через витражные окна. Святой Павел с мечом и книгой неодобрительно косился на меня, а Христос с агнцем смотрел сочувственно. Я сложила руки и вслед за сестрой Гертрудой взмолилась о прощении «за все, что нужно сделать, но мы не сделали, за все, что не должны были делать, но делали». На глаза наворачивались слезы. Я сжала веки и прикусила дрожащую губу. Ноги начали мерзнуть от сквозняка. Я поджала пальцы в своих мягких кожаных ботинках. Сестра Мария разрешила мне остаться в своей обуви, и я вдруг ощутила странную нежность к этим ботинкам. Несколько часов назад они стояли в моем доме, который хоть и располагался прямо за холмом, казалось, находился в другой вселенной. А в какой вселенной осталась моя сестра? Где она? Я оглядела полутемную часовню. Луэллы здесь не было. Как я могла совершить такую ужасную ошибку?!
Совсем лишившись сил, я все же вытерпела молитву и побрела наверх, в дортуар, где кислая девица молча кинула мне ночную рубашку и указала на пустую кровать.
Я прижала рубашку к груди. Сердце у меня билось очень быстро. Мне еще ни разу не приходилось ночевать вне дома. Я оставила родителям записку, в которой сообщала, что отправилась за Луэллой. Но если ее здесь нет, где они станут меня искать? Я представила, как мама ходит по моей опустевшей комнате, отстукивая секунды по тыльной стороне ладони — она делала так, когда подсчитывала длительность моего приступа. Что если она будет ходить так всю ночь и все утро, поглощенная тревогой? Папа в моем воображении шел по улице под ручку с мисс Милхолланд, шляпка у нее была сдвинута набок, а кремового цвета пальто распахнуто. Может, ему и вовсе нет до меня дела? Может, он только рад от меня избавиться, чтобы я не злословила, как Луэлла?
Вдруг рядом появилась Эдна. Она взяла меня под руку, будто мы были давними подружками, и потащила к кровати, которую расстилала другая девушка.
— Вали! — велела ей Эдна. — Будешь теперь спать там, ты храпишь.
— А как же мои простыни? — Девушка посмотрела на меня сверлящим взглядом. Она была маленькая, но злобная, как барсук.
Эдна широким движением сорвала с кровати постель и сунула ее в руки девушке:
— Иди.
Та убежала, а Эдна кивнула на ночную рубашку, которую я так и прижимала к груди:
— Ты что, думаешь, тебе кто-нибудь будет помогать?
Было очень холодно, но никого это не пугало. Все раздевались догола, стягивали платья и сорочки, надевали через голову ночные рубашки, кто-то бродил и вовсе в одном белье, болтал и смеялся, пока остальные устало залезали под одеяла.
Смутившись, я накинула ночную рубашку и уже под ней сняла платье.
— Вот, хорошая девочка. А теперь сходи за простынями и застели постель, пока сестра Мария не явилась с вечерней проверкой.
Простыни лежали в большом шкафу, возвышавшемся в углу комнаты. Когда я вернулась, Эдна уставилась на меня, будто догадавшись, что я никогда в жизни не стелила постель. Припомнив, как это делала Неала, я подоткнула нижнюю простыню под матрас и накрыла все это верхней простыней.
Эдна казалась озадаченной.
— Странная ты. Смешная. — Она завела руки за спину, расстегнула платье и стащила его через голову. Ее голые руки оказались белыми и круглыми, а под сорочкой сильно выделялись тяжелые груди.
Скрипнув пружинами, Мэйбл рухнула на кровать напротив и уставилась на нас, подперев рукой подбородок.
Непроизвольно я снова коснулась опухшей щеки.
— Ты что, все еще переживаешь? — Мэйбл лягнула воздух — и край ночной рубашки приоткрыл точеные лодыжки. На бледной гладкой коже виднелась россыпь веснушек. — Мне же надо сразу утверждать себя среди новеньких, а то никакого уважения не будет. — Она перекатилась на спину и свесила голову с края кровати. Волосы белым языком пламени лизнули пол. — Эдна хочет, чтобы ты спала между нами. Наверное, ты ей понравилась, но она вообще-то добренькая, особенно с новичками.
Эдна опустилась на кровать рядом с Мэйбл.
— Подозрительная она какая-то. — Эдна перебросила волосы через одно плечо и обменялась с Мэйбл заговорщицким взглядом.
Мэйбл медленно кивнула.
— Так я и думала. — Опустив ноги на пол, она вытащила из-под матраса что-то блестящее и протянула мне. — Давай бери.
Это была маленькая косметическая баночка с надписью «Румяна. Коралл. Буржуа».
Я не взяла. Никто и никогда мной не помыкал. В школе девочки знали, что меня трогать нельзя — я была младшей сестрой Луэллы и к тому же болела. Никто не третирует больных девочек.
— Ты что, никогда щеки не румянила? — ухмыльнулась Мэйбл. — Ты меня оскорбишь, если не возьмешь. Знаешь, чего мне стоило это сюда протащить? Эдна, покажи ей.
Баночка полетела по воздуху прямо в руки Эдны. Та стянула с плеча лямку сорочки, открывая большую белую грудь с ярко-розовым соском. Приподняв грудь, она быстро сунула туда баночку и подняла руки, сделав легкий реверанс. Баночка осталась на месте.
Мэйбл захлопала в ладоши:
— Подумать только, что можно спрятать под этими штуками. Ладно, давай сюда.
Достав румяна, Эдна бросила их Мэйбл, которая без труда поймала их в воздухе, будто мячик. Она открутила крышечку и улыбнулась, осторожно погружая палец в красный крем.
Вдруг кто-то схватил мои руки и прижал к бокам.
— Не сопротивляйся, — прошипела Эдна, обжигая мне шею горячим дыханием. — Иначе возьмем побольше, и будешь ты как шлюха, а не как леди.
Я вспомнила, как сверкали глаза Луэллы, когда она злилась, как решительно она поджимала губы. Она бы не стала такого терпеть. Она бы уничтожила этих девиц. Я дернулась, пытаясь вырваться из рук Эдны, но сумела только отвернуться, когда Мэйбл приблизила ко мне красный палец. Я отчаянно пнула ее прямо в колено. Она вздрогнула, проскрипела:
— Дьявол!
Вдвоем они повалили меня на кровать.
Эдна села мне на живот, взялась руками за уши и удерживала мою голову на месте, пока
