Вильям.
О, это странно для меня!
Нашлись в невежественной Иудее,
Не озаренной светом слова,
Апостолы, а через ряд веков,
Воспитанных евангельским ученьем,
Нельзя найти нам человека
С любовью пламенной к творцу и людям!
О, если это так, какая казнь
На небе будет ждать тех дерзновенных,
Которые взялись воспитывать
Людей и в мраке их водили!
Доктор теологии.
Не в нашей воле чудеса творить:
Мы делаем что можем для мирян.
Вильям.
Однако он сказал: «Ты с верой
Горе идти вели – пойдет», да веры
В вас ведь нет. Апостолы
Творили чудеса: они имели веру
И к людям беспредельную любовь.
Все помышленья их души, все силы
На поученье слову устремлялись, –
Вот оттого-то слово их имело
Мощь чудотворную,
А вы, рассеянные души,
Служащие двум разом господам,
Ну, где ж вам чудеса творить!
Как фарисеи, буквою
Одной вы заняты закона;
С толпой людей вооруженных,
Вы, большую из братий часть, ограбля,
В подножье бросили себе,
Чтоб вам ступать не грязно было.
Вы их на жертву обрекли
Несчастьям, бедности, насильям;
Себе все светлое вы взяли – им
Работу и страданье в долю дали,
Возможность просветиться отняли
У них! Так это ваше воспитанье?
Доктор теологии.
Различье состояний будет вечно;
Его искоренить нельзя, но мы
Старались милосердье возбуждать всегда
К несчастным, неимущим братьям.
Вильям.
Да!
Отняв и земли и права у бедных,
Златые горы разделив с царями,
Крупицы стали вы бросать народу
С роскошного стола от пресыщенья;
О милостыне проповедать стали,
Чтобы его молчать заставить.
О, тут-то верх коварства вижу я!
Зачем из милости то делать нам,
Принадлежит по праву людям что?
Богатым кто богатство дал, скажите?
Одно насилье, наглое насилье,
Двойной грабеж войны и мира!
Где ж право их? Ужель благий господь
Так учредил свой мир,
Чтоб десятеро пили через край
Все радости земли, а тысячи
Страдали бы, согбенные работой?
Пора окончить мрачную эпоху.
Христос сказал: «Иду рабов
Освободить и попранных воздвигнуть»,
И скоро слово будет делом!
Блаженны грустные – утешатся они,
А вы, несчастные, за злато душу
Продавшие тьмы князю, – горе вам!
«Кто милосердия не знал, не знать тому
Пощады», – так пишет Яков, божий брат,
Грядет жених и спящих вас застанет
От пресыщений чувственных и лени.
О, кайтесь, время есть пока!
Судья идет,
И приближается сион господень!
(Все показывают вид негодования.)
Лорд Роберт.
Безумный бред жильца Бедлама!
Доктор теологии.
«И явятся тогда под именем моим
Антихристы…» Настало исполненье,
Теперь ратуй, божественная церковь!
(Вздыхает.)
Враг злее пуритан перед тобой!
Доктор юриспруденции.
Ниспроверженье humanarum[169] всех,
Ac divinarum[170] прав, гражданских, вековых,
Подкоп под быт общественный!
Всегда, конечно, были люди,
Мечтавшие о невозможном, –
Платон и Томас Морус, например;
Но, ежели б вы вникли, лорд,
В науку права и «Corpus Juris»[171] прочитали…
Вильям.
Не верю той науке я, цветет
Которая меж Каракаллой и
Отвратительным паденьем Рима:
Предсмертное они могли боренье
Искусственными формами продлить
Преступной и развратной воли,
А не грядущим поколеньям дать
Незыблемый закон и право.
И что у вас права? Капканы, чтоб ловить
Людей неосторожных, вы которых
На преступление зовете сами
Общественным нелепым учрежденьем;
Топор и бич – вот ваше право,
И судьи ваши – палачи, от короля
До волостного альдермена.
Доктор теологии.
Вот уважение к властям! Когда б
Без ухищрений писанье вы читали,
Не смели бы вы порицать властей,
Слова апостола припоминая:
«От бога власти все».
Вильям.
Я знаю текст;
На нем, мне кажется, и пана римский
Основывал свои права в борьбе
С Мартином Лютером. От бога все,
Все им и чрез него; мы случая не знаем,
Языческая мысль о случае лишь может
В вашем нехристианском мире быть;
И потому, что власти все от бога,
Мы не пойдем с оружьем против них,
Мы реки крови не польем, как Лютер, –
Богоотступным этот путь считаем мы;
Но, покоряясь власти, Павел
Не перестал крестить в святую веру;
Понес он весть благую искупленья
К эллинским племенам, далеко;
То власть была его святая,
Ему врученная от Иисуса, –
Неправое, ветхозаветное
Созданье уничтожить.
Доктор теологии.
Апостолов избрал Христос, и дух
Его призванье подтвердил; а Фокс
С чего попал в апостолы, сапожник?
Призванье он свое докажет чем?
Вильям.
Сапожник Фокс, как Петр-рыбак,
Святою жизнью, даром слова,
Любовью пламенной к Христу и людям
Свое призванье может доказать.
Коль нет ему благословенья свыше –
Его учение падет, как прах,
Без ваших средств свирепых,
Которыми анабаптистов вы
Терзали, жгли, топили в Нидерландах
Когда ж Христос его благословил,
То ни костром, ни цепью, ни тюрьмой
Общину братства и любви вы не убьете,
Зане и эта власть от бога.
Вот доктор тотчас нам расскажет,
Как в Риме гнали христиан…
Доктор юриспруденции.
При добродетельном Траяне, правда…
Лорд Роберт.
Довольно, господа, мы не на диспут
Теологический пришли; пора
Окончить порученье брата нам.
(Громко.)
Довольно ль вы убеждены в падении
Вильяма Пена, безвозвратном, полном?
Все.
О, слишком, слишком, по несчастью!
Роберт (Вильяму).
Подписываете ли отреченье?
Вильям (твердо).
Добрый человек из родных.
Еще осталась вам одна минута.
Подумайте, ведь вы лишаетесь
Всех титлов, сэр.
Вильям.
Не всех, я – человек
И сын святой Христовой паствы.
Добрый человек.
Вы нищий будете, ужасна бедность:
Она унизит до работы вас!
Вильям.
Здоров я, слава богу, до сих пор
И смерть голодную миную, стало;
И отчего ж руками не работать мне?
Кто привилегию мне дал
Изнеженным быть тунеядцем?
Добрый человек.
Лишитесь вы отца, Вильям…
О, горьки будут слезы старика!
Вильям.
Ужасно то, и кровь по сердцу льется,
Когда я вздумаю о нем.
Зачем же он привел свою любовь
В зависимость от предрассудков?
Пускай меня лишит наследства –
Вот будет наказанье мне;
Но пусть он призовет меня к себе –
Тем чище, больше буду я его
Любить; тогда не будет между мной
И им расчетов денежных и видов;
Тогда при смертном ложе старика
Не буду я похож на ворона,
Который с нетерпеньем ждет кончины,
Чтоб труп клевать полуостылый.
Добрый человек (видимо, тронутый).
Вы уступите старику немного,
Хотя в одежде и наружных формах;
Сказали сами вы, сэр Вильям,
Что бог еще порядок этот терпит;
Итак, другой ли, тот ли должен быть
Богатым, вас избрала судьба,
Так почему ж не покориться вам?
Не перестроить света вам одним…
Вильям.
