class="p1">Невозможная тоска накрыла ее с головой. И не в силах больше оставаться внутри, рыдания вырвались наружу. «Мама, мамочка». Она почти не помнила ее, только по рассказам отца. И сейчас вспомнилось, что всякий раз, когда отец рассказывал ей о матери, он отводил глаза в сторону или сажал ее на колени так, чтобы не было видно его лица. И каждый раз это были слова, наполненные бездонной тоской и безграничной нежностью. И только сейчас пришло понимание, что многое в его поведении и отношении к ней определяла эта тоска. И сейчас, выплакавшись, она заметила на листе два небольших высохших пятнышка. «Он плакал?! — мысль застыла комком в горле, — Да, он плакал». Это было как удар молнией, как ведро холодной воды, которое выплеснули на нее. Взгляд замер на этих строчках, на этих двух маленьких пятнышках. «Нет, не может быть. А вдруг это все же его привычная манипуляция — надавить посильнее на больное, чтобы ты сделал так, как он хочет». Жизнь с отцом научила ее быть начеку и не очень-то доверять сентиментальным проявлениям, особенно у мужчин. Как правило за ними следовала просьба, точнее требование, которое она не могла не выполнить из сострадания и страха. «Что же тебе нужно?» — она напряглась и сосредоточилась. Но тоска по матери стучала в сердце и давила на горло.
Мама запомнилась ей спокойной с мягкими добрыми голубыми глазами. Эти глаза и сейчас смотрели на нее с фотографии за стеклом ее обширной библиотеки. «Мама любила ромашки и клубнику» — поговаривал отец. И, поэтому ромашки всегда напоминали ей мамину улыбку и мягкий свет ее глаз. Мама исчезла из ее жизни. Ее просто вдруг не стало. Отец так и не успел, не смог рассказать ей, что случилось. Каждый раз, когда она спрашивала, что случилось с мамой, он менял тему, уходил от ответа или говорил, что расскажет позже. Это позже так и не настало, её уход надолго оборвал с ним связь. И эта рана так и не зажила. И сейчас она плакала, и злилась, и снова плакала, каждый раз вспоминая маму. Эта бездонная тоска перешла к ней от отца по наследству и срослась с ее тоской, образовав внутри огромную дыру. А теперь вот еще и это письмо.
***
«И все эти годы без тебя я искал ответ на вопрос: почему ты так со мной поступила? И не находил ответа. Потому что не верен был сам вопрос. И когда совсем недавно я поменял вопрос, ответы посыпались на меня сами собой. И я утонул в их правде и безапелляционной простоте.
Это все я! Я был слишком строг и требователен, слишком сух и отстранен, слишком…
Я понял, что начал терять тебя задолго до того, как ты ушла. И то, что именно мой страх потерять тебя усиливал мое желание держать все под контролем, ограничивая и сдерживая тебя. И что этим всем я только ускорил события.
На многое я смотрю сейчас иначе. И я благодарен тебе за то, что через 5 лет после того, как ты покинула наш дом, ты прислала мне смс со своим адресом».
Тогда она была беременна. Гормоны и уговоры мужа сделали свое дело. Они были в хороших отношениях со отцом мужа. В этих отношениях для неё все было впервые: забота, мягкость понимание, умение слышать и слушать и способность принимать ее такую какая она есть. И даже если они ссорились, то ненадолго. И поэтому мужу было не понятно, как можно не общаться с отцом столько лет. «Он имеет право знать, что у него будет внук, — говорил он ей. — Это тебя ни к чему не обязывает, просто напиши ему, проинформируй. Я же не заставляю тебя его любить». Собственно, её и не надо было заставлять любить отца. Когда утихла ее ненависть, и когда она окончательно поверила в себя, любовь к отцу снова дала о себе знать. И только отголоски обиды, и страх снова потерять независимость удерживали ее от сближения с ним. Сейчас она как никогда чувствовала себя в безопасности, и поэтому ему было отправлено короткое смс, в котором был адрес и два предложения: «У меня будет сын. Теперь ты знаешь, как меня найти».
«Тогда я впервые почувствовал небольшое облегчение: «ты жива и с тобой все в порядке». И тогда именно ты протянула мне руку и показала дорогу к тебе. Как же долго я не решался откликнуться на этот щедрый жест.
Я стар и одинок. И теперь я отчаянно хочу так многое узнать и о многом тебе рассказать. И сейчас я скажу то, что не говорил тебе никогда, потому что не разрешал себе этого. Потому что страх того, что ты остановишься, сломаешься и не пойдешь дальше, был сильнее веры в твою силу. Теперь я верю в тебя и… Я горжусь тобой, дочка!
Прочитав статью о тебе в научном журнале, я увидел, насколько ты сильная, умная, взрослая. Увидев твое фото, через столько лет разлуки, я снова вспомнил твою маму. Ты такая же красивая, как она. Может быть даже красивее.
Я знаю, я во многом виноват перед тобой. И смиренно прошу прощения, если это возможно.
Я люблю тебя, дочка! И всегда любил. И мне остается только надеяться, что ты сможешь меня простить и позволить, хотя бы иногда, видеться с тобой. И стать маленькой частью твоей семьи.
Я прошу твоего прощения и твоей помощи. И протягиваю тебе руку в ответ на когда-то протянутую мне.
С безмерной любовью и надеждой, твой Отец».
Последние строчки были прочитаны быстро, почти проглочены целиком. Ей все еще не верилось, что все эти слова написал ее отец, и что он сделал это, не умирая и не находясь в больнице. «Что-то все-таки должно было случиться» — не унималась тревожная мысль.
«Я люблю тебя, дочка» — этих слов она ждала долгие годы. Ради этого стоило пройти весь этот путь. «Что тебе стоило сказать это раньше? Боялся он…Ну и боялся бы себе дальше» — звучал в голове голос маленькой девочки. Руки опустились, и её снова накрыли рыдания, теперь от невыносимой тоски, нежности и любви.
***
Теплое летнее утро ласкало мягкими лучами солнца и нежным едва заметным ветерком. Старые деревья возле дома создавали тень и так знакомо шелестели листьями, как будто бы приветствуя ее. С момента как она припарковала машину недалеко от двора и вышла на улицу сердце билось и рвалось в
