будет сделано-с.
И вновь пошагал Ивашка на кухню.
— Я бы ещё хотел бутербродик, — уведомлял Кирилла Арсений.
Вздохнув, тот отвечал:
— Иди-ка на кухню и… ну, можешь что хочешь… или попроси Ивашку. Я пойду, у меня важные, очень важные дела.
— Хорошо, хорошо, друг мой…
Кирилл ушёл в свою, свою — самую элитную — комнату. Что же были дела его? Работа с сей кучей бумаг? Планирование дел каких? Раздумье о вопросах рода экономического? Вовсе нет. Он, уйдя, сразу же лёг на кровать свою и и лежал так, то ковыряясь в носу, то глядя на свои пальцы, или, встав перед большим своим зеркалом, изображал различные смешные гримасы. Между тем, развернувшись, Арсений увидел приближавшегося к нему Ивашку.
— О, спасибо, спасибо… — обратился герой наш к нему и схватил яблоко, которое слуга ему протягивал. — Я бы…
Арсений замялся.
— Я бы е… е… ещ… А впрочем, иди.
И Ивашка поскакал к себе обратно в каморку.
Тем временем наш герой пошёл на кухню. Он спустился по лестнице и повернул налево, где и располагалась сия комната. Творилась там грязь ужасная. Стол обеденный был весь в крошках. Другой, кухонный, содержал раскиданные кусочки салата, валяющиеся помидоры и сок их, кругляшки́ огурчиков, кровь коровы, разлитый лимонад, мёртвых мух, землю. На полу валялись четыре картошки, одна из них была очищена. Холодильник оказался запачкан какими-то тёмными пятнами и начинал уже ржаветь. Все продукты были раскиданы, не имелось никакого порядка совершенно: солонка валялась, а некоторая соль из неё лежала рассыпана; перечница хоть и стояла, но тоже не постеснялась выпустить нескольких жителей своих наружу. У стола был лишь один стул, но и тот стоял криво; иные же валялись на полу, подалее. Присутствовали также на месте кушанья три грязные тарелки, а возле раковины — целых пять. Всё сие уж стухлось и воняло: Ивашка не мыл, а Кириллу не было особо дела; но, когда посуда всё-таки ж кончалась, он очень сильно злился и криками своими приказывал бедному слуге вымывать всю накопившуюся гору. Так было каждый раз без исключений.
Арсений осмелился открыть холодильник — но со страхом захлопнул дверь обратно, столкнувшись с целым лесом плесени. «Неужто… я ел мясо оттуда?» — подумал тотчас он. У Кирилла имелись и другие холодильники: было их у него целых три. В остальные герой наш побоялся заглядывать, ожидая схожий исход. Тогда Арсений увидел кусочек свининки, лежавший на столе, а рядом — кривой нож и чёрный хлеб, тот самый, что он и ел. «Будем надеяться, — сказал он сам в себе, — что эта вкуснятинка хранится у них в каком-нибудь ином месте». После герой наш вспомнил, что мясо не было холодным. «Слава богу!» — произнёс он. Арсений взял нож и стал резать им свининку, равно как и хлебушек. Нарезав таким образом по четыре кусочка того и того, он сделал соответствующее количество бутербродов и понёс наверх к своим приятелям.
— Будешь? — спросил он у Сан’сана, показывая ему еду, им сотворённую.
— Это что? Бутерброды?
— Так.
— Выбора у меня нет, а есть хочется. Давай, — и он, встав с кровати, взял два хлеба со свининкой.
Арсений начал было уходить, но Сан’сан вымолвил:
— Постой! У меня есть к тебе слово.
— Что такое?
— Тебе не кажется, что у твоего «как бы друга» слишком всё грязно и, я бы даже сказал, заброшенно? — спрашивал жрец уже с едою во рту.
— Ну… может быть, — промолвил наш герой, замявшись.
— Нет-нет! Говори точно: либо «да», либо «нет».
— Да.
— Это что значит?
— Что?
— Проклятый язык! — прохохотал вдруг Сан’сан. — Так тебе кажется или не кажется?
— Кажется.
— Ну вот.
— А дальше-то что?
— А дальше-то вот что: тебе нравится в таких условиях жить? и что вообще думаешь о дружке своём после этого? не странен ли он? Ведь не любит тебя совершенно! Да и вообще никого, наверное, не любит дружок твой. В такой грязи жить! Это ненормально… В таком бардаке! Когда столько денег!!
— Жить мне не нравится, конечно, так; да ведь он свободный человек и делает, что хочет, и устраивает жизнь свою, как хочет, — не наше, собственно, и дело. Не забывай, что это мы к нему пожаловали, а не он пригласил нас, так что наше возмущение несправедливо совершенно, но его, хочу сказать, вполне законно: пришла какая-то бригада, шесть штук целых! Четыре вообще на убийц похожи да и незнакомы совсем, быть точнее один похож, а три убийцами и являются… — тут он замолчал так, как обыкновенно люди затихают, когда понимают, что проговорили что-то лишнее.
— Да тебя одно то должно пугать, что он не стесняется своего положения, ведь это…
Но Арсений не захотел слушать и далее своего приятеля, посему, проговорив: «Не надо», — вышел вон из комнаты и пошагал к Тайлеру.
— Будешь кушать? — спросил герой наш у него.
— Конечно, конечно, — отвечал тот и, встав с кровати и подойдя к Арсению, схватил бутерброды. — Благодарен, — сказал Тайлер и поклонился.
— Да что ты… — проговорил наш герой с улыбкою и пошёл к себе.
Но, придя, он вспомнил про наёмников и направился к ним, точнее к самому главному. Постучавшись, Арсений отворил дверь комнаты, где должен был разместиться главарь их, но заметил, что там
