С тех пор мы больше не видались. Я слышал, что она была долго и тяжело больна, но к ней я не пошел.
Я знаю, что тогда заговорил во мне не человек, а зверь. От этого сознания в душе моей живет ненависть к самому себе. И все-таки она, Зина, которую я так любил даже за полчаса до всего, что совершилось, стала для меня чужой, жалкой, ненужной и даже физически противной…
Я вовсе не хочу оправдываться. Я думаю, что все, содеянное мной, много даже хуже того, что мне приписал г. Леонид Андреев. Если бы я совершил гнусность, которую он мне приписал, это был бы редкий и даже исключительный случай. Это было бы какое-то минутное затемнение рассудка животной страстью и только. То же, что совершилось со мной, именно потому и страшно, что оно не чуждо никому. С большей половиной человеческого рода произошло бы наверное то же. Разве не ревнуем мы наших жен ко всем их прежним увлечениям, и разве примиритесь вы хоть когда-нибудь с фактом, если узнаете, что ваша сияющая невинной чистотой невеста когда-то любила и принадлежала другому? Разве это воспоминание не будет отравлять вам каждой минуты восторга, который вы будете переживать вновь с ней? И, любя ее, разве не будете вы ее в то же самое время презирать и ненавидеть?..
А если ваша невеста подвергнется тому же, чему подверглась Зина, разве вы так, без колебаний, женитесь на ней?..
Все мы — звери и даже хуже; чем звери, потому что те, по крайней мере, искренни и просты, а мы вечно хотим и себя и еще кого-то обмануть, что все звериное нам чуждо. Мы хуже, чем звери… мы подлые звери…
Вот все, что я хотел сказать в свое оправдание, а, может быть, и обвинение…
Немовецкий.
По наведенным справкам ни в одном техническом учебном заведении не оказалось студента с этой фамилией. Таким образом, письмо это является просто оригинальным приемом критики «Бездны». Помещаем его в виду интереса, который возбуждает теперь снова этот напечатанный нами год тому назад рассказ нашего уважаемого сотрудника («Курьер», 1903, № 8, б марта). Подражанием «Письму в редакцию» Немовецкого было также «Письмо в редакцию», подписанное именем Зинаиды Немовецкой, то есть героини, ставшей по воле автора «Письма» женой Немовецкого (автор — В. Жаботинский, напечатано в «Одесских новостях», 1903, № 5918, 17 марта); появилось и «письмо» босяков («Волынь», 1903, № 65, 10 марта, автор скрылся под псевдонимом Омега). В 1903 г. «Бездна» была напечатана в Берлине издательством Иоганна Рэде. Книга была дополнена статьей Л. Н. Толстого о Г. Мопассане и «письмами» героев рассказа.
Большим огорчением для Андреева стал отрицательный отзыв о «Бездне» Л. Н. Толстого, приведенный в корреспонденции из Ясной Поляны журналиста Ф. Г. Мускаблита: «Ведь это ужас!.. Какая грязь, какая грязь!.. Чтобы юноша, любивший девушку, заставший ее в таком положении и сам полуизбитый — чтобы он пошел на такую гнусность!.. Фуй!.. И к чему это все пишется?.. Зачем?..» («Биржевые ведомости», 1902, № 236, 31 августа). «Письмо» Немовецкого и явилось в известной степени объяснением Андреева с Л. Н. Толстым. 30–31 августа 1902 г. Андреев писал критику А. А. Измайлову: «Читали, конечно, как обругал меня Толстой за „Бездну“? Напрасно это он — „Бездна“ родная дочь его „Крейцеровой сонаты“, хоть и побочная. <…> Вообще попадает мне за „Бездну“, — а мне она нравится. Вот пойди тут-то. В ней есть одно драгоценное свойство: прямота. Оттого я некоторое время и боялся ее печатать, а теперь жалею, что не могу ее напечатать сто раз подряд» (РЛ, 1962, № 3, с. 198).
Примечательно, что позже автор «Литературных очерков» (псевдоним: Старый) обращал внимание на то, что «андреевская „Бездна“ есть не что иное, как совершенно самостоятельный, оригинально разработанный вариант на ту же тему, что и „Власть тьмы“ Л. Толстого, с неизбежной, конечно, разницей в силе между Л. Андреевым и Л. Толстым» («Русское слово», 1904, № 186, 6 июля).
М. Горький в развернувшейся вокруг «Бездны» полемики встал на сторону Андреева, объясняя шум вокруг рассказа и яростные на него нападки читателей и критиков крайним раздражением на Андреева мещан. Не соглашаясь с М. Горьким, Вл. И. Немирович-Данченко писал ему 18 июня 1902 г.: «Прочел наконец и „Бездну“ Андреева, о которой так много говорили <…> Я не верю финалу „Бездны“. Это уродство, каких немало в человеческой жизни, а не бездна, как ее хочет понимать Андреев. Впрочем, я и в такое уродство не верю. Почему мне кажется, что Андреев не доверяет своему дарованию и измышляет сюжеты, точно подыскивает дерзко-курьезных? Положительно, он больше выдумывает, чем наблюдает (кроме природы, которую хорошо чувствует)» (Немирович-Данченко Вл. И. Избранные письма. Т. I. M., Искусство, 1979, с. 255). Впоследствии в пору разрыва с Андреевым М. Горький пересмотрел свою оценку и «Бездны».
Интерес к «Бездне» в критике вновь оживился после публикации рассказа Андреева «В тумане». «Андреев, — отмечала газета „Асхабад“, 1903, № 56, 26 февраля, — правда, подчеркивает зоологичность происхождения человека и порой, как, например, в „Бездне“, довольно искусственно ситуирует обстоятельства, но это сторицей окупается тем психологическим эффектом, который получается в результате: чувство отвращения, омерзения ко всему гадкому, благодаря именно этой искусственности построения рассказов, у читателя достигает крайних пределов, граничась с ужасом». «…В той гадливости, с которой каждый отвернется от Немовецкого, заключается уже много протеста против одной из самых темных сил, которые таятся в человеке» («Северо-западное слово», 1903, № 1553, 29 марта). «Андреев свою „Бездну“ писал, несомненно, с ужасом перед этой бездной, с тоской перед ней, с надрывом. Такое чувство более „писательское“, более достойное художника, более, так сказать, художественное, — и тем не менее в „Бездне“ нет художественной правды, или, вернее, правда неполная, не выдержанная до конца, правда, смешанная с сочинительством» («Русское слово», 1904, № 144, 25 мая). В большой статье «Социально-психологические типы в рассказах Леонида Андреева» Л. Войтоловский писал, что в «Бездне» — «грубый, бьющий в глаза трагизм сопоставляется с незримой трагедией души». Назвав физиологическим абсурдом с медицинской точки зрения конец рассказа, Л. Войтоловский подчеркнул, что смысл его дать коллизию «идеального (мысли) с реальным» («Правда», 1905, № 8, с. 138, 139). Еще одно суждение о рассказе: «То, что разыгралось в „Бездне“, вероятно, невозможно в действительности, а если и возможно, то так исключительно, что в обыденном смысле слова не типично. Но сущность интеллигентской психологии, ее основная болезнь замечательно угадана художником. Задатки андреевской бездны существуют в большинстве раздвоенных интеллигентских душ, и с внутренней точки зрения безразлично, проявятся ли они реально или нет» (Колтоновская Е. А. Новая жизнь. Критические статьи. СПб., 1910, с. 92).
«…и со мною снова та, кого люблю…» — неточная цитата из стихотворения Скитальца (С. Г. Петрова) «Ночи». См.: Скиталец. Рассказы и песни. Т. I, изд. 2-е. СПб., «Знание», 1903, с. 142.
«Для тебя одного, мой любезный…» — Романс А. П. Денисьева «Чудный месяц» (1896). См. «Ночи безумные». Сб. русских песен и романсов. М., изд. И. Д. Сытина, 1912, с. 28–29. Слова романса являются переделкой стихотворения Вас. И. Немировича-Данченко «Ты любила его всей душою» (1882).
