с нарисованными глазами. Они выстраивались ровными линиями по несколько и напоминали маленькие семьи. В каждой такой компании обязательно было один или два больших камня и несколько маленьких. «Такие милые» – подумал я. Но тронуть не пожелал. «Что, если они были бы живыми, испугались бы возьми я кого-то из членов их семьи». Но странным было, что я не нашёл тех цветов, что виделись с лодки. С начала я не обратил внимания на это – совсем забыл о них. Но шагая в мутной поволоке, я находил много сияющих переливами растений, были даже такие, у которых вместо лепестков находилось одно сплошное облако. Я сжал один бутон в руке из интереса, но внутри него ничего не оказалось, а из моего кулака потекло молоко. Я удивился и было хотел развязать узелок, да бы вытереть руку платком, но нечто странное случилось, после первой упавшей оземь капли.
Она вспенилась и как пух взлетела обратно, и все, что было в моей ладони последовало тому же пути. Они падали и, взлетая, собирались обратно в облако, теперь снаружи руки. Но разожми я кулак – бутон вернулся в исходное место, каким был до того моего касания.
«Вот уж действительно странное место» – несмотря на то, что вокруг не было ни единой души, я не осмелился говорить это вслух. Как будто что-то из той сказочной природы могло испариться даже не от голоса, а от самого моего дыхания сверх меры.
По ощущениям миновало пол часа, я старался идти так прямо, как возможно, но отвлекаясь постоянно на красивые виды, вероятно успел заплутать. Никто не вышел меня встречать и сам я не заметил людей. Птиц и зверей всё-так же не было, даже насекомых и ни единого паучка я не нашёл. И так можно подумать должна быть душная тишина, немного проветриваемая лишь шелестом листвы. И да, и нет. Тишина гробовая – а сквозь неё проникал перелив звона стеклянных фуринов. «И всё же я окончательно заблудился» – от осознания этого мне стало столь непередаваемо стыдно, кажется, если я встречу ребят снова, то умру со стыда, а сердце даже заранее начало набирать обороты и стучало, как бешеное. Я постарался глубоко вдохнуть и успокоится. «Если потеряюсь сильнее, и они меня не найдут ничего страшного не случится. А! Нет что за нелепость… – я зажал голову в руках – но мне так стыдно, как мне им в глаза смотреть. Потеряться, идя просто по прямой!».
Усмиряя своё волнение, я и упустил тот момент, когда звон переменился. Да, теперь я слышал, как бьётся стекло, я стоял на коленях у зеркального ствола дерева, моё отражение в нём предстало удручающе жалким. Я поднял глаза и увёл их в сторону звука, часа на два справа от меня в зарослях белых хлопковых кустарников с шипастыми, как у роз стеблями, я видел несколько ярких неоновых огней. Они плыли ко мне, как паруса катера в тихую морскую ночь. А звон становился всё громче. Сперва я подумал, что это животное с глазами, отражающими свет, что падает на них. Может это были огромные светлячки? Однако, когда же расстояние между мной и огнями было около трёх метров, во мгле я признал человека. Хитори был прав, сложно ошибиться, этот кукольник оправдывает все те мутные речи, что мне довелось услышать о нём. Что бы можно было понимать о чём я говорю: звук бьющегося стекла был от него, но сначала…
Предо мной предстало существо отдалённо похожее на человека правда очень худого и высокого с белой-белой кожей, как все 255, 255, 255 в RGB, совершенно плоское, как холст лицо, на котором нарисованы глаза нос и рот, да ещё и так нелепо, словно бы это сделал маленький ребёнок. Правая половина головы была совершенно лысой и размалёвана на манер шахматной доски, а левая создавала причёску в виде пышного шара из какой-то многослойной сетчатой ткани. Да такой, что цвет я определить не мог, рыжие оттенки перекрывались охрой и наоборот, а под ними виделись ещё карие, бежевые и розовые тона, и стоило существу шевельнуться, как я открывал для себя новые и новые оттенки. Это по-настоящему было удивительным зрелищем, ткань спускалась по шее и уходила в низ, закрывая туловище. От горла поверх этого платья из драпированного фатина шла дуахромная аргонза и переливалася розовым и рыжим тонами, а ещё можно было разглядеть тонкие неоновые пластинки, что сияли под разными углами всеми лучами спектра. Розовые колготки на ногах с дырами скрывали, по-видимому, ещё одни или даже не одни. Я видел в прорезях ещё цвета, и в них были ещё прорези и ещё цвета: розовый, голубой, салатовый… И весь этот дизайнерский ужас оплетался лентами пуант. Пуант стоявших на лезвиях ножей, страшно даже смотреть, как на этом можно ходить, не было ни единой мысли.
Под ногами у существа валялись осколки. Те были от бившихся оземь столовых приборов, они падали из-под платья при каждом шаге: вилки, ложки, ножи летели в низ камнем и рассыпались на мелкие кусочки, буквально до состояния стеклянного песка.
– Здравствуйте – весь вид гостя смешил меня, так что я решил поскорее выйти из своего убежища и, просто-напросто, привыкнуть к нему.
Он не сказал ни слова. Но кивнув на меня головой, словно из воздуха материализовал куб. Точнее даже не из воздуха… Мне сначала показалось, что куб вылетел у меня из груди или вообще прошёл сквозь меня, а после серый шестигранник завис рядом, намекая взять в руки.
– Извините, что вы хотите, чтобы я с ним делал?
Ответа я не получил, но на этот раз уже точно из воздуха возник карандаш. Вынужденный принять подарки я схватил оба предмета. Растерянность одолевала, что делать теперь с этими предметами?
– Извините, пожалуйста, я… правда не понимаю. Вам нужна помощь с этим предметом?
– Это тебе нужна помощь с этой штукой. – знакомый голос.
– Хитори? Быстро мы, однако, встретились.
– Ага, кто же виноват, что ты такой… хотя ладно, просто не обольщайся я скоро уйду – он встал рядом со мной и выхватил карандаш. – Смотри, берёшь и рисуешь на гранях части лица: глаза, нос, уши и рот.
– Зачем это?
– О-о-ох! Сударь, кукольник, это тот самый человек, расскажете ему о деле, как трактуют правила. Он хоть и похож на бывалого, но впервые вышел из леса великанов и не знает, что делать. Огласите весь список, пожалуйста, правил прохождения.
