Беневольский, Федька.
Беневольский (не вставая с кресел). Презрение буйным чадам Арея! бесчувственные враги изящного! – Федька! стань сюда! На каждой черте лица твоего дикая природа наложила печать свою; но ты имеешь душу!.. И не обделана душа твоя резцом образованности, и закоснела она в коре невежества; но ты имеешь душу!.. подыми!
Федька подымает бумагу, брошенную Саблиным на пол.
Слушай! (Читает).
Дружись, о друг, с мечтой.
Федька. Ах! барин, только было я подружился с Алексеем, лакеем, да, вишь, и увезли его.
Беневольский. Шш.
Дружись, о друг, с мечтой.
Таинственный покой
Сопутствует нам с нею;
И Грация – печаль,
И сумрачная даль,
И будущность зарею
С ней будут нам сиять!
Счастливое вступление! эта неопределенность будущего, сумрак дальний приготовляют сердце к тихому, сладостному мечтанью. (Федьке.) А? что ты думаешь?
Федька. Ничего-с.
Беневольский. Ты врешь.
С ней будут нам сиять,
Дни мирны ублажать
Души и чувств прельщеньем,
Как легким сновиденьем…
(Федьке.) Понимаешь ли ты? сновиденье?
Федька. А кто их поймет? мне давеча такая дурь во сне привиделась! что ваши вирши!
Беневольский. Хочешь ты слушать или нет?
Федька. Как вы приказать изволите.
Беневольский. Так слушай же и молчи! (Продолжает читать.)
И мрачных мыслей сын
С мечтою не один,
Он преплывает море
Туманных бурных дум,
От коих взор и ум
Смущеньем цепенеют.
(Федьке.) Скажи правду: страшно ли это?
Федька. Страшно-с.
Беневольский. Ты понял что-нибудь?
Федька. Ничего не понял-с.
Беневольский (с радостью). И этот дар возбуждать ужас самой незначащей, часто непонятной мыслию, – он неизвестен был доныне: это свежий листок, вплетенный в венец поэзии. (Продолжает.)
Ах, скоро ли приспеют
Те дни, златой тот час,
Когда любовь отрадой
Появится для нас
С надеждою-усладой?
Надежда! ты осталась со мною, прелестная!
Федька. Нет, барин, надежда плоха. Дайте рассказать, что здесь без вас приключилось.
Беневольский. Молчанье, повторяю я, не раскрывай рта, пока тебя не спросят. (Продолжает.)
Как обновленный свет
Собой украсит роза?
Гвоздика, милый цвет,
Тюльпан и тубероза
Узорчатым ковром
Блеснут пред томным взором?
(Федьке.) Сколько цветов поэзии! А?
Федька. Нечего сказать, что много цветов-с.
Беневольский. Цветы поэзии! Кто вас не чувствует? (Федьке.) Не прерывай же меня. Где бишь я остановился? да… «пред томным взором…».
Как чистых Муз собором
Восторженный в эфир,
Я беспредельный мир
Слию с непостижимым?
(Федьке.) Ты зеваешь, бесчувственный?
Федька. Виноват, сударь, у меня обычай такой: как мне зачнут сказки читать, так и задремлется, – еще, бывало, смолода, как наш дьячок, слово в слово такой же мастер, как и ваша милость…
Беневольский. Прочь со своими сравнениями, в пыли таящаяся душа! прочь, пока гнев не совсем овладел мною.
Федька отходит, садится на сундук и засыпает. Беневольский продолжает читать.
Дотоль, рука с рукой,
Мы по стезям незримым
Спешим, о друг! с тобой
К бессмертью, в бесконечность!
А там! – награда… вечность!
И это я написал! это излилось из моего пера! – Федька!.. Он спит, жалкий человек! вместилище физических потребностей!.. И все люди почти таковы! с кем я ни встречался здесь в столице, ни один не чувствует этого стремленья, этого позыва души – туда! к чему-то высшему, незнаемому! – Но тем лучше: как велик между ими всеми тот один, кто, как я, вознесен ввыспрь из среды обыкновенности! – Рука фортуны отяготела надо мною, я проиграл мои деньги – но дары фантазии всегда при мне, они все поправят. Вельможи, цари будут внимать строю моей лиры, и золото и почести рекою польются на певца. Но я ими не дорожу, я доволен одною славою, уделом великим.
Явление 11
Те же и швейцар.
Швейцар. Скоро ли, сударь, опростаете квартиру?
Беневольский. Что такое?
Швейцар. Скоро ли вы изволите отселе выбраться!
Беневольский. Пожар? неужли пожар? Федька! мои бумаги! спаси мои бумаги! в них все мое богатство.
Швейцар. Нет, сударь, бог милостив, еще ничто не горит.
Беневольский. Нет? что ж ты сказал?
Швейцар. Я спрашивал, скоро ли вы отселе съезжаете?
Беневольский. Разве тебе Александр Петрович велел?
Швейцар. Нет, он об вас ничего не приказывал; а уж как он изволил отправиться в деревню, а барыня съехала на дачу, так когда вы опростаете комнату? я бы запер.
Беневольский. Не может быть. Как это? давно ли? так скоро? будто Александр Петрович уехал?
Швейцар. Изволил уехать.
Беневольский. В деревню? далеко ли?
Швейцар. Вотчина его Прилиповка в Костромской губернии, верст отселе девятьсот с десятком, да в Рязанской село Потешное, верст будет побольше тысячи, да около Нижнего барынина деревня Березовка, деревня большая, тоже душ тысячи с полторы.
Беневольский. В которую же он теперь уехал?
Швейцар. Да бог весть, люди надвое говорили.
Беневольский. Неужли он ничего не приказывал перед отъездом?
Швейцар. Изволил крепко наказывать, чтоб штучные полы везде починить, где расклеились, да люстру из галдареи вынести…
Беневольский. Да обо мне что?
Швейцар. Об вас он ничего не приказывал.
Беневольский. Верно, ты не знаешь; кто еще в доме есть, кроме тебя?
Швейцар. Ни одного живого человека: барыня шестерых людей забрала с собою на дачу, а остальные кое-куда разбрелись.
Беневольский. Что ж мне делать?
Швейцар. Как станете перевозиться, дайте мне знать с вашим человеком: надо будет здесь убрать после вас.
Беневольский. Зачем же мне переезжать?
Швейцар. Барин крепко наказывал, чтоб здесь никому не оставаться, что-де комнаты все станут заново расписывать.
Беневольский. И мне велел переезжать?
Швейцар. Об вас он ничего не приказывал. (Уходит.)
Явление 12
Беневольский, Федька.
Беневольский. Федька! Федька! беспросыпный! негодяй!.. вставай! проснись!
Федька (впросонках). Левей, Алёха…
Беневольский. Несносная тварь! вставай! вставай!
Федька (протягиваясь). Что, сударь? ась?
Беневольский. Ты спишь, мерзавец! и не говоришь мне, что все отсюда уехали и мы с тобою одни остались в опустелом доме!..
Федька. Вишь, сударь, я не раз принимался вам докладывать, да поди-ко, вы с вашими виршами не давали слова вымолвить.
Беневольский. Говори, что здесь без меня было? что ты видел? Александр Петрович не приказывал ли тебе чего-нибудь?
Федька. Он второпях дал мне толчка, что в ушах зазвенело; только я от него добра и видел.
Беневольский. Но другие что? жена его?
Федька. Барыня и барышня велели вам кланяться.
Беневольский. Только?
Федька. Нет-с; еще что бишь они велели вам сказать?
Беневольский. Почему я знаю, мучитель? Не мори меня, договаривай.
Федька. Да, право, все из головы вон вышло. – Что бишь они велели вам сказать?
Беневольский. Терпенья! дайте мне терпенья!
Федька. Да, что барышня-то, ваша невеста, – уж не ваша невеста, а выходит замуж за его милость, забыл, как зовут.
Беневольский. О судьба! ужасны твои потаенные громы! За что схватиться мне в этом кораблекрушении? – Ты не знаешь всех моих бедствий: у меня ни копейки нет денег.
Федька. Ах, создатель! ужли потеряли?
Беневольский. Проиграл.
Федька. В картёж! вот те благодарствуй!
