Александр Герцен - Том 1. Произведения 1829-1841 годов

Вы уступите старику немного,
Хотя в одежде и наружных формах;
Сказали сами вы, сэр Вильям,
Что бог еще порядок этот терпит;
Итак, другой ли, тот ли должен быть
Богатым, вас избрала судьба,
Так почему ж не покориться вам?
Не перестроить света вам одним…

Сын человеческий учеником
Предаться должен был. «Но горе, – рек
Христос, – тому, кто на себя возьмет
Ужасное то преступленье, –
Ему бы вовсе лучше не родиться!»
И сверх того, кто верить будет мне,
Когда, подобно вашим я пасторам,
Одно начну учить, другое делать?
Пора, пора жизнь с мыслью помирить,
Окончить судорожный бой
Меж действий, слов и убеждений.

Все средства мы употребили:
Перед собой и перед богом чисты мы.

Отца я не увижу?

Отца здесь нету у тебя; бездетен
Мой брат Георг.

Они и бога поправляют:
Мне говорят они, что мой отец
Бездетен, оттого что не умеют
Понятье сына от отцовых денег
Отвлечь. Скажите вы ему,
Что я прошу свиданья непременно.

Ну, что же, скажем; может быть, лорд Пен…

И без того расстроен брат.

Ах, наконец понял я, в чем дело;
О, бедный, бедный мой отец!

С наследством можно вас поздравить, лорд.

Как жаль, как жаль, что он неисправим!

Отродье подлое ты Пенов славных!
Проклятый квакер! Кистером тебе б
Родиться, а не сыном полководца.

И вы против меня! Ах, дети, дети,
Когда б вы понимали, что за вас
Лишился я сейчас отца и достоянья,
Вы покраснели б от души; но я
Вас не виню: вас воспитали так
Злодеи ваши, – им позор и стыд!
Они за ваши все грехи и там
Пред сыном божиим, Христом, ответят.

Ты, друг любезный, камнем бросил.
Скажи, за что меня побить хотел?

Да что тут толковать: ты – квакер,
Уж надоели смертно нам ханжи,
Все эти пуритане, методисты.

Ну, а почему ж они вам надоели?

Да пользы нет от них от всех;
Толкуют, учат и шумят,
А мы все так же бедны, как и прежде.

А от пасторов ваших польза есть?

Ну, им ведь власть от бога хоть дана;
И как же быть нам без пасторов?
Ведь мы не нехристи, не турки.
А вас кто просит не в свои дела
Вступать?

Послушайте, друзья мои,
Я вам скажу, что квакер значит.
Евангелье читали ль вы когда?

Да ты не предикой ли хочешь угостить?
Довольно скуки было нам при Нолле,
Когда пред каждым взводом офицеры
Чорт знай что городили каждый день.
Нет, опоздал, любезный друг!

Возможно ли судить, не слушая?!
Да дайте же сказать, потом…

Спасибо, друг;
Найди кого-нибудь ты поглупей,
Нам нет досуга толковать с тобой.
Пойдемте-ка в шинок! Как там один
Хромой ирландец лихо мечет кости,
Ах, чорт его возьми!

Пойдем, пойдем!

Они не виноваты;
И не тяжел ответ их будет перед богом.

Террасу эту я велю сломать
И сделаю отсюда прямо ход.
<. . . . . . . . . . . . . . .>[172]

Покойный лорд
Предупредил желанье ваше, сэр,
Он завещанье уничтожил,
И лорд Вильям – единственный наследник.

Да вы не в белой ли горячке, господин?

Нотариус, здесь ваше дело; сэр,
Вот документ за подписом друзей
Покойника и самого его.

Фальшивый документ!

Рука покойника!

Он в помешательстве, безумье был.

Однако доктор подписал.

И даже присягнуть
Готов, что в полном разуме лорд Пен
Составил этот акт, – я сам тут был.

Да почему ж духовную он просто
Не изорвал, когда хотел, чтоб сын…

Вам горесть повредила память, лорд:
Духовную зачем-то взяли вы с собой.

Ну, слава богу, что он примирился
С Вильямом; очень рад, давно ему
Я говорил… Ох, как расстроен я!
Поеду уж домой: такой удар
Возможно ль пернести, – вы сами люди, –
Лишиться брата и единственного друга!

Вот месяц целый, как ни на минуту
Не оставляет эта мысль меня;
Она вплелась так тесно в жизнь,
Что нас разъять уж невозможно.
О, тяжко было мне молчать перед
Тобой, но я хотел сперва обдумать,
Привесть в порядок, обсудить;
Теперь все мной совершено в душе,
Осталось выполнять на самом деле, –
Благослови мою ты речь, отец!

Благословляю именем Христа!

Исполненные веры и любви,
Что делаем мы здесь? Полусловами,
Как вяло, бедно по стезе высокой,
Апостолами проложенной, мы
Идем. Народ не хочет слушать нас,
Богатые нас презирают,
Пасторы каждый шаг нам затруднили.
Пускай бы явно гнали нас, то было б лучше:
Слышна та речь, которая с костра
Иль с эшафота раздается всенародно, –
Она раскроет тысячи сердец
Передмогильным красноречьем;
И этого они нам не дали в удел;
Мы глохнем в темноте, как вешний цвет,
Которому лопушник грубыми
Листами свет загородил, лишь он
Успел родиться и вздохнуть на воле.