вас в кабинете, – промурлыкала рыжая и удалилась, плавно виляя бедрами.
Мы с Васьком вместе некоторое время глядели ей в след. А затем Луганский как ни в чем не бывало повернулся и начал с аппетитом уплетать треклятый салат.
Я вскипела пуще прежнего. Если эта козлиная рожа думает, что мне хватит воспитания, чтобы не закатить сцену прямо за столом, то он глубоко ошибается. В гневе я сама себя боюсь, потому что тормоза отказывают на поворотах.
И когда я уже собиралась потянуться за стаканом с соком, чтобы позже полюбоваться, как он будет стекать по Ваську, этого гада неожиданно спас Петерман.
– Евгения Николаевна, не откажетесь потанцевать?
Я немного растерянно хлопнула глазами. Луганский, похоже, облегченно вздохнул. Что? Рано радуешься, милый.
– С удовольствием, – оскалилась я в улыбке.
Поднялась со стула с достоинством истинной королевы и, «неловко» пошатнувшись, наступила каблуком прямо на директорский ботинок. Луганский тихо охнул и зашипел от боли. До чего ж я люблю свои железные набойки.
– Ой, простите! Я такая неловкая, – тут же фальшиво стала извиняться.
Мне показалось, или немец за спиной смешком подавился. Обернулась и вправду нагло ухмыляется. Он и без того какой-то чересчур ехидный, а так и вовсе похож не на руководителя крупного холдинга, а на мелкого пакостника.
Впрочем, пакостник оказался не совсем уж и мелким. Я, наверное, в последнее время всех мужчин сравниваю с Васьком, потому они и кажутся мне все щуплыми. Когда Петерман, слегка приобняв за талию, повел в легком непринужденном танце, поняла, что он выше меня на целых полголовы.
Я неуверенно положила руку ему на плечо и принялась рассматривать галстук. Очень даже, знаете ли, интересное занятие. Особенно, когда не знаешь, о чем говорить. К тому же ярость в душе продолжала бушевать пламенным пожаром, требуя выместить ее на чем-то, и я боялась наговорить немцу лишнего. Лучше держать рот на замке.
– Давно вы работаете в компании, Евгения? – спросил Петерман.
Вот и помолчала.
– Недавно устроилась, – просто ответила я, вынужденная поднять глаза на собеседника.
Оказалось, что он внимательно изучает меня. Непроизвольно поежилась под этим взглядом и чуть не наступила ему на ногу. Петерман вовремя поддержал и со смехом заявил:
– Осторожнее. Если судить по несчастному выражению лица вашего директора – нога у вас так же тяжела, как и характер.
Они сегодня сговорились все, что ли? Какое ему вообще дело до моего характера и моей ноги?! Если можно было взбеситься еще сильнее, то это определенно произошло.
– Нормальные у меня ноги, – зло напыжилась я. – А вот нрав у меня и вправду непростой.
– Повезло Михалычу с вами, – снова улыбнулся Петерман.
– Это почему это? – удивилась я и добавила. – У меня же характер.
Петерман несколько мгновений смотрел куда-то поверх моей головы, а потом немного грустно произнес:
– Вот именно: характер имеется. И собственное мнение. Это практически бесценное качество в наше время.
Он опять удивляет меня. Странный какой-то разговор у нас получается.
– Мнение, говорите? За него постоянно только по шапке получаю.
– Это вам просто плохие руководители попадались. А настоящий делец непременно бы оценил.
Я подозрительно прищурилась.
– Это вы на себя намекаете?
Петерман растянул губы в абсолютно озорной улыбке.
– Боже меня упаси! Боюсь, я не в той весовой категории, чтобы сметь на что-то намекать, – кивок в сторону Луганского.
Хотела возмутиться, но неожиданно для себя весело рассмеялась. Куда-то испарился весь негатив и ярость. Не заметила, как закончился танец, и мы направились к столикам. Только теперь я обратила внимание, каким, оказывается, ревнивым взглядом нас прожигал всё это время Луганский. И поделом ему!
Теперь, когда я поостыла, вся ситуация с рыжеволосой особой виделась несколько в ином свете. То, что у Васька полдеревни, куда ни плюнь, бывшая любовница – это факт. И Аня, как и любая другая, очень не хочет пополнить их ряды. Вот и лезет из кожи вон. В этом я даже и не сомневаюсь. Вопрос в другом. Готова ли я настолько доверять Ваську, чтобы смотреть вот на такие откровенные заигрывания со стороны его бывшей пассии? Нет, не готова. Да и бывшая ли она?
Обстановка за столом быстро стала если и не дружеской, то однозначно более веселой. Разговаривали в основном мы с Петерманом. Он оказался приятным собеседником. Глава района вскоре откланялся, сославшись на какие-то дела, и мы остались втроем.
– И не скучно вам в деревне? – поинтересовался немец. – Такая молодая девушка, и отважиться переехать в такую глушь.
– А что я в городе не видела? Пробки, магазины и духота, – с дельным видом отвечала я. – Нет. Вся моя жизнь здесь. Поля…коровы… Люблю всю эту суету.
Петерман посмотрел на меня так, словно впервые увидел и произнес:
– Вы удивительная девушка, Евгения.
Так приятны стали его слова, что я смущенно зарделась и отвела глаза, чтобы тут же наткнуться на недовольный взгляд Васька. Он по-хозяйски положил руку на спинку стула, слегка наклонившись в мою сторону на грани приличия и почти лениво протянул:
– Да, Женечка у меня такая. А ты, Ян, что не с супругой? Помнится, она в прошлый раз с тобой приезжала. Не понравилось ей в нашем захолустье?
Наличие у Петермана жены меня нисколько не удивило. Больше раздосадовало поведение Луганского. Это ж надо быть таким ревнивцем. Мы же просто поддерживаем светскую беседу.
– Эльза сейчас в Париже на переговорах. Не смогла вырваться, – легко ответил Петерман.
Я не стала больше вслушиваться в их разговор и, пользуясь моментом, извинилась и, подхватив сумочку, отправилась искать туалет.
В дамской комнате всё было подстать банкетному залу. Брезгливо поморщившись, я быстренько сделала все свои дела и критически осмотрела себя в зеркале. Вид был немного усталый, но в целом ничего. Подкрасила бледные губы нежно-розовым блеском и собиралась уже возвращаться, как дверь со стуком распахнулась и в туалет влетела немного растрепанная и заплаканная Елена Васильевна.
– Что случилось? – встревожено спросила я.
Лена судорожно вздохнула и открыла кран. Пока она яростно плескала в лицо холодной водой, пытаясь смыть растекшуюся по щекам тушь, я думала, что если ее до этого состояния довел Андрей, то быть ему сегодня битым. Лично откручу всё, что первым попадется под руку.
– Рассказывай, – мрачно приказала я и подала девушке чистый платок, чтобы немного промокнуть лицо.
Вместо ответа она снова захлюпала носом и зарылась лицом в платок.
– Лен?!
– Та-ам… в вестибюле… они же сейчас подернутся. Луганский…мог бы…у-у-у…
Это было всё, что я смогла разобрать между ее завываниями, но хватило, чтобы все осознать и рвануть без оглядки в сторону центрального входа. Воображение уже рисовало красочно разукрашенного немца громадной рукой Луганского. Неужели он ревнив настолько, чтобы вести себя таким варварским способом? Вроде бы и не пил практически. А может, успел, пока я с Петерманом танцевала? Последствия директорской ярости могли быть фатальными для всех нас, поэтому прибавила скорость и, матерясь на чем свет
