идти на запад. Что-то такое было на этот счет вроде приказа из тех, которые не обсуждаются. Трое — в другие стороны.
Расставаясь, они решили украсить себя телесными знаками, чтобы потом узнать друг друга при встрече.
Один вырастил у себя длинный ноготь на левом мизинце, другой подбрил правую бровь на лице, третий покрыл себе зуб черной эмалью. А у четвертого, который на самом деле был вторым, уже были два родимых пятна и шрам, полученный на охоте.
Откуда-то третий достал карту городов — ту самую, которую нарисовал в свое время. Он разорвал ее на четыре части и вручил каждому его четверть. При встрече нужно было сложить разорванное и убедиться, что все части совпали.
— Неправильно, — сказал пятый, — для этого дела нужно было взять бумажку в пятьдесят долларов. Доллар обеспечит стабильность.
— А что такое доллар? — спросил третий.
— Не знаю, — сказал пятый. — А что такое стабильность?
Они пошли на свои четыре стороны. А когда время прошло, и встретились, все оказались одинаковые лицом, словно китайцы, и без всяких приметных знаков.
— А кто такие китайцы? — спросил третий и проснулся.
— Та карта городов, которая у тебя была, она еще есть? — спросил Эф третий у человека Ю за завтраком и, не дожидаясь ответа, задал второй вопрос: — А кто такие китайцы?
— Да мы уже вроде бы дошли до места, зачем нам карта, — ответил человек, — а про китайцев я в первый раз слышу.
— Я видел сон, — сказал третий, — что мы должны разорвать эту карту на четыре части и поделить, чтобы каждый взял по куску. И если разойдемся в разные стороны, а потом сойдемся снова, то надо проверить, сойдутся ли вместе эти куски, если сложить.
— Не сойдутся, — сказал человек, — и потом, если мы разойдемся, зачем нам сходиться снова?
Третий отметил про себя это «зачем сходиться», ощутив как болезненный укол.
— Про китайцев я, кажется, что-то слышал, — сказал Бе пятый.
— Они что, все одинаковые? — спросил третий.
— Почему? — удивился пятый. — Но их много, в этом их отличительная особенность. Кажется, еще говорили, что мы собираемся воевать с китайцами, — добавил он, помолчав какое-то время.
— Воевать? — переспросил третий. — Вот, значит, для чего эти оружейные подарки, которые мы получаем.
— Отдельный вопрос, для кого эти подарки, — сказал пятый. — Нас всего шестеро счастливых обладателей камней-помощников; а около ямы, где работает смеситель, нас четверо. И чье, интересно, желание удовлетворяется этими подарками?
— Где это наше счастье, которое нам обещали? — пробормотал третий.
— Ты думаешь, это мое желание? — спросил человек Ю и оглянулся на свой ремень с кобурой, который висел на спинке стула.
— А разве нет?
— А может быть, это твое желание? — Человек вынул револьвер из кобуры и положил на стол перед пятым.
— Не понимаю. — Пятый потрогал револьвер, взял в руку, покрутил барабан, прислушиваясь к выразительным щелчкам механизма, вернул на стол, осторожно развернув стволом в безопасную сторону. — Мое желание — это несколько подаренных мне книг, в которых описано устройство мира, а пистолет мне не нужен.
— Удовлетворение любопытства — это маловато для настоящего желания, — заметил человек.
— Мне не нравятся эти недомолвки, — сказал пятый, возвысив голос, — я не умею разгадывать интриги, которые ведутся между людьми, но у меня есть элементарное логическое чувство, которое подсказывает, что ты знаешь больше, чем говоришь. Мы сидели внизу ямы, ты — наверху, итак далее, и уж наверное у тебя есть что сказать. И вот мой вопрос: «Что, собственно, происходит?», и второй вопрос: «Какая твоя роль во всем этом?». Я думаю, — сказал он уже спокойнее, — что то, что начинает быть сказано, должно быть сказано до конца. Или, по крайней мере, до какой-то логической точки.
— А ничего ведь не было сказано, — произнес человек Ю и, кажется, произнес со вздохом. — Я ничего не начал, а ты не поставил точку.
«Что это они? — с тоской подумал третий. — Разве здесь есть о чем спорить?»
— Я, пожалуй, займусь своим делом в углу, — сказал он, поднявшись из-за стола и выдергивая из дверного косяка свой нож, который туда был воткнут.
За окном начинали свою игру птицы — как всегда, одна с черной головой, другая с синей.
— Делаем ставки? — поинтересовался Му второй, обратив к окну свой выдающийся профиль.
Расчистив деревянную крышку люка, Эф третий приподнял ее и сдвинул в сторону.
Обнаружился неглубокий, в рост человека провал, откуда в глубину уходила лестница с неровными ступеньками из слоистого камня.
— Интересно, — сказал подошедший Бе пятый, — где это сооружение было раньше, когда ты десять раз раскапывал в этом углу? — И сам ответил: — Наверное, там же, где оказываются иногда вещи, на которые мы долго не смотрим.
Му второй тоже подошел.
— Что будем делать? — спросил его третий, и уточнил вопрос: — Что ты будешь делать?
— Разве я не один из вас? — сказал второй, и наклонил над отверстием люка свой выдающийся профиль. — Но думаю, что спешить в любом случае не стоит. Если я прерву одно занятие ради другого, это будет проявлением пренебрежения к прерванному занятию. Подобно тому, как если бы я оборвал разговор со своим гостем в тот же момент, как появился другой, более важный. А проявлять пренебрежение к чему бы то ни было — это некрасиво перед общим порядком вещей.
— А что такого ты делаешь сейчас, что не хочешь это прервать? — спросил третий.
— Мы играем в кости, — сказал пятый.
— Кроме того, поспешно бросаться навстречу новому делу — тоже некрасиво, — продолжал второй. — Подобно тому, как уважаемого гостя не следует торопить и приставать к нему с расспросами. Нужно терпеливо ждать, пока он сам начнет разговор.
— Все-таки есть дела, которые требуют, чтобы за них брались немедленно, — возразил третий.
— Пусть требуют. — Второй отвернул свой выдающийся профиль от люка и, помолчав, добавил: — На этот счет есть история про одного монаха. Монах играл сам с собой в кости, когда в его хижине начался
