если бы Гарри или Лоуренс ушли, все обернулось бы совершенно иначе.
В тот момент жизнь перестала иметь всякий смысл. Для Джека больше не существовало ни божественного замысла, ни логики, ни милости, ни великой любви.
И вся его бездонная, непреодолимая тоска вылилась в поэзию.
* * *
Мэгс поднимает взгляд от блокнота, в ее глазах стоят слезы.
– Почему ты плачешь? – Джордж вытаскивает руку из-под больничной простыни и касается пальцев сестры. – Он выжил, вернулся домой и учился в Оксфорде, прямо как и ты, а потом написал целую кучу книг и…
– Но весь этот ужас, через который ему пришлось пройти. Все страдание нашего мира. – Мэгс оглядывает все в больничной палате так, словно пытается разложить по полочкам те невыносимо страшные мысли, которые ее не покидают.
– Да, я знаю. – Джордж смотрит на лицо сестры, пока та пытается успокоиться. – Расскажи мне что-нибудь еще.
Она снова обращает взгляд к блокноту. Слеза падает на страницу и размывает чернила, превращая слово в голубую кляксу. Джордж понимает, что она плачет о нем и об утрате.
Мэгс откашливается, прежде чем продолжить.
– Тот его друг, о котором я рассказывала тебе в самом начале? Тот, который был его соседом по комнате на военной подготовке?
– Пэдди, – моментально вспоминает Джордж.
– Они пообещали друг другу, что, если с одним из них что-то случится, другой позаботится о его семье. И Пэдди…
– Погиб, – заканчивает за сестру Джордж.
– Да, и мистер Льюис все это время заботился о сестре Пэдди и их матери. Их маму зовут миссис Мур, но он зовет ее Минто. Маурин, сестра Пэдди, уже вышла замуж, а ее мама теперь живет в доме престарелых. И мистер Льюис приходит к ней. Каждый день.
– Преданность, – говорит Джордж, – в книге написано об этом.
– Да, – кивает Мэгс, – преданность.
Вошедшая в палату медсестра принялась суетиться вокруг Джорджа и Мэгс, подворачивая простыни, что-то проверяя и поправляя. Но Джордж не обращает на нее никакого внимания и продолжает разговаривать с сестрой.
– А потом Джек вернулся в университет?
– Да. И получил высший балл на экзаменах по английской литературе и классической филологии. Недурно для мальчишки, которому едва не отказали в поступлении. И… – Мэгс улыбается так, будто война уже позади, – помнишь, я говорила про книгу стихов, которые он написал во время войны? Она была издана.
Джордж выпрямляется.
– Это была его самая первая книга?
– Да, самая первая. Он опубликовал ее под псевдонимом Клайв Гамильтон.
– Почему Гамильтон?
– Это девичья фамилия его матери.
– Из чего-то ужасного вышло нечто прекрасное.
Джордж ложится обратно. На сегодня его любопытство было удовлетворено, как будто его накормили чем-то вкусным и сытным, и теперь он мог спокойно заснуть.
Глава 17
Ответы без ответов
Для возвращения в Оксфорд была лишь одна причина: мне нужно были истории для Джорджа. Первый семестр уже закончился, и студенты разъехались по домам, но мистер Льюис пригласил меня в свой кабинет в Магдален-колледж. И вот я отправилась в путь по Хай-стрит, а надо мной простиралось голубое безоблачное небо.
Я не могла дождаться конца каникул, чтобы узнать, что еще расскажет мистер Льюиса, потому что… могло случиться так, что…
Я прогнала мысли о том, что могло случиться. После ночи, проведенной в больнице, Джордж вернулся домой, но ничего нового не произошло: нам не дали ни лекарства, ни надежды, хотя бы и ложной.
С волнением я прошла через внушительные деревянные ворота Магдален-колледжа. Без студентов, уехавших домой на каникулы, колледж обезлюдел и выглядел совсем пустынно. Несмотря на то, что я пришла сюда по приглашению, я чувствовую себя так, будто проникла на чужую территорию, нарушив какое-то негласное правило и пройдя через ворота, не назвав кодового слова.
Быстро шагая по подмерзшей траве, я пересекла лужайку между главным и новым зданием, где на втором этаже находится кабинет мистера Льюиса. Новым считается здание, построенное в 1733-м году, то есть двести семнадцать лет назад. Одна его сторона выходит на реку Чаруэлл и тропу Эддисон, а другая – на улицу перед колледжем. Лужайка там настолько красивая, что хочется взять и упасть прямо на траву и кататься по ней, но это, конечно, было бы совсем неприлично. Да и валяться в инее – удовольствие сомнительное. Тут я заметила, что на поляне вдалеке показалась пара оленей. Замерев, я стала пристально разглядывать их, как вдруг тишину нарушил громкий оклик.
– Мэгс!
Я оглядываюсь по сторонам, но никого не вижу. И снова слышу, как кто-то зовет меня по имени.
В голове мелькает мысль: как это чудесно, когда кто-то вот так, из ниоткуда, вдруг зовет тебя, называя по имени. Ты можешь быть занят своими делами, витать в облаках, ум твой может быть рассеян, но стоит кому-то назвать твое имя, как сердце сразу ответит на зов.
Поднимая глаза, я вижу, что кто-то машет мне рукой из окна. Я мнусь на месте и подношу ладонь ко лбу, чтобы солнце не светило в глаза. Подрик! Ветер играет с рыжими завитками его волос.
– Эй, там, на палубе! – кричит он.
Я смеюсь и подыгрываю ему.
– Эй! Мы что, на корабле?
– Куда направляешь паруса? – спрашивает он, пытаясь изобразить пиратский акцент.
– На поиски сокровищ, – говорю я, указывая в сторону Нового Корпуса, удивленная тому, каким легким и забавным вышло наше приветствие. Вот она я, стою на лужайке Магдален-колледжа, перекидываясь шутками с рыжеволосым парнем, от которого у меня в животе не просто порхают бабочки, а жужжит целый пчелиный рой, вырвавшийся из улья. Из-за Подрика я думаю о чем-то таком, о чем обычно болтают только глупые девчонки.
– Осмелюсь предположить, что у тебя назначена очередная встреча с писателем, придумавшим Аслана.
Я улыбаюсь ему в ответ, и он высовывается из окна еще больше – настолько, что я невольно начинаю нервничать.
– Стой там, где стоишь, и никуда не уходи! – произносит он.
С этими словами он исчез. А я осталась на месте, каждую секунду нетерпеливо поглядывая на часы. Не хочу опаздывать к мистеру Льюису.
Вскоре Подрик появляется снова, скача по лужайке, как олень. Расстегнутая куртка с гербом колледжа небрежно надета поверх жилета. Наконец он очутился возле меня и остановился как вкопанный, чуть не сбив меня с ног.
– Мэгс Девоншир! Как приятно встретить вас здесь этим вечером.
Мои губы сами собой растягиваются в улыбке.
– Ты же замерзнешь без пальто! И о чем ты только думаешь?
– Когда прекрасная девушка идет по лужайке, джентльмен не смеет тратить время на то, чтобы застегнуть пальто
