Анна.
В замешательстве он уставился на нее. Ну вот, не успел. Сейчас начнется истерика.
Но Анна была на удивление спокойна.
– Послушай! – мягко сказала она, дотронувшись до его куртки. – Если можно, не возвращайся! Очень тебя прошу.
От изумления взлетели брови – ничего себе, а! Она и не собиралась его удерживать, она рада, что он уходит! Ну что ж, вполне ожидаемо. Так, значит, так.
Молча кивнув, он вышел за дверь.
«Никакой боли, – подумала Анна, – только усталость. Ничего не осталось! А может, и ничего не было, я все придумала. Ну и ладно. Хватит прислушиваться к своим ощущениям. Так, сварить кофе и снять постельное белье. А потом работать, завтра дедлайн, надо сдать статью. И как хорошо, что Маруся на гимнастике, как хорошо, что ее не было при этой сцене. Впрочем, и самой сцены не было – так, ерунда».
Но вместо кофе Анна выпила бокал вина – ей показалось, что это разумнее.
Анна ходила по квартире, и ей казалось, что она счастлива. Как показала жизнь, принятие решения – тоже счастье. О том, что муж может вернуться, она не думала, это бы омрачило ощущение свободы. Правда, еще было нужно освободиться от прежней себя, научиться любить себя, а главное – уважать. В общем, в корне измениться. И вообще, наступающий год Собаки – ее год. Анна верила в гороскопы. На сей раз он обещал большие жизненные перемены, неожиданные сюрпризы, яркие путешествия, плодотворную работу и незапланированные, но приятные расходы.
А пока надо научиться, как говорил Калеганов, определять приоритеты.
Кстати, а как он, старый и верный друг Дима? Наверняка женился – такого грех упускать. Ведь есть умные, хваткие женщины, не ей, Анне, чета.
Немного кружилась голова, но было легко и радостно. Какие забытые чувства!
Анна налила еще вина. Гулять так гулять, сто лет она не пила вино.
Ах да! Калеганов!
Трубку он взял не сразу, точнее – после восьмого звонка, Анна уже собралась дать отбой.
– Привет, – как можно небрежнее сказала она, – как поживаешь? Что нового?
– Классные у тебя вопросы, – усмехнулся Калеганов. – Вот так, запросто, позвонить через пару лет и спросить, что у меня нового!
– Это я от смущения, – рассмеялась Анна. – Сама не знаю, зачем звоню. Просто захотелось тебя услышать.
Калеганов молчал.
– У нас все хорошо, – начала она, чтобы смягчить неловкость и заполнить паузу. – Я работаю, Маруська учится. Летом собираемся в Анапу. Кстати! Ты не был в Анапе? Как там, не знаешь?
– В Анапе я не был, прости. И да, тебе что-нибудь нужно? – кашлянув, сухо осведомился он.
Он был единственным человеком, который мог задать ей этот вопрос.
– Всё, – засмеялась Анна и, помолчав, серьезно добавила: – Мне нужно всё.
– А поподробнее?
Она удивилась:
– Ты что, серьезно? Какой «поподробнее», Дима? Нет, ты все-таки тормоз!
Надо было свернуть дурацкий разговор. Дурацкий и неловкий, как всегда, сама виновата.
– Послушай, – вдруг сказал он, – а что ждать лета? До лета еще далеко. Через неделю я лечу на Мальдивы. Предлагаю присоединиться. Вместе, мне кажется, веселее.
– Ты уверен? – растерялась Анна.
– Посмотрим, – ответил он. – Главное, чтобы согласилась Маруся.
– Согласится, – ответила Анна. – Она же умная девочка, эта Маруся!
– Умная и самая лучшая! – подхватил Калеганов. – Вечером перезвонишь?
– Раньше. Маруська вернется через полчасика.
И ей показалось, что Калеганов улыбнулся.
Дни проходили почти одинаково, по расписанию. Иногда расписание чуть уклонялось в сторону, но по большому счету ничего не менялось. «День сурка, – смеялся Илья и тут же добавлял: – Но это именно то, что нужно пенсионеру!»
Он и вправду был очень доволен своей жизнью. Не просто доволен – счастлив.
Как зола от сгоревшего костра, отлетели страсти и внезапные порывы, утихли желания, необузданность, влечения и вожделение. Ничего такого он больше не желал – хорош, и так было столько! Вспомнишь – мурашки по коже. Как он все это пережил, сохранил себя, не потерял голову, не разрушил свою жизнь, не помер во цвете лет, подобно многим другим? Тут две причины: мозги и везучесть. Обошли его инсульт, или инфаркт, или того хуже, поганая и страшная, неумолимая беда века, онкология, – спутники тех, кто, как и он, вел бурную и кипучую жизнь.
Тут же вспоминался дружок Севка Гордин. Ох, не дай бог, врагу не пожелаешь его участи и ужасной смерти!
А все, мать их, страсти, страстишки, темперамент и фальшивый юношеский задор.
Вздумал Севка в свои пятьдесят три рвануть в новую жизнь. Конечно же, с молодой и прекрасной, а главное – новой. И что? А ничего, как и положено: кровавый развод, не менее кровавая дележка совместно нажитого. Ну и настиг друга Севку рачок. Стремительный такой, с красивым названием – светлоклеточный рак почки. Как? Слово-то какое – «светлоклеточный»! Светлое, ласковое, умиротворяющее, если не знать, что это такое.
И сожрал этот гад светлоклеточный бедного Севку за пару месяцев. Не успел Севка ничего, не вкусил ни граммульки, ничего, кроме нервяка, сотрясений, скандалов и проклятий. Не успел ополовинить совместно нажитое, не успел сладко выспаться в объятиях милой девы. Только и успел, что словить светлоклеточный.
А все потому, что в определенном возрасте противопоказаны резкие движения – Илья Валентинович это быстро сообразил. Ни-ни! Тише едешь, ну и… Соответственно. Примеров перед глазами было полно! Кроме бедняги Севки, коллега по старой работе Миша Ноленко. Там вообще – развелся, квартиру пополам, тачку тоже, только дачку в семь соток с избушкой на курьих ножках благородно оставил прежней семье – а как же, там любимая внучка! Счастливый ходил! Аж сиял. И что? Счастливая жизнь молодоженов закончилась ровно через год и два месяца. Бросила молодая жена Мишку Ноленко и отвалила к ровеснику. Сказала: «Прости, но у тебя по утрам изо рта плохо пахнет. И по вечерам, кстати, тоже». Вот и получи, старый болван, по заслугам! Ладно обидно, а как унизительно? А раньше ты, милая, не замечала? Или страдала хроническим насморком? И, как водится, прихватить кое-что с собой не забыла. И снова развод, и снова дележка, и снова страдания. Только в предыдущий раз уходил он, а в этот бросали его. Есть разница? Да и шушукались все по углам, насмехались. Первая семья просто животики чуть не надорвала – все папашу подкалывали: «Ну как? Покушал с нашей тарелки?» Мишка просился обратно. Искал варианты съезда. Его комнатуха в Одинцове и квартира бывшей жены. А та ни за что: «И не надейся! Я только теперь жить начала, только узнала, что такое
