- Та невже?
Миша хотел покупать лодку, уже сдал на права и расспрашивал меня всякие подробности об устройстве мотора, а временами просил подержаться за руль. Ещё Миша учился в Киевском университете на историческом факультете. Через несколько лет я случайно узнал о дальнейшей его судьбе. В университете студенты-второкурсники организовали националистический кружок, к которому примкнул и Миша. Они начали готовить смену власти и стали делить между собой будущие посты в правительстве. Кто-то из их компании почувствовал себя обделённым и донёс в КГБ. Последствия были обычными для того времени.
По дороге на левый берег мы нашли маленький каменный остров посередине водохранилища из воды выступала гранитная скала шириной метров двадцать.
Выглаженная волнами и лишённая всякой растительности, она отвесно обрывалась в воду. Когда мы измерили якорем глубину, то даже у самой скалы она оказалась больше пятнадцати метров. Как образовался такой гранитный остров посреди русла было непонятно, ведь ни на правом, ни на левом берегу никаких скал не было.
От Градижска должен был начаться наш обратный путь назад вдоль левого берега и мы на несколько дней остановились возле этого маленького городка, совершенно безликого. Если бы человек упал в Градижск с неба, он вряд ли смог бы определить, где он находится - одноэтажные домики, центральная улица с душными магазинами, пахнущими нафталином; базар, пыль, стаи собак, горячее солнце...
Скоро мы отправились дальше и когда миновали устье реки Кагамлык, перед нами оказался большой Жовнинский остров, расположенный выше устья реки Сулы, поблизости от селений с загадочным названиями - Старый Коврай, Ирклиев...
Несколько дней мы обследовали берега в районе острова, а как-то остановились на ночлег под высоким обрывом недалеко от села Васютинцы. Медленно гасло небо над далёким и невидимым отсюда правым берегом. На костре варился нехитрый ужин, искры взлетали вверх и гасли в небе, мы неторопливо беседовали о чем-то несущественном, сидя в мягких креслах, снятых с лодки и поставленных вокруг костра, а жизнь с её заботами казалась в этот миг далёкой и нереальной.
Снова ко мне пришло чувство огромности мира - я смотрел на гаснущую зарю, о чем-то разговаривал со своими спутниками, подкладывал дрова в костёр, а оно не исчезало - это чувство дали, открывшейся передо мной; чувство далекого пути, по которому я иду в поисках чего-то неведомого, что на протяжении всех веков ищут страники, потом сопровождало меня на протяжении всей эпохи 80-х...
На следующий день мы взяли курс на Черкассы, а хорошая погода окончилась. Небо заволокло серой мглой и стало понятно, что скоро будет дождь. Тёмные волны катились ровными рядами, а берег едва угадывался вдали туманной полосой. Через несколько часов, уже под сильным дождём, мы добрались до Черкасс. За бетонным волнорезом напротив лодочной стоянки мы нашли своих товарищей, пивших чай у костра. Шумели волны и летели низкие тучи. Вытащив на берег лодку, я выпил чаю с вареньем, пригрелся в ватнике и почувствовал себя весьма комфортно.
Дождавшись прихода "Богучара", который должен был отвезти нас обратно в Киев, мы без приключений погрузили лодки и на этом наше путешествие завершилось. Шёл дождь, штормило, под полом баржи монотонно стучал дизель, а я спал на верхних нарах в каюте, накрывшись ватником.
Вернувшись в Киев, я встретился в начале сентября с Виктором, и мы поделились друг с другом впечатлениями о прошедшем лете. Я рассказал о своем путешествии в Чигирин и про огромность мира, а Виктор поведал мне весьма интересную историю своих похождений. Он решил отправиться из Киева пешком в Трахтемиров, подобно древним странникам, вверив себя судьбе и ночуя где придётся, на обочине полевых дорог.
Такие путешествия возможны только в молодости, когда мы легки на подъём, свобода и дух странствий опьяняет, а неведомое не пугает, а лишь влечёт к себе. Не мы были первыми в подобных странствиях, и не мы последние...
Выйдя из Киева ночью, он отправился по шоссе через леса Конча-Заспы в сторону Триполья, а оттуда по старой приднепровской дороге через Витачев, Стайки и Гребени дошел через пару дней до Ржищева, где заночевал в кустах возле церкви - как паломники в старину... Так он добрался до Трахтемирова, места в те времена для нас культового, но совершенно неведомого, ибо тогда мы там ещё не бывали, а лишь видели из "метеора" или какие-то холмы, долины и песчаный мыс.
Когда Виктор в час великого полдня, в кирзовых сапогах и с бритой головой пришёл, изнуренный жарой и с натертыми ногами, в Трахтемиров, в то время уже заброшенный и безлюдный, на мосту его ожидала баба Ольга, трахтемировская колдунья, о которой ещё будет речь дальше. Баба понимающе посмотрела на его бритую голову, очки, котомку за плечами, сапоги и повела к себе, где дала воды и сказала, что тут неподалёку живёт еще один такой же придурок (а сейчас, спустя много лет, со всей очевидностью понимаешь, что местное население считало нас конечно же никем иным, как полными придурками). Так Виктор познакомился с человеком, которого мы позднее стали называть Шкипером.
За несколько лет до того Шкипер, наш с Витей ровесник, оказался в археологической экспедиции доктора Максимова, после чего некая странная сила заставила его оставить город, где у него были работа и квартира, устроиться на службу лесником и поселиться в Трахтемирове. Так оказалось, что не только мы ищем силу в этих горах. Оказывается, есть и другой человек, никак с нами не связанный, но тоже пришедший сюда по странному зову. Такое, конечно, случается в жизни редко, но это было.
Тогда, в начале 80-х, в этих холмах и сёлах еще не было ни дачников, ни длинноволосых местных адептов, ни "новых русских" на джипах - только звери в ярах и сельские деды, тоже имевшие в те годы гораздо более дикий и аутентичный вид, чем сегодня. Поэтому встреча Виктора со Шкипером, постоянно живущем в сельской хате в Трахтемирове над яром - более того, ведущего эзотерический образ жизни по заветам дона Хуана - была сенсацией.
Через несколько дней мы решили отправиться в Трахтемиров. Приехав на "метеоре"
поздно вечером в Ходоров, мы шли по полевой дороге уже ночью, под яркими звездами, заночевав в скирде соломы на горе Ритице недалеко от Трахтемирова.
На следующий день утром мы зашли к Шкиперу. Так началось моё с ним знакомство, которому суждено было потом продолжаться многие годы. Поговорив с ним о странных вещах и обменявшись загадочными взглядами, мы пошли дальше, решив добраться до легендарной Зарубиной горы. Ещё не зная в то время дорог, мы пробирались через яры, лезли через колючие заросли и по обрывам.
К середине дня мы вышли на берег залива, образованного песчаным холмом, выступающим поперёк течения реки. Это и была Зарубина гора. Наше внимание привлекли разноцветные песчаные осыпи и каменные глыбы на склоне. В небе сияло ещё жаркое осеннее солнце, и белые горы облаков стояли по краям горизонта. Мы долго купались в прозрачной воде и лежали на песчаных осыпях. Хотелось бы остаться в этом райском заливе, на теплом чистом песке, стекающем среди камней, но времени у нас было мало и, надев рюкзаки, мы поднялись на вершину горы.
Оттуда нашему взору открылись далёкие горизонты и огромный мир, заполненный ясным небесным светом. С трёх сторон была вода и гряды неведомых гор уходили вдаль, сколько можно было разглядеть, а от огромных глыб облаков, залёгших над горизонтом, лился молочно-белый свет.
К нам обоим одновременно пришло чувство бесконечности мира, как будто из какого-то замкнутого, душного внутреннего пространства мы вырвались на свободу, как птицы, вылетевшие из клетки. С душами, наполненными ясным светом и чувством открывшегося смысла бытия, мы шли по незнакомым, впервые увиденным дорогам. На одной горе с голой каменистой вершиной - позднее оказалось, что это была гора Каменуха - мы присели отдохнуть у огромного камня. Дорога круто спускалась вниз к пристани, видневшейся на краю села. Вдаль простиралась голубая водная поверхность и горы облаков, застывшие над горизонтом, отражались в этом голубом зеркале белыми столбами света. Мы переглянулись - одна и та же мысль одновременно посетила нас: как будто мы находимся не на склонах приднепровских холмов неподалёку от села с прозаическим названием, а где-то в ином мире, на другой планете. Это мгновение сразу напомнило мне и Чигирин, и то, что было со мной на острове в Год Дракона. Я рассказал об этом Виктору и, к моему восторгу, он всё понял.
Чувство безграничности мира, в котором мы очутились, и знание, что рядом с тобой верный друг, который так же как и ты переживает это заветное мгновение, наполнило душу счастьем, изменив отношение ко всему на свете. Казалось, что наши жизни стали простыми, ясными и прямыми как стрела устремленными в неведомую даль будущего.
Трахтемировское посвящение
