- Руки вверх! - рявкнул комбат. Зазвенели стекла. Потом на мгновение воцарилась гробовая тишина.
Офицеры штаба подняли руки.
За окном глухо хлопнул одиночный выстрел. И сразу же тишину ночи сменили крики, вопли, звон разбитого стекла, беспорядочная винтовочная стрельба.
Мирко приказал запереть офицеров в чулан, выставил у дверей стражу и велел обыскать здание. Партизаны растеклись по комнатам; в одной они выволокли немца из-под кровати, в другой - из-за дверей...
- Скорее, друзья, скорее, - торопил Анатолий бойцов. - Вниз! К Аслану!
Внизу сложилась неблагоприятная обстановка. Когда партизаны под командованием Аслана вышли из укрытий и стали окружать павильон, в котором спали солдаты, часовой, услышав какой-то шорох, насторожился. Партизаны тоже затаились. Наконец часовой, решив, видимо, что принял шум дождя и шелест деревьев за что-то другое, успокоился. В этот момент Аслан подкрался к нему сзади, свалил с ног, вырвал из рук винтовку, но оступился и грохнулся на каменные ступеньки крыльца. Раздался тот неожиданный, случайный выстрел, который и услышали бойцы первой группы. Из окон и дверей павильона посыпались солдаты - раздетые, но с оружием.
Партизаны встретили их автоматным и винтовочным огнем.
Завязался бой. Фашисты не думали ни о штабе, ни об офицерах - каждый спасал свою шкуру. Они дрались ожесточенно. Видя, что так им не пробить партизанского кольца, они инстинктивно сбились в большую группу и кинулись на прорыв.
Партизаны еще не успели сориентироваться в неожиданно изменившейся обстановке и перегруппироваться для ответного удара. Маленькая группа бойцов, принявших на себя натиск превосходящих численностью фашистов, дрогнула, кольцо разорвалось, и фашисты с ревом помчались к штабу. Тут их встретили бойцы под командованием Анатолия, успевшие ликвидировать штаб. Ярость их была так велика и противники так близко сошлись друг с другом, что стрелять не пришло никому на ум. Начался жестокий рукопашный бой - "прей у прей"*, - бой, в котором побеждают бесстрашие, ловкость и сила; бой, искусство которого словены переняли от русских и усовершенствовали на свой лад. Партизаны при всяком удобном случае прибегали к "прей у прей". Редко какая стычка обходилась без рукопашной. "Это самое верное дело", - говорили старые патриоты. Вражеские солдаты, которым удалось уцелеть после "прей у прей", испытывали трепет и ужас при одном воспоминании о штыковом бое. Чувство священной мести, переполнявшее сердца партизан, придавало им сил. За разрушенные и сожженные дома, за казненных, замученных пытками, за опозоренных и оплеванных - "прей у прей"! За вопли осиротевших детей - "прей у прей"! За поруганную родину - "прей у прей"!
______________
* Прей у прей - грудь о грудь (словенск.).
Сила, впервые участвуя в бою, все боялся куда-то не успеть, что-то упустить, больше всего он опасался, как бы его не заподозрили в трусости. Лихорадочно метался он от одной кучки дерущихся к другой, но как-то получалось, что более ловкие и умелые товарищи оттесняли его от центра схватки, он оказывался зажатым среди своих же и только мешал им. Он чуть не плакал от обиды, он презирал себя, он еще не знал, что из-за своей суетливости мог погибнуть не один раз...
Аслан, Даглы Асад, два брата-близнеца Гусейн и Гасан, Сергей, Лазарь и Цибуля отбивались от врагов.
Откуда-то сбоку раздался словенский боевой клич:
- Аля им вера тебя!*
______________
* Аля им вера тебя! - Слава тебе! (словенск.)
Аслан тотчас откликнулся; руки у него вновь налились мощью; ловким ударом приклада он сбил с ног подскочившего немца - и опять все закружилось, завихрилось; только слышались звуки ударов, крики, стоны. Аслан волчком вертелся в гуще схватки, нанося удары прикладом. Чуть в стороне худощавый Яков Александрович отбивался от двоих немцев. Не повезло Даглы Асаду - он оказался на земле, под здоровенным немцем; еще миг - и не стало бы Асада, но тут Сила понял, что наконец-то пришел и его час: одним прыжком подскочил, ударил немца прикладом по голове. В то же мгновение и у него искры посыпались из глаз, розовым туманом затянуло все вокруг... Все же Сила поднялся. И вовремя: выставив вперед автомат, на него шел немец с перекошенным от злобы лицом. Обессилевший Даглы Асад не смог перехватить немца, и Сила встретил фашиста сам: удачно отведя его удар, он подпустил противника вплотную и взмахнул автоматом, обрушив тяжелый приклад на голову противника, свалил его и принялся колотить, как безумный.
- Сила, хватит! Остановись! Эй, парень! Он же давно умер, - кричали ему партизаны, а Сила все еще колошматил поверженного врага.
Наконец он выдохся, поднял голову. Рядом, держась за горло и через силу улыбаясь, стоял Даглы Асад.
- Спасибо тебе, брат, - сказал он.
- Не за что! - ответил Сила.
Первый бой преобразил парня. Исчезли неуверенность, бесполезная суетливость движений, Сила почувствовал себя бойцом, боевой азарт понес его, как на крыльях.
А бой распался на несколько очагов. В стороне, на краю обрыва, один на один с фашистом бился Чуг. Противник уже одолевал его. Вовремя появился Сергей - он схватил ловкого, увертливого фашиста, поднял как пушинку и швырнул под обрыв. И все-таки немцы прижали Чуга и Сергея к самой кромке обрыва. Не подоспей на помощь Аслан - трудно бы им пришлось.
В самый разгар боя в поселке прогремел орудийный выстрел. Как потом узнали, это Цибуля открыл огонь из захваченной пушки. Огонь был довольно меткий, и он много способствовал благополучному исходу боя.
Не многим фашистам удалось спастись от партизанских штыков. Часть попала в плен. Не обошлось без потерь и у партизан. Были убитые, были раненые - Анита, словно заколдованная от опасности, перевязывала их прямо на поле боя.
Уже забрезжило утро, когда смолкли последние выстрелы. Партизаны принялись грузить на машины и подводы захваченные у немцев боеприпасы. Сила, забыв про усталость, помогал старшине подсчитывать трофеи, проверял пленных.
От пленных партизаны узнали, что с вечера в Цркно оставался фон Берг, и Сила (да и не один он) искал полковника. Среди пленных полковника не оказалось, не было его и среди убитых и раненых. Никто не знал, куда он мог деться. Один офицер, захваченный в плен в самом начале боя (он был в одном исподнем и дрожал от холода и от страха), настойчиво твердил:
- Полковник где-то здесь! Я видел, как он убегал вон туда, к оврагу. Далеко убежать он не мог!
- А ты почему не побежал за ним? - спросил Анатолий.
- Я? Не хотел... Я - плен... Я - итальянец. Полковник очень меня обижал...
Взяв с собой пленного офицера, Анатолий Мирно побежал к оврагу: нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из фашистов скрылся, тем более нельзя проморгать фон Берга; ведь в ту ночь в окрестности Триеста были посланы кроме партизан Анатолия другие подразделения, их действия были основательной подготовкой к общему наступлению на город, а если полковник улизнул, он поднимет тревогу.
Долго и бесполезно искали фон Берга.
- Сущий дьявол! Сквозь землю провалился, что ли? - говорил обескураженный итальянец.
Комбат с огорчением подумал о том, что фон Бергу удалось-таки скрыться.
Давно уже рассвело. Дотошный старшина и Сила между тем все еще продолжали подсчет трофеев. Среди захваченных партизанами машин Сила обнаружил советскую машину - ту самую "эмку", на которой он доехал до села Подгорное. Он обрадовался так, словно встретил старого друга, и побежал разыскивать Аслана.
- Ах, дорогой, - говорил он Аслану, - это у нас самый ценный трофей.
Аслан молча взялся за руль; сделав несколько кругов по площади, сказал старшине:
- Вот тебе транспорт, злодей этакий. Машина лучше новой, потянет порядочный груз. На, пользуйся нашей добротой!
Неулыбчивый старшина усмехался, весьма довольный.
Сила раздобыл фашистскую шинель и содрал с нее погоны. Теперь на нем, как и на других партизанах, все было трофейное: подбитые гвоздями ботинки, пилотка, шинель. "Что сказала бы Зора, увидев меня в таком виде? - думал он. - Эх, где-то она теперь? Получила ли мое письмо? Если получила, то как отнеслась к моему признанию?"
Самым сокровенным желанием парня было увидеть Зору, рассказать ей о своем первом бое, услышать ее родной, звонкий голос. Все-таки десять дней прошло, как они расстались, а столько пережито за это время - будто уже минула вечность!
БУДЕТ МАЙ
Удивительно, что, едва кончится бой, приходится думать о вещах будничных, ничтожных по сравнению с тем, что только что было... Каждое мгновение решалась чья-то участь, обрывались жизни; иногда неизбежная, казалось бы, смерть проходила стороной, даруя жизнь обреченному, а через какой-нибудь час люди думали о том, как поесть, где отдохнуть. И вот сейчас, не успев остыть после боя, Аслан искал помещение, чтобы разместить своих бойцов. Большой кирпичный дом на окраине показался ему для этой цели подходящим. Его обитатели ушли или спрятались давно: на кухонном столе стояли грязные тарелки, валялся засохший заплесневелый хлеб, вокруг вазы с гнилыми яблоками вились мухи.
