- А нечего было и лезть в совесть нации, коль знаете про себя, что доносчик! Избиратели ваши, правда, тоже могли б догадаться. Но они хоть догадаться, а вы-то знаете точно!
- Так ведь! все мы! - растерялся Карась. - Время было такое! Из кого ж тогда! С кем тогда и! Михал Сергеич тоже ведь! не из диссидентов.
- Ну-те, ну-те, ну-те! - с едва ли не искренним, поощрительным любопытством затетекал Полковник. - Вы что, всерьез ощущаете на раменах бремя ответственности?! Вы всерьез верите в собственную власть?! Вы?!
- Но Иннокентий Всеволодович! - попытался возмутиться Карась.
- Гражданин полковник! - снова прикрикнул-пристукнул хозяин.
- Г-гражданин п-полковник, - поправился Карась, заикаясь. - (Полковник не дал себе труда скрыть улыбку). - Я! я, буквально! я слышал, что у вас там со службою! Так вот, по нынешнему своему положению! Я как раз, буквально, Член Комитета!
- Ваша информация обо мне интересует меня очень мало, - затруднил еще больше Полковник положение Карася. - Только о ваших друзьях, коллегах, любовницах! Как обычно.
- Я просто! вы не сердитесь, пожалуйста! - Карась собрал всю свою волю, чтобы держаться понезависимее. - Я хотел бы, буквально, предложить! выкупить все мои! буквально! сообщения.
- Если уж буквально, - поправил Полковник, с особой ехидцею выделив интонацией карасево словечко, - то доносы.
- Доносы, доносы, - согласился Карась. - У нас в Комитете освобождается вакансия Председателя, и я! Цену, конечно, назначаете вы, но чтоб буквально! с расписочкою. То есть - гарантия!
Полковник глянул на Карася довольно пронзительно и продержал свой взгляд, под которым Карась прямо-таки съежился, едва не минуту.
- Тысяч, скажем, пятнадцать, а? - спросил наконец.
- Да-да, конечно, буквально - с удовольствием, - рассвободился, разулыбался, перестал заикаться Карась. - Я даже буквально и до двадцати пяти рассчитывал.
- Какая вы все-таки мелкая, мерзкая дрянь, - устало констатировал весь опавший, с лица даже посеревший Полковник. - Буквально. - И как бы сам с собою размышляя, добавил: - Вроде бы и всего-то дел: ушел на покой, цветочки выращиваешь. Ну или там, в зависимости от склонностей, рыбок разводишь, кроликов. Пенсия какая-никакая есть. А ведь как, падла, держится, как цепляется!..
- При чем тут, буквально, пенсия? - посетовал Карась. - Позор-то, позор какой выйдет!
- Да бросьте, позор! Если б вы позора боялись, вы б тогда еще, двадцать лет назад, после первой нашей встречи руки на себя наложили! Ладно! Я и так потратил на вас времени больше, чем! вы того стоите. Вот бумага - пишите.
- Да я уж написал все, - честно глянул в глаза Полковника Карась. Вот, буквально, пожалуйста, - полез совершенно обессиленный, выжатый, уж не обмочившийся ли Поборник Неограниченной Свободы Печати во внутренний карман, откуда и извлек пачку смятых бумажек. - Посмотрите. Достаточно подробно?
Полковник тоскливо смел рукавом, стараясь их не коснуться, бумаги в ящик стола и сказал:
- Свободны. И если еще раз попытаетесь предложить взятку!
Карась задом выпятился из дверей. Полковник вышел на крыльцо, брезгливым взглядом провожая подопечного до калитки: не обгадил бы, так сказать, чего, - а из нее уже припрыгивал навстречу очередной Карась, следующий: шумный, веселый, курчавый толстячок в очках с сильными линзами.
- Давненько мы с вами, Иннокентий Всеволодович!! Давне-е-енько! Квартирку, стало быть, переменили. А и то верно! Чем по гостиницам! Или в том, помните, клоповнике?.. Где лифт вечно ломался. А тут природа! Цветы! Благорастворение - ха-ха - воздухов!.. И глядите-ка: в открытую, повесточкой! Стало быть, и у вас эта! как ее! гласность мощь набирает?! Ха-ха-ха! А и то: чего вам стесняться?! А что, и этот на вас работает? кивнул конфиденциально Второй Карась на забор, за которым хлопнула дверца и взревел обиженный автомобильный мотор.
- На нас, мой милый, - ответил Полковник, пропуская Второго Карася в дом, - работает практически вся страна. Именно в этом наша сила!
Мы могли бы проследовать за Полковником и Вторым Карасем назад в дом, но у нас, оказывается, появилась и альтернатива: понаблюдать за продолжением беседы с маленького черно-белого экрана мониторчика, правда в немом варианте, ибо Элегантный Молодой Человек, настраивающий с чердака соседнего дома видеокамеру и специальный дальнобойный микрофон на съемку происходящего в полковничьем кабинете, завел звуковое сопровождение на наушники. Не стоит, однако, сетовать на некоторую ущербность представления: происходящее в кабинете было рутинно-скучным и ничего ни о Полковнике, ни о Втором Карасе нам все равно не добавило бы.
Когда и картинка, и звук, и качество записи вполне устроили Молодого Человека, он снял наушники, профессиональной украдкою спустился с чердака и минутою позже оказался в притаившейся в удобном закутке, том самом, где пару дней назад таилась подслеповатая "Тоета", "Волге" в компании человека не менее элегантного, хоть и несколько менее молодого. Оказался и доложил:
- Пишется, товарищ майор. Качество - удовлетворительное.
Но и "Тоета" была тут как тут: замаскировалась среди могил легшего на холме запущенного кладбища. На водительском месте не развалился - умостился - Джинсовый, рядом сидел человек, наблюдавший за домиком на Садовой в мощный морской бинокль. Одет человек был тоже и модно, и элегантно, но если Обитатели Черной "Волги" брали себе за образец безупречного английского лорда, Человек С Биноклем ориентировался скорее на голливудского крестного отца. Наглядевшись вдоволь, доморощенный крестный отец отвел окуляры от глаз, и стало видно, сколь жесток его взгляд. Как давеча Забулдыга перед Джинсовым, сегодня Джинсовый шестерил перед Жесткоглазым:
- Прям' Каннский фестиваль, а? И все чего-нибудь ему да везут, не иначе!
Каннский - не Каннский, а на узкой Садовой, возле полковничьей дачки, и впрямь скопилось тем временем штук уже пятнадцать автомобилей: все новенькие, блестящие, престижных моделей. Владельцы сидели за рулями, нервно покуривали; иные переглядывались, иные, напротив, старались вжаться в салон поглубже, чтобы не вдруг быть узнанными.
Отворилась калиточка. Вышел Второй Карась - веселый, ехидный, улыбающийся, проинвентаризировал взглядом автомобилизированное общество и почапал в сторону электрички. Первый Из Очереди покинул машину, шагнул к калиточке, но из дальней "Волги" выскочил Некто В Штатском, чьи своеобразные шевелюра, борода и дородность наводили на мысль о рясе, - выскочил, перебежал дорогу Первому.
- У меня, понимаете! - шепотом пробасил. - У меня сегодня очень, понимаете, важная! служба! Сам, понимаете, Владыка обещал! Не могли б вы! чисто по-христиански!
Бормоча это, Бородач всем видом и поведением выказывал желание оказаться у Полковника раньше остальных. Первый стоял в нерешительности, как это бывает, когда просятся пропустить без очереди к зубному врачу, но тут оживились задние: загудели клаксонами, повысовывались из окон:
- У меня через час ученый совет!
- А у меня - репетиция!..
- Видите! - развел руками Первый и скрылся в калитке.
Бородач понуро поплелся к своей "Волге". Тот, У Кого Репетиция, высунулся из окна:
- А вы, батюшка, поезжайте. Чего ж на всякую дрянь внимание обращать? - и помахал повесткою. - Он, я слышал, вообще уже в отставке.
Бородач злобно покосился на советчика:
- Сам вот и поезжай. Такой умный! Меньше ждать останется.
Из-за угла вынырнула блистающая перламутром "девяточка", но, увидав автомобильное скопище, тут же и осеклась, остановилась, истерично попятилась да и села обоими колесами в канаву. Водитель загазовал, задергал туда-сюда рычаг передач, чем только усугубил положение.
- Помочь? - крикнул, выбираясь из "Вольво", Тот, У Кого Ученый Совет, и двинулся к перламутровой красотке.
- Спасибо, спасибо, не надо, спасибо! - запричитал ее водитель, прикрывая лицо ладошкою. - Не надо!
Но обрадованные хоть таким развлечением ожидающие - кто пешком, а кто и на колесах - уже двинулись к потерпевшему.
Тогда он вытащил не слишком чистый платок, набросил на лицо и дал деру, словно нашкодивший мальчишка, оставив красавицу-"девятку" на произвол судьбы.
- Стесняется, - понимающе пробасил в бороду Батюшка. - Молодой!
В электричке еще не зажгли света, хотя, в общем-то, было пора. Внучка стояла в обнимку со своим Юношей возле тамбурного дверного окна. Толстая тетка с сумками и авоськами с трудом выдралась из межвагонного перехода и, пропихиваясь сквозь раздвижные остекленные двери, высказалась, взглянув на парочку:
- Совсем обесстыдели!
- Зверь рыгает ароматически, - сказал Юноша.
- Что? - не вдруг отозвалась Внучка. - Какой еще зверь?
- Вон, - кивнул Юноша на скорректированную досужими шутниками запретительную надпись на стекле двери. - И все-таки зря мы туда едем.
Внучка не ответила ни звуком, однако, плечо ее затвердело под рукою Юноши, демонстрируя характер владелицы.
