все вещи.
«Да, все, – еще раз подтвердил я. – Все в порядке».
«Все, – подумал я. – Отпускай меня дальше, вурдалак».
Но этого не последовало.
Надо было заполнить анкетный бланк.
Я не понимал, что там писать. Все было по-португальски.
Он стал злиться.
Английского он, конечно, не знал.
Напряжение нарастало.
Он налился красной краской. Это было особенно заметно на его белой коже. Потом сплюнул, грубо надел мне один наручник на руку, а вторым приковал к трубе.
Я забыл сказать, что все действие происходило в подвальном помещении, где находятся вещи заключенных и иной хозяйственный инвентарь. Это был склад, горел тусклый свет. Мы там были одни. Сам же он напоминал типичного маньяка из кинофильмов.
На меня повеяло каким-то животным ужасом. Умом-то я понимал, что по идее мне бояться нечего. Но на животном уровне, прикованный в подвале с этим татуированным злобным монстром, я почувствовал холодок по спине. Или прохлада подвала передалась мне. Я старался не смотреть ему в глаза.
Он выругался и вышел.
Я как-то сразу успокоился. Наверное, из-за его энергии, которая ушла вместе с ним.
Минут через пятнадцать он вернулся с одним из охранников, знавшим английский. И тот стал переводить мне анкету. Я начал заполнять ее. Но вдруг я споткнулся на вопросе, кто меня забирает и где я буду жить после освобождения. Эти пункты были принципиально важными, так как дело мое не было закрыто и я выходил на свободу до суда под залог. Я вытащил визитку и назвал фамилию адвоката. Они стали звонить, вероятно, для подтверждения. Минут через десять дозвонились. Я выдохнул, но было еще рано.
Дальше был холодный ужас.
Где я буду жить до решения суда, я не знал.
Я стал судорожно говорить: «Позвоните адвокатам, они скажут».
Они вновь начали звонить, им ответили, что не знают о местонахождении моих адвокатов.
Татуированный человек обрадовался этому. И, сказал, тогда я не могу выпустить тебя. Он молча взял из моих рук вещи, которые он мне передал, и стал оформлять какие-то бумаги, видимо, о возврате моих вещей и, соответственно, меня.
Охранник-«переводчик» стал говорить ему, что есть же решение суда о моем освобождении (я постоянно твердил ему это, как мантру), что мы должны его выпустить.
Но вурдалак превратился в бультерьера. Он вцепился в меня и не хотел выпускать. Ругаться и ссориться охранник с ним не стал, он был миролюбивого склада, да и какой смысл спорить из-за меня?
Сказать, что я испытал стресс, это ничего не сказать.
Обратно в камеру?!!
Я был в ступоре, но вдруг агрессивность вернулась ко мне, страх перед татуированным маньяком пропал.
Терять мне было уже нечего.
И мне сразу неожиданно пришла мысль: консульство РФ! Консульство РФ!!
«Я буду жить в консульстве РФ», – уверенно сказал я. Безапелляционно.
Не знаю, откуда взялась эта идея. Причем, как только она появилась, я без обдумывания моментально ее произнес.
Это было сказано как-будто не мной, не моим голосом. Голосом Ангела-Хранителя.
А самое главное – так уверенно! Как в пустоту, как какая-то безусловная истина, не нуждающаяся в каких-то доказательствах.
И они почему-то сразу поверили.
Мой ответ их полностью удовлетворил.
«Адрес?» – спросили они у меня.
«Я не знаю, – сказал безразличным голосом. – Выясняйте сами».
Я уже не просто защищался, а контратаковал!
Контратаковал бультерьера.
Он пребывал в нокдауне, с ним, наверное, никто так не разговаривал. Вот уж эти русские.
Собрался с мыслями и вбил три гвоздя в гроб этого вурдалака.
«Я адвокат», – с гордостью, даже с пафосом произнес я (отношение к адвокатам в Бразилии очень уважительное). Пауза.
«Я освобожден по решению суда» (сказал я, с акцентом на слове суд).
Опять сделал паузу.
«И как гражданин России буду жить в консульстве своей страны».
И отвернулся от них, выпалив это.
Вурдалак был раздавлен.
Будто наступило утро, прокукарекал петух, появился свет и его темная власть кончилась.
Он вернул мне вещи, стал сам заполнять мою анкету. Я расписался.
И мы вышли.
Он передал меня следующей смене.
Далее меня передавали по цепочке.
От двери к двери.
Пока я не пришел к начальнику тюрьмы. У него уже находились и мои адвокаты.
Битва акул
Я вновь начал заполнять анкету.
Адвокаты же вели какую-то великосветскую беседу с начальником тюрьмы. Беспрестанно улыбались. Со стороны это могло показаться встречей старых друзей, которые очень рады друг другу.
Они были похожи на упитанных, довольных жизнью, вальяжных донов с улыбками чеширских котов.
Начальник улыбался им в ответ большой акульей улыбкой.
У него были массивные дорогие золотые часы и изысканные тоненькие очки.
Как только возникала проблема, адвокаты сразу принимались элегантно ее улаживать. Чувствовался профессионализм. Это были адвокаты из Сан-Паулу, то есть из финансовой столицы Бразилии, которые специально проделали длинный путь в это захолустье.
Начальник тюрьмы вопросами тактично, как щупальцами, выискивал слабые места. Просчитывал возможность укусить, адвокаты мгновенно реагировали – показывали зубы, отвечали коротко, но по сути. Далее наступала пауза, видимо, он обдумывал шансы и, если их было меньше пятидесяти процентов, – не рисковал.
Улыбка возвращалась на его лицо, это было сигналом, что проблема улажена.
Таких ситуаций было порядка пяти.
Вообще это была удивительная картина, никогда ни до, ни после я не видел такого преображения лица. Улыбка моментально сменялась хищным оскалом, а при урегулировании проблемы вновь происходило ее возвращение с налетом благодушия.
Да, сегодня ему попался твердый орешек, с непонятной, диковинной историей, наверное, так думал он.
И, самое главное: что с ним делать?
Такие же чувства испытывает директор банка, когда ему приносят странный вексель, оформленный по всем правилам, но на очень редкой бумаге, экзотичной формы и на очень большую сумму.
И он чувствует, что что-то не так. А что – понять не может, да и отказать вроде бы нельзя.
Снова возник вопрос с местом моего пребывания.
Внутренне я напрягся.
С лица начальника тюрьмы также сразу сошла улыбка, и лицо его стало беспристрастно хищным.
Я упомянул про консульство РФ, но начальник сразу спросил: «Есть подтверждающая бумага?»
Ее не было.
«Вот, – обращаясь к адвокатам, сказал начальник, – сами видите, куда я его выпущу?»
Да, тертый калач.
Лучше бы я и не упоминал.
Адвокаты также взглянули на меня жестким взглядом, в котором читалось:
«Лучше не лезь, парень, и так положение
серьезное, а ты его еще усугубляешь».
Настроение у меня было на нуле.
Я стал молча наблюдать это сражение акул. Одной гигантской тюремной и двух больших адвокатских. И начальник, и адвокаты были в возрасте, седовласые, солидные, в дорогих костюмах и золотых часах.
Они не нападали друг на друга, а изучали. Особенно начальник тюрьмы. Он буквально сканировал пространство.
Адвокаты сказали: «Есть решение суда».
Это, конечно, аргумент.
Начальник тюрьмы периодически брал бумаги из суда в руки, читал там что-то, особенно обращая внимание на многочисленные судебные печати, потом вновь демонстративно небрежно кидал их на стол и откидывался назад в своем уютном царском высоком кресле, напоминавшем трон.
Он действительно был сейчас для меня царем.
Думаю, в голове у него вертелись такие мысли: «С одной стороны, есть решение
