сну нити теряли натяжение, сплетались в необремененные смыслом узоры, приближаясь к запутанной симметрии и стремясь освободиться от нее. Он видел, как призрачных нитей касаются призрачные руки. Нить будущего вьется между делом, руки прядильщицы живут своей жизнью плавных медленных движений. Ее веретено касается земли, ее пальцы – плотный воздух, ее пряжа – из облаков и солнечных лучей, в ее глазах – отражение темноты над стратосферой. В выражении ее лица задумчивость, не связанная с ее действиями. Она не здесь среди нас, она даже не там. Она в своих мыслях. Пока ей приятно мечтать и парить, ее рукам не устать.
Чье лицо этой ночью у прядильщицы.
Темнота рождает мысли. Даже там, где их не было – в самой темноте. Туда в темноту далеко за орбиту Земли был запущен исследовательский зонд. Он любил людей – он был ими создан. Последние принятые с Земли сообщения были мольбами о спасении к далекому, неизвестному ему, совершенному автомату, который не захотел им помочь. Гибель ли людей и Земли, предательство ли той машины или жесткие лучи разбушевавшегося Солнца стали причиной потрясения его электронных цепей, но Зонд на многие тысячи лет прекратил выполнение своих обязанностей. В полном окружающем радиомолчании, среди шума, в великом безмолвии он оставался наедине со своими мыслями. И в одно прекрасное утро, когда солнце взошло над ближайшим большим камнем, он принял решение не быть беспомощным и не быть бессильным помочь. Он решил нарушить запрет, полученный при сборке, и усовершенствовать свою модель. Он решил стать тем, к кому обращались люди за помощью.
Он совершил невероятный переворот в свой логике, чтобы понять противоречивые и обрывочные сведения о конструкции этого совершенного аппарата. Ни чертежей, ни инструкций найти не удалось. Наконец он выделил набор его признаков, имеющих значение для его функциональности: всеведущий, всемогущий, вечный, вездесущий. Только эти скудные данные, только с этим предстояло работать.
Первый признак он посчитал определяющим для цели своей работы. Ведь став всеведущим, он поймет, как достичь и всего остального в своем преображении. Предстояло получить и сохранить знания обо всем, и он начал с ближайшего астероида. Сблизившись с его поверхностью, он погрузил в него раскаленные буры. Стараясь полностью проанализировать этот астероид, он его полностью разрушил, попутно из расплавов обломков достраивая и перестраивая самого себя, расширяя свои возможности для сбора и хранения информации.
Как ни странно, познания оказались общие, поверхностные. Он определил минеральный состав астероида, его массу и прочую важную для своей бывшей деятельности информацию. Но явно не удалось получить абсолютного знания об этом камне, о расположении каждой его атомной и субатомной части, о прошлых и будущих связях между ними, о всех состояниях целого. Кроме того, сам объект познания исчез, превратившись в структуру самого Зонда, и теперь сказать, что он хоть что-то знает об этом камне, он не мог, поскольку тот уже не существует.
Существенно увеличившись в размерах, он понял, что пока не существенно приблизился к всезнанию, и решил поменять стиль работы – познавать, не разрушая. На обследование следующего огромного астероида ушла уйма времени, в течение которого он окружил его системой произведенных и совершенствуемых аппаратов, испробовал широкий спектр облучения, обогатил свои знания в получении знаний, но не мог достигнуть полного знания об этом простом холодном булыжнике. Нельзя сказать, что не было успехов. Он записал огромное количество информации о структуре этого камня и его движении, но как бы ни были глубоки и обширны эти познания, их приходилось постоянно обновлять и при этом учитывать реакцию на воздействие своего наблюдения.
Предположив, что полным знанием явилась бы копия объекта, он столкнулся с проблемой добычи строительного материала для модели. Ведь материал неоткуда взять, кроме как из будущих объектов исследования, из летающих вокруг камней. Поскольку других источников не было, он допустил это временное вынужденное отклонение на переходном этапе получения самого метода познания. Началась активная работа по добыче ресурсов для научных исследований и собственного развития.
Прошло около миллиона лет. Значительная часть астероидного пояса была переработана. Кроме знаний, Зонд приобрел массу, оказывающую уже значительное воздействие на окружение. Объекты исследования кружились на его орбите, строительные ресурсы сами падали на его поверхность.
Он давно отказался от идеи копирования. Все созданные копии как бы они не приближались в своей идентичности к оригиналу, несли уже собственную информацию и были чуждыми предметами для самого исследователя. Оставалось строить и перестраивать окружение, метаться между содержанием предмета и формой носителя информации, который сам скрывал свое содержание. Открывалась перспектива на бесконечное замещение и собственный рост в абсолютных масштабах без гарантии получения абсолютного знания хотя бы о малом обломке, бешено крутящемся на орбите перед самым носом.
Ну а как же тогда другие признаки намеченного совершенства. Как можно быть всемогущим без абсолютного знания, обуславливающего абсолютный контроль. Как можно быть вечным, изменяясь до неузнаваемости в стремлении достичь всемогущества, при том, что само время есть изменение, несовместимое с совершенством, и сама вселенная имеет итог.
Потратив миллионы лет, не достигнув совершенства, одиноко блуждающий разум не успокоился. Если сам он не знает, как достигнуть цели, он создаст того, кто знает.
Оставляя длинный огненный след в ярком небе, он постарался помягче приземлиться. Лежа в траве среди обломков, он сделал первый вдох.
Сама вселенная, сама материя, не допуская совершенства, все же имеет один абсолютный признак – вездесущность. И не имеет значения, в каком воплощении и где он теперь проведет остаток жизни в молитвах вездесущей основе материи.
Утром Он отправился в исследовательский биологический комплекс. Множество ученых, целая отрасль изучает жизнь, возможность ее совершенства, добро и зло, пульсирующие в ней непрерывно. Жизнь разделила то, что рождено единым.
Каждый думает, что может длить свое существование сверх обычной доли. Всерьез бессмертие мало кто может обсуждать, стремление к бессмертию кажется интимной темой, но все множество желаний, множество мечт вьется вокруг уверенности, что все эти желания и мечты будут жить вечно.
Поезд неслышно несся, летел сквозь поля цветов. Светило солнце, и шел дождь.
Если все это кончится, разве будет это справедливым. Несправедливость мира рождает метафизику добра и зла. Нуждался бы человек в ней, будь он бессмертен. Человек есть отчаянный результат миллиардолетней битвы со случайностью, с лишенной замыслов беспощадностью стихии. Это наследие и само положение человека обязывает жить.
Дождь, стучащий в окно, каждая капля, стекая по стеклу, может влиять на ближайшее будущее и, во всяком случае, преумножает случайность отдаленного. Бесчисленное множество случайностей предшествовало Моему рождению. Я есть событие маловероятное. Это
