Люси расплачивается и уходит.
– Что? – с широкой улыбкой отвечает она. – Чай?
– Да не чай. Вы же… вы же… просто феномен!
Я не могу усидеть на месте. Во мне бурлит адреналин.
– Вы знаете, что вы сейчас сделали?
Золотого пузыря вокруг нее больше нет.
– Вы были, как шампанское в бокале, – говорю я. – Как в золотом блестящем пузыре, а потом тепло ваших рук растопило все черные узлы вокруг нее. Тот, что висел над бедрами, долго не поддавался, правду сказать. Наоборот, он вроде как затягивался, я испугалась даже, как бы вы ей не повредили. И это чуть не случилось, но потом вы взяли свой черный камень, и узел вдруг развязался. И как будто, знаете, растаял, но только не исчез, а слился с темной пеленой, стал уже не такой опасный, как раньше. Так же все было и с другими узлами. Как будто они увидели тот, первый, и сказали: «Все, смываемся!» Они и не думали сопротивляться. А потом вы смяли эту пелену, как бумажку, растворили ее и выбросили.
Я кое-как показываю, как делают бросок в баскетболе.
– И вот вам, пожалуйста: с ней все хорошо. Горе никуда не делось, но вы ведь от него не избавляете, правда? Горевать естественно, вы только показываете, как ей правильно это делать.
Наоми садится почти без сил.
– Вы от этого сильно устали? – спрашиваю я.
– Не от этого. От тебя.
– Ой… – говорю я и останавливаюсь. – Извините…
– Не извиняйся. Феномен как раз ты, – отвечает она. – Я это знала. Я чувствовала, что в тебе есть что-то особенное.
– Во мне?
– В тебе, в тебе. Сделаешь мне чаю? Успокоиться нужно.
Я посматриваю на нее: маленький разноцветный фейерверк пляшет вокруг ее тела.
– Так ты в цветах видела все, что я делала? – спрашивает она меня, когда мы усаживаемся.
Я киваю.
– Любопытно… А я ничего не пропустила? Никакой энергии на ней не оставила?
– Нет, – качаю я головой.
Она мастер своего дела, и такой вопрос даже странно слышать. Как будто летчик вышел из своей кабины посоветоваться с пассажиром.
– Любопытно… – повторяет она. – Говоришь, я была, как шампанское в бокале?
– Да, знаете, в таком высоком, – отвечаю я. – Все золотое, блестящее, с пузырьками. И вокруг вас был как будто пузырь. Что это?
Я протягиваю ей чашку с ромашковым чаем и опускаюсь в кресло ее матери. Меня слегка чем-то ударяет.
– Щит, – объясняет она. – Я его создаю, когда ко мне приходит клиент. Нужно же защищаться и разделять наши энергии, это очень важно.
А вот это, пожалуй, самое важное, что я узнала в жизни.
– Вы умеете выстраивать щит?
– Ну конечно. Элис, со своими энергиями ты можешь делать, что хочешь. Они же твои.
– Я хожу в перчатках, маске, очках, закрываю кожу, в кол-центре между нами перегородки, но вот… щит? Да я бы его каждый день с собой носила!
– От всего в жизни щитом не прикроешься, Элис. Что-то и кого-то нужно обязательно пережить. Перчатки, маска, очки… Всем этим ты держишь людей на расстоянии, а тебе нужно подумать, как жить среди них. Ты решила стать чужой, а нужно стать своей.
– Тень… – произношу я. – Я уже решила, что больше не хочу ею быть, но не знаю, как жить по-другому.
– А я тебя научу. Я покажу тебе, как закрываться щитом. Одно дело – быть одной и совсем другое – быть одинокой, Элис.
Я снова чувствую толчок и поднимаюсь.
– Что такое?
– Да мама ваша сегодня что-то не в настроении, – отвечаю я и вижу, что кресло светится сильнее, чем всегда.
Она удивленно открывает рот и произносит:
– О господи, Элис! Да ведь сегодня у нее день рождения!
* * *
Мы с Наоми, скрестив ноги, сидим на ковре в ее квартире. Горят ароматизированные свечи, фоном играет спокойная музыка. Двери балкона открыты, день яркий, весенний, спасенные китайские колокольчики позванивают на легком ветерке. От жаровни идет запах кокоса, и мне даже не важно, какое блюдо на ней готовится – я хочу получить приглашение отведать его.
– Мы с тобой создаем щит из золота, – говорит она. – Создашь один раз, и его тебе надолго хватит. Как обувь – носишь, пока не настанет пора нести в ремонт или покупать новую пару. Он всегда с тобой, но прикрываешься ты им только когда нужно. Представляй себе, что это забрало на шлеме: когда он не нужен, ты его поднимаешь, и все.
– Очень круто, – хихикаю я. – Куда же мне его поднимать?
– А ты представляй, что он всегда при тебе, только не активирован.
Я в замешательстве и вовсе не уверена, что сумею это сделать. С кнопкой включения было бы гораздо проще.
– Но пользоваться им надо не каждый день, – предупреждает она, как будто раскусив меня.
Я киваю, хотя про себя решила, что это хитроумное сооружение всегда будет при мне. Ей, кажется, не понравилось, что я соврала; может, она и не умеет видеть ауру, как я, но человека с таким острым, как у нее, чутьем, я еще не встречала.
– Щит отгоняет все зло. Если на тебя кто-то нападает физически или психологически, прикрывайся им, защищайся от тех, кто лезет на тебя, кто угрожает твоей ауре.
– Это значит – от всех. В любое время дня и ночи.
– Нет, не от всех и не всегда, и ты сама это прекрасно понимаешь, – говорит она, как будто делает внушение ребенку.
Я хихикаю:
– А зачем же вы прикрывались от Люси? Она же на вас не лезла!
– Я тоскую по матери, – не кривя душой, отвечает она. – Самая большая моя потеря – это моя самая большая слабость. Когда ее не стало, я много работала над собой, вот поэтому не могла допустить, чтобы горе Люси дотронулось до моего – мне это было очень вредно.
– Ага, вот теперь понятно.
– Обычно на время занятия я запечатываю свою ауру. Тогда положительная энергия проходит внутрь, а отрицательная – нет.
– Круто! Мне тоже так нужно.
Она смеется:
– Всему свое время.
– А я раз в баре видела, как один мужчина поменял цвета, чтобы познакомиться с женщиной, – вспоминаю я.
– Это называется отзеркаливание ауры. Ты видела, как он менял свои цвета? Замечательно. Хороший способ. Многие делают это инстинктивно, да, можно сказать все, кто умеет находить подход к людям. Можно сделать так, что с вами люди чувствуют себя уютнее, не ощущают, что вы ими командуете, и расслабляются.
– Готова поспорить, вы так и делали, когда работали акушеркой.
– Это помогало и мамам, и детишкам.
Тут до меня доходит:
– Вы и
