пуловер, джинсы, черные сапожки. Она сидит на подлокотнике дивана и разговаривает с Алексисом, который остался стоять, прислонившись к стене. Она рассказывает про контракт, про заключение долгосрочного договора, про лавину просмотров на YouTube. Алексис молчит, он хмур, замкнут, но Кассандра не отступает — ее так просто не собьешь, она упряма и невероятно напориста. Незаметно кивает отцу, что означает: не бойся, папа, «все под контролем» — это ее любимое выражение, «у меня все под контролем». Через десять минут она окаменеет, оглушенная разразившимся громом. Она испытает стыд за отца, чудовищный стыд, и заплачет от ярости, но вечером, мучась от бессонницы, будет думать уже не о нем и не об Алексисе, а об Ингрид, спящей рядом с ней. Кассандра встретила другую девушку. Это случилось уже месяц назад, и уже месяц, как любовь пронзила ее, перевернула… Прошло достаточно времени, чтобы понять, что она покинет свою прежнюю подругу. Но Ингрид она ничего не сказала: та подала документы в Нью-Йорк на престижную магистерскую программу по экономике, сейчас финальная стадия отбора, она упорно шла к ней с сентября — сейчас не время для разрыва.
Алексис кусает губы. Он слышит все, что Кассандра говорит про альбом, про успех, про планы на будущее, но это не о нем, а о ком-то другом, о каком-то парне, которому все по силам. Он думает о песне, которую написал вчера, «Save me from eternity», о зияющем разломе, который проходит в его душе — и в Рождество стал еще глубже. Он думает, что жизнь обманула его, поманила, притворилась хорошей, — больше он никогда, никогда не попадется на удочку. И все-таки очень скоро он поверит в жизнь: хватит нескольких слов, чтобы все разительно изменилось.
Перед Паксом три человека, важнее которых для него нет никого на свете, он смотрит на них — и сердце сжимается, западает куда-то в легкие.
Не хватает воздуха.
— Пакс? — тревожно спрашивает Эми. — Тебе нехорошо? Скажи хоть что-нибудь!
Все сказано
И вот все сказано.
Они стоят перед ним неподвижно, застыв в изумлении.
Первой реагирует Кассандра. Она кидает на отца бешеный взгляд, хватает пальто, шарф, трясущимися руками натягивает перчатки, целует Алексиса, пытается что-то ему сказать, но только машет рукой и исчезает.
Эми не может выговорить ни слова. Она пристально смотрит на Пакса Монье, но, может быть, это Эмиль Моро, она действительно не понимает, кто перед ней. Ее чувства невозможно выразить. Она наконец отрывает взгляд от человека, которого она… который ее… от человека, который… — и стремглав бежит в ванную. Там она падает на колени, без слов, точно так же, как 23 сентября 2017-го, когда она рухнула перед телом своего сына.
Пакс медленно берет свои вещи и идет прочь, попирая обломки разбитой мечты.
Он спускается по лестнице, он толкает входную дверь, достает сигарету и закуривает, затягиваясь медленно и глубоко. Белые завитки сигаретного дыма расходятся во влажном тумане, заполнившем вечерний воздух. Из близкой рощи доносятся крики птиц.
Сейчас он уйдет, — ведь когда-то же надо уйти. И тут ему на плечо ложится чья-то рука.
— Погоди немного, — говорит Алексис.
