врагу вменялась в вину приверженность к конспиративному идеализму. Его предполагалось включить в группу подсудимых, проходивших по тому же обвинению. С ними уже разобрались. Оставалось только закрыть дело задним числом без предъявления обвинений и освободить обвиняемого. Отчет, в котором Петров себя изобличал, был уже на полпути к начальству, когда глава ЧК Ежов лишился своей должности. Петров перехватил свои рапорты, напечатанные мелким шрифтом на машинке, прежде чем те оказались на столе у нового начальника, и таким образом спас и себя, и странного «идеалиста», чья связь с неким классовым врагом (если не считать за такового Бога или каббалистов) была совершенно неочевидна.
Илл. 112.
ИЗ ДНЕВНИКА. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК, 24 ДЕКАБРЯ 2018 Г.
Я звоню Юргену Хабермасу. Юта прилегла отдохнуть перед ужином. Я у себя дома, Юрген – у себя, с нами жены. Дети навестят нас на второй день после праздника. В уходящем году нам так и не удалось встретиться семьями. Хотя я планировал встречу, Хабермас тоже, и наши жены очень хотели увидеться, – ничего не получилось. Накануне Рождества всегда вспоминается упущенное за год.
Хабермас беспокоится за Европу. «Нынешнее положение дел меня удручает». Обычно он воздерживается от подобных высказываний. «Никто не хочет идти навстречу Макрону». Политика СДПГ провалилась – это мягко сказано.
До чего неестественен человек, продукт современного общества! Под давлением извне он утрачивает собственное «я». Социология, говорит Хабермас (мы начинаем долгий предрождественский разговор), должна быть переосмыслена. Социология исследует архитектуру общества, это строительное искусство. Баухаусу это было бы интересно. Социология требует точности планирования, как при строительстве новых городских кварталов. Ее главная задача не в том, чтобы заниматься разбором и систематизацией внешнего мира, СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ. Социологию должен интересовать и «интерьер» человека. Что включает в себя знание архитектуры субъекта? В каждом субъекте заключено «свое», но это «свое» невозможно отличить от «чужого», также находящегося внутри субъекта, который выстраивается на фундаменте, «социальном бессознательном», являющемся и «своим», и «чужим» одновременно. Хабермас долго не решается употребить выражение «социальное бессознательное» (уже поздно, у него не находится лучшего термина). Чтобы рассуждать о том, по каким руслам «свое» и «чужое» движутся внутри субъекта, необходимо иметь «социологический глаз» и те же знания, что, например, в области прудостроения XVIII века, знания о строительстве каналов, об осушении болот. Подготовка зашифрованного, сложно устроенного, «сконструированного» человека. «Необработанный», брошенный на произвол судьбы человек с трудом различает, что в нем зыбко, а что устойчиво (словно он – болото), но в нем наверняка есть места для «строительства каналов», «укрепления берегов», живые течения и плодородная почва, ждущая орошения и дальнейшего возделывания. В предрождественский вечер мы затягиваем печальную песню, написанную в 1799 году, в канун Нового года, когда будущее обещало столько нового. Люди той эпохи, любознательные, открытые новому, активные, решили отметить грядущее столетие заранее. Ведь по календарю новый век начинался в ночь с 31 декабря 1800 года на 1 января 1801‐го. Я знаю, что у моего приятеля свет за окном не такой, как у меня. В Штарнберге темнее, чем в Швабинге, на улицах которого горят яркие рекламы.
ЧЕТВЕРГ, 14 ФЕВРАЛЯ 2019 Г.
Мой день рождения. Мы на машине возвращаемся домой после ужина в горном ресторане. Мы устали, наши тела затекли, и нам тяжело сидеть ровно. Мы полулежим на заднем сиденье, повернувшись лицом друг к другу. Хорошо еще, что нам интересно вести разговор. Да, правда, говорит Юрген Хабермас, в 1929 году люди даже не догадывались, как закончится год. 1929 – год рождения Хабермаса. Когда в мае и июне они мерзли под холодными проливными дождями, они знать не знали, что впереди еще Черный четверг. О мыслях и чувствах очевидцев событий мы судим по их наблюдениям и обобщениям, сделанным уже в следующем году (пока ощутимо влияние ушедшего года). Поскольку люди, живущие «в моменте», не способны объективно оценивать текущий год.
Вот уже несколько минут мы разговариваем о том, как относиться к «фрагменту настоящего». Подобный фрагмент смотрится непривычно. Обмен незамысловатыми идеями в трясущемся автомобиле приводит к ценному выводу: в день рождения Хабермаса в июне 1929 года человек (ни в России, ни в Германии) еще ничего не знал о том, каким в целом окажется этот год. Рад, что ужин позади. Удовлетворен царящим между нами взаимопониманием.
Ось опасности
Юта, словно большая птица, стоит у машины на покрытом ледяной коркой сугробе. Высота сугроба – метр. Спуститься с него невозможно. Мы кричим ей: стой на месте! Хоть бы она не упала. Моя жена спешит к машине, слишком близко подъехавшей к горе снега, «покрывшегося коркой», из которой ретиво выскочила Юта. Жене нужно отъехать вперед и постараться на задеть «трон» Юты. Затем мы протягиваем Юте руки, и она спускается со своей «вершины». Пара минут, и мы дома, в безопасности.
Осевое время
Между Конфуцием, Буддой и Гераклитом – современниками, жившими примерно в 500 году до нашей эры, – не существует никакой причинно-временной связи. И всё же, словно плетеная сеть, словно контекст, словно созвездие, они образуют единую «ось». Ни один странник, ни одна экспедиция или караван и уж наверняка ни один пергамент не установили бы связи между ними. Быть может, их соединило звездное небо, в которое люди в 500 году до нашей эры, в отличие от нас, всматривались куда более пристально?
Уже несколько дней у Юргена Хабермаса кружится голова. Переутомление. Ему еще нужно закончить последнюю главу. Исходной точкой его двухтомника является идея осевого времени. Масса сохраненных в компьютере букв давит: у Юргена теснит грудь. Пока буквы не похоронишь в книге, они ведут себя как мятежники и повстанцы.
ИЗ ДНЕВНИКА. ВТОРНИК, 2 АПРЕЛЯ 2019 Г.
День рождения сестры. Она дожила до своего дня рождения в 2017 году (вопреки прогнозам врачей, она сохранила энергию для этого дня).
1937–2017 гг.
80 лет, 12 недель.
Моя сестра, поклонница России.
Знакомство с русскими. В 1945 году Хальберштадт заняли сначала американцы, затем британцы, а в августе – Красная армия. Мне тринадцать лет. В день, когда в город вошли русские, я со своим другом Фрицем Вильде работал в подвале нашего разрушенного дома, где мы соорудили «замок» с припасами. Потом мы отправились к себе, в сторону Гогенцоллернштрассе. Мы видели, как они идут. Маршевой колонной, за ними – запряженные лошадьми повозки; со стороны Вернигроде вниз по Хармониештрассе. Они громко и хрипло пели. Квартал на Мольткештрассе напротив моей бывшей начальной школы V3 отдали под казармы, всех жителей выселили. За следующие
