себя одну ногу. В воздухе все порывается скопиться напряжение, но каждый из них старается его разрушить — сначала Алексей, теперь и Титай. Сам тянется к чужой руке, касается пальцев и массивных колец. На запястье танцора — полученный вчера браслет.
— Заберешь? — Титай указывает взглядом на украшение.
Сердце Алексея сжимается от такой заботы, от внимания, которое столь явственно ощущается. Сердце Алексея успокаивается, когда Титай шутит про лекаря, — в порядке, значит. А еще на сердце становится тяжело оттого, что тот хочет вернуть, и оттого, что собирается сказать сам.
Выдержит ли оно вообще? Столько всего разом, а сердце в груди одно. Бьется все сильнее для Титая. Прижать бы его к себе тесно и не выпускать, пока луна снова не обратится месяцем.
— Не заберу, — Алексей отвечает на последний вопрос, оставляя более серьезную тему на потом, оттягивая, насколько это возможно. Смотрит на браслет, проводит большим пальцем по коже под золотой оправой рубинов. А потом качает головой, поднимая взгляд. Улыбается и тянется к юноше, держа его за руку. Целует красивые губы, медленно и очень мягко прижимаясь к ним своими. — Дарю его тебе.
— Поцелуй? — Титай прекрасно видит тревогу князя, видит, как тот собирается с мыслями, чтобы сказать о главном.
— Его тоже. И да, случилось. Джахан сделал свой ход. Он догадался, что мы на одной стороне, и теперь хочет нас разделить. Лишить тебя моей протекции. К сожалению, он слишком хорошо знает, как этого добиться. Мне придется уехать на несколько дней. — Алексей выдерживает паузу, пристально глядя в светлые глаза юноши. — Я знаю, что нужно делать. Но не хочу принимать решений против твоей воли. Скажи, ты доверяешь мне?
Титай мрачнеет, отнимает похолодевшие руки от Алексеевых, складывает на груди, впиваясь пальцами в кожу над локтями. Происходящее нравится ему все меньше.
Не дождавшись ответа и уже подгоняемый временем, Алексей продолжает:
— Крымский хан Хаджи Герай, он… мой близкий друг. Думаю, ты в курсе отношений ханства и Дороса, известных миру, но внутри все несколько проще. В Таврии нет человека более влиятельного, которому я сам мог бы доверить свою жизнь. Нет другого человека, в чьем доме Джахан до тебя не добрался бы.
— И что же нам сделать, чтобы я оказался… в таком доме? — Титай не может, как ни старается, убрать лед из голоса.
— Посол должен быть уверен, что я продал тебя Гераю.
Титай молчит. Ему трудно дышать. Когда находятся силы заговорить снова, речь становится непривычно тихой.
— Курт приходил вчера не для того, чтобы извиниться. — Все идет так привычно для его жизни. Разочарование, лживые законы, подменяющие надежду на свободу горько-сладким вкусом очередных оков. Можно промолчать, оставить все как есть. Оставить при себе подозрения и недоверие. Но молчание уже почти стоило ему друга. Возможно, если разорвать эту цепь, все выйдет иначе. Возможно, стоит прекратить ложь. Начиная хотя бы с малого. — Он смог побороть стыд, только когда посчитал, что мне угрожает опасность, с которой я могу не справиться. Которую могу не заметить сразу. И я действительно не заметил. — Титай поднимает взгляд, искренне стараясь не испытывать к Алексею ненависти, не допускать даже мысли о том, что он не сможет объясниться. Не позволяя внутреннему голосу кричать: «Да что здесь объяснять-то? Все предельно ясно!» — Он сказал, что ты занимаешься работорговлей. Судя по всему, опасался, что так со мной и случится. И сейчас ты говоришь такое… — С красивых губ срывается едкий смешок. Эти опасения действительно могли бы быть правдивыми. Вот только Алексей никак не мог знать его ценности. А значит, князю попросту не было смысла добиваться доверия. Если только тот не лгал все это время. Поэтому Титай смотрит. Вглядывается в его глаза. — Я хочу верить тебе. Но как мне это сделать?
О разговоре с командиром Мечей пока молчит. Нужно убедиться, что рассказы будут совпадать.
Ответ Титая вызывает у Алексея… уважение. Он не кричит, не беснуется, а задает вопросы. Значит, хочет понять и хочет верить. То, что Курт предупредил его об этом, — хороший знак. У Титая есть близкие люди, готовые пойти ради него на риск. Люди, что искренне заботятся о нем, доказывая свою верность ему и своим словам. Это похвально и даже отчасти на руку: новость не ударила Титая так, как могла бы, если бы он совсем ничего не знал об этой стороне дел властителя Дороса.
— Да, это правда. — Увиливать нет смысла, как и подбирать особые слова. — Ты лучше меня знаешь, что это такое. Что, как ни борись, не сможешь изменить некоторые вещи, происходящие в мире. Не вернешь свободу людям, которых однажды уже заклеймили, не поможешь, потому что нет такой возможности. У меня же эта возможность есть. — Князь совсем не хвастается, просто говорит правду, нужную сейчас. Сцепляет руки в замок, оставляя их на коленях. Но сидеть становится сложно: терпения не хватает. Поднимается с места, принимается вышагивать по комнате. — Я не сломаю этот рынок и не поддержу его. Мое княжество слишком маленькое, чтобы иметь какой-то вес. Но здесь помощь и возможности находят те, кому это нужно. Ты же знаешь, что не все рабы мечтают о свободе? Через меня проходит и такой «товар», да. Но я смотрю на каждого. Нахожу таланты и умы. Нахожу тех, кто сам хочет жить, тянется к свободе и готов побороться за нее. Вот им я помогаю. Выкупаю сначала у прежних хозяев. Они остаются в Доросе. Кто-то становится свободным человеком, кто-то продолжает жить… Более привычно, но в человеческих условиях. Ты был в городе — видел много несчастных людей? Слышал слуг во дворце, недовольных своей работой или положением?
Как объяснить тому, кто сам прошел через это и до сих пор проходит, что не разделяет взглядов на работорговлю, пусть и имеет к ней отношение? Не брезгует, но старается обратить зло во благо?
— Среди горожан есть те, кого я купил. Хочешь верить мне — поговори с любым из них.
— Я говорил с Хвитаном вчера, — кивает Титай. В позе перестает читаться настороженность. — Хорошо. Я согласен, только… Объясни, что я должен делать и как себя вести, чтобы не нарушить твоих планов.
Никогда в жизни не подумал бы, что пойдет на сделку с работорговцем. Никогда не подумал бы, что не будет испытывать к нему ненависти при этом. Рассказанное им и стражником похоже на правду. Вот только поверить в нее сложно, но это уже дело десятое.
— Ха, проверял меня? — Алексей не сдерживает облегченной улыбки. Подходит близко, смотрит с надеждой, и надежда эта оправдывается в полной мере: он получает
